Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде
— Не знаю, — упрямо повторил он.
Думаю, обвиняемому несладко приходится в такие моменты. Остин знал цену этим показаниям. Он бы выкрутился, если бы адвокат пробил брешь в рассказе мальчика. Но при всем желании Остин не мог крикнуть адвокату, как болельщик на стадионе: «Давай! Врежь ему!» В своей адвокатской практике я часто указывал подзащитным, как следует вести себя в подобных случаях: полный серьезности, легкая симпатия к потерпевшему, за которой скрывается жалость. Но ничего не поделаешь, своей ложью потерпевший это заслужил! Можно подобрать соответствующее выражение лица. Я пытался что-нибудь вычитать на лице Остина. Он умел владеть собой. Он смотрел на Томми, как будто ему предстояло вынести вердикт в отношении мальчика. Он слушал его, сочувственно покачивая головой.
— Скажи, Томми, — продолжал Бастер. — Твой отец пошел бы выручать твой мяч?
— Не знаю, — упорствовал Томми.
Бастер был тоже настойчив.
— Мне кажется, твой папа мог бы поговорить с мистером Ризом, если бы ты рассказал ему о мяче?
Бекки бросила на меня отчаянный взгляд. Я сидел неподвижно.
— Я думал… — Томми замялся, — может, это было для него не так важно, чтобы устраивать шум.
— Но это было важно для тебя, так, Томми?
Томми пожал плечами.
— Раз ты решился на гнусную ложь.
— Но он меня ударил, — смутился Томми. — Я не только из-за мяча.
— Почему ты не рассказал об этом родителям? Ты подумал, что для них это не важно.
— Нет.
— «Нет» что? Им было все равно?
— Не как для меня, — пояснил Томми.
— Ты думал, что твой папа не запретит мистеру Ризу наказывать тебя?
Томми скривился, как будто Бастер сморозил ужасную глупость. Тот проявил проницательность.
— Почему ты состроил такое лицо, Томми? В чем дело?
Бекки дернула меня за рукав. Я не отреагировал. Поначалу Бастер задавал вопросы спокойно, но теперь не мог сдержать враждебности.
Прояснилась недавняя перебранка адвоката Остина. Элиот проявил излишнюю мягкость в разговоре с ребенком. Бастер убедил своего клиента, что нужна твердая рука. Последнее слово осталось за Бастером, и теперь ему предстояло доказать, что он был прав.
— Папа не любит неприятности, — пояснил Томми.
Его отец сидел в зале. Я не обернулся, но представил себе его реакцию. Томми, казалось, тоже забыл о его присутствии.
— Он бы не стал устраивать скандал, — доказывал Бастеру Томми, — из-за мяча или простого шлепка…
— Ты выдумал эту нелепицу, чтобы привлечь внимание отца, — утвердительно произнес Бастер.
— Да, — тихо подтвердил Томми.
Суровый тон адвоката не давал мальчику расплакаться.
— Тебе не слишком повезло, не так ли, Томми?
— Что?
— Ну, ты выдумал историю, но твои родители удостоверились, что мистер Риз не делал этого. Так и было, верно?
— Они хотели, чтобы я извинился перед ним, — добавил Томми.
— А потом все пошло по-прежнему. Твой отец часто уезжал из города, родители были очень заняты работой, ты скучал без их внимания, так?
Томми пожал плечами. Думаю, все присяжные разглядели незащищенность мальчика.
— У них много дел, — сказал Томми.
Я снова взглянул на Остина.
Он сурово смотрел на Томми.
— Шло время, ничего не менялось, и ты придумал новую ложь, чтобы привлечь внимание родителей, так? — неумолимо наступал Бастер.
Томми выглядел озадаченным.
— Я пытался, — неуверенно сказал он. — Я хорошо учился. Они всегда говорили, что гордятся мной. И я… я хорошо себя вел.
— Но этого было недостаточно, не так ли? — Бастер почти рычал.
Бекки снова посмотрела на меня.
Томми пожал плечами и опустил глаза.
— Тебе не хватало любви родителей, так, Томми?
После небольшой паузы Томми чуть слышно ответил:
— Я хотел…
Он запнулся. Бастер не настаивал. У него был свой план.
— И тут ты увидел по телевизору мужчину, узнал об изнасиловании других детей и решил, что можно повторить трюк. Ты сказал родителям, что он изнасиловал тебя.
— Да, — подтвердил Томми.
На секунду Бастер решил, что победа у него в кармане. Но он тут же сообразил, что ошибся.
— Ты запомнил его с того дня, когда он осматривал пустой дом в вашем районе?
— Я запомнил его, потому что мы много времени проводили вместе.
Бастер сменил тему.
— Так ты солгал, чтобы привлечь внимание родителей?
— Нет, — возразил Томми.
— Ты разве не хотел, чтобы родители больше общались с тобой? Не в этом причина твоей лжи?
— Нет.
— Ты не хотел привлечь их внимание? — жестко спросил Бастер.
Теперь даже судья Хернандес вопросительно смотрел на меня. Я спокойно выдержал его взгляд.
— Разве не это ты только что сказал, нам?
— Да, это, — подтвердил Томми, — но я не лгал.
— Нет, ты лгал, — настаивал Бастер, — первый раз, про мистера Риза.
— Да, — признал Томми. Он взглянул в мою сторону, но вопрос Бастера отвлек его.
— И когда это не сработало, ты снова солгал.
— Нет. — Томми замотал головой. Он даже взглянул на Остина, как будто тот мог его поддержать, но Остин смотрел на него холодным, оценивающим взглядом, словно лик на старом портрете.
— И они все-таки не обращали на тебя внимания, так? Они даже не поверили тебе.
— Нет, — сказал Томми. Он вновь ощутил душевную боль от этого.
— На этот раз ты подготовился капитально. Ты обратился к учителю, к медсестре. Ты хотел, чтобы они помогли тебе убедить родителей?
— Я должен был рассказать им, — вставил Томми.
— Еще бы! Кто бы тебе поверил на этот раз, не подключи ты посторонних людей?
— Если родители не поверили мне, я должен был рассказать кому-то еще.
Бастер кивнул.
— Ты запутался в собственной лжи, потому что посторонние люди поверили в твой рассказ.
— Это не ложь! — Голос Томми сорвался на крик.
— Ну, Томми? Ты же сказал, что лгал. Ты признал это.
— Я не лгал о нем.
Томми обернулся к Остину. На это движение, казалось, ушли последние силы. Из глаз Томми брызнули слезы.
— Ты не понимал, какую боль ему причиняешь, правда, Томми?
Томми замотал головой.
Сердце Бастера не знало сочувствия. Он безжалостно настаивал на своем. Остин облокотился о стол одной рукой, выставив корпус вперед. Элиот держался в стороне. Голос Бастера сотрясал своды зала.
— Ты не знал, что все так обернется, правда, Томми? Первый раз, когда ты солгал, все обошлось? Ты не ожидал, что на этот раз дело дойдет до суда, правда?
— Ожидал, — тихо сказал он. — Я знал, что так получится.
— Ты был готов рассказать свою историю перед этими людьми?
— Да.
— Даже если пришлось бы снова лгать? — настаивал Бастер.
— Я не лгу. — Томми заплакал.
— …снова и снова, пока твои родители не пожалеют тебя?
— Нет, — отчаянно держался своего Томми. Он был на грани истерики. — Я не стал бы лгать об этом.
— Томми, — сказал Бастер, изменив тон, будто мальчик убедил его. — Хорошо. Первая ложь простительна. Но сегодня ты поклялся говорить правду, ведь из-за тебя этот человек может попасть в тюрьму. Скажи наконец правду…
— Я не вру, — торжественно ответил Томми.
Бастер понял, что терпит поражение.
— Не лги. Скажи правду сейчас.
Томми задумался.
— Я уже сказал правду, — ответил он.
— Томми. — Бастер был в гневе. — Ты думаешь, мы поверим, что, нагородив столько лжи, ты можешь говорить правду?
— Да, — подтвердил он. Что-то в его лице дрогнуло.
— Ложь. Ты солгал, сказав, что заходил с этим мужчиной в дом. Ты все придумал, правда, Томми?
— Нет.
— Посмотри на него и скажи это, пожалуйста.
Бастер и Остин — оба уставились на Томми. Будь их воля, они вывернули бы душу мальчика наизнанку и вытрясли бы нужные им слова.
Томми поднял глаза. Он дрожал. Слезы катились по его щекам. Бекки схватила меня за руку.
Я уже думал, что Томми не заговорит. Он обернулся на Остина Пейли безо всякой ненависти. В его взгляде читалась жалость, одиночество и тоска. Остин заставлял себя смотреть на Томми.
— Он сделал это, — прошептал Томми. — Он отвез меня в тот дом, снял с меня одежду, обнял меня, и трогал меня, и заставил меня трогать его. — Он не отрывал плачущих глаз от Остина. — Он сказал, что любит меня.
— Нет! — Бастер ударил рукой по столу. — Говори правду.
— Я говорю правду, — сказал Томми.
Бастер, должно быть, понял, что упустил момент, но не сдавался.
— Ты добился своего? — спросил он. — Твои родители обратили на тебя внимание? Этой лжи было достаточно?
Я отстранил руку Бекки и наконец поднялся.
— Протестую, ваша честь, адвокат оказывает давление на свидетеля. К тому же он начинает повторяться.
