Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства
Спал он на сей раз не слишком спокойно. Нет, совесть его не мучила. Его донимало другое — отсутствие Люськи. Тоскливо было, жалко, но главное — скучно. А виноваты были эти бабы — Лена и Аля. Одна, старая, манила какими-то полузабытыми воспоминаниями — ведь было же и с ней хорошо когда-то! — другая — молодая, из новых, активных, чего-то добивающихся людей, притягивала, как магнитом, — таких Серега еще не видел. Однако покатавшись с боку на бок, Панаев все же заснул.
Утром по новой традиции сделал зарядку, пробежался. У мостика обратил внимание на поврежденный лед. О том, где был утоплен мотоцикл, он Але не говорил.
Может, милиция сама его нашла? Однако могли и просто ребятишки побаловаться, раздолбить шестом… тоненький ведь, тоньше оконного стекла.
Прибежав домой, Серега увидел в противоположном конце улицы две фигуры с чемоданами: женщину в красном пальто с песцовым воротником и мужчину в черной морской шинели и фуражке. О-о, да это Зинка с мужем!
Действительно, его решила навестить сестрица. Последний раз они видались на похоронах матери, четыре года назад. После этого Серега как-то послал ей письмо, где сообщал, что живет один в родительском доме, но ни ответа ни привета не получил. Но, должно быть, Зинаида Николаевна его зачем-то вспомнила.
Пара подошла к калитке, и Серега рассмотрел их получше. Лицом Зинка за четыре года не изменилась, может, чуть-чуть поправилась и стала еще больше похожа на мать, особенно взглядом: прямым, жестким, всевидящим. Одета она была для своего возраста ярковато, но при нетребовательном подходе, можно считать, со вкусом. Общая сумма, выплаченная из кармана ее супруга за все это одеяние, должна была превышать тысячу.
Мужа ее Серега еще ни разу не видал. Когда-то он был юным лейтенантом флота, но теперь на его погонах было аж три большие звезды с двумя просветами. «Кап-раз». Иначе капитан первого ранга, почти адмирал. Ростом не шибко большой, но в плечах крупный, и челюсть лихо вперед, даже немного угрожающе. Эдакий гаркнет: «По местам стоять, со швартовов сниматься!» — сразу зашевелишься.
— Здравствуйте! — поприветствовал Серега чету. — Добро пожаловать!
— Здорово, брательник! — Зинка солидно чмокнула Серегу в обе щеки. Духов она изводила не меньше, чем покойная Люська. Серега тоже приложился, а потом подал руку ее мужу.
— Сергей Николаевич, — представился он с церемонностью, — Панаев.
— Домовитов, — пророкотал кап-раз, — Иван Артемыч!
— Ну, заводи в дом, не стесняйся, — улыбаясь, сказала Зинка, — и чемоданы прими, находилась я с ними.
Серега взял чемоданы и оценил мощь своей сестрицы: в каждом было килограммов по двадцать. А чемоданы в руках Ивана были еще покрупнее. «Из Москвы небось на обратном пути заехали. Гири они там покупали, что ли?» — прикинул Серега.
Войдя в дом, Зинка снисходительно улыбнулась.
— Запустил. Ну, чего и ждать. Никогда с тебя хозяина не выходило. Полы-то давно мыл?
— Работы много, — сказал Серега.
— Работы… Платят-то много?
— Когда как.
— Оно и видно. Как мебель стояла материна, так и стоит. Забор и тот шатается…
Серега никак не мог отделаться от ощущения, что говорит с матерью. Все-таки сестра была старше на четыре года и Серега с детства привык ее слушаться. А теперь, когда она стала матерой, могучей женщиной, а он при своих сорока смотрелся слишком моложаво, это моральное право стало у нее совершенно неоспоримым.
— Так, мужики, — распорядилась Зинаида, — заноси чемоданы в мою бывшую комнату. Там у тебя не нахламлено?
— Да нет. Все как было. Я твой гардероб не трогал, все равно пустой. А диван стоит, и стулья, и стол. Пыль только. Я туда сто лет не ходил.
— Взяли? — спросил Домовитов, и они с Серегой занесли тяжелые чемоданы в комнату, где когда-то проживала Зинка. Была еще комната — бывшая Серегина, но ее он полностью забил холстами, написанными за четыре года, а также некоторыми из работ своих учеников, которые считал лучшими. Та, третья, комната была закрыта на ключ.
— Зинка, - спросил Домовитов, — а это… гальюн, где?
— По запаху найдешь, — отрезала Зинка, — по пеленгу на румбе двадцать три.
— Понял, — ответил кап-раз и вышел во двор.
Зинка повязала фартук, оставшийся от Люськи, и поставила чайник, а затем заглянула в холодильник.
— Богато живешь! — удивилась она, обнаружив там что-то из остатков того шикарного ужина, который позволили себе в свое время Люська и Серега. — Это что, перестройка докатилась? Масла, конечно, нема, а вот хвост от горбуши сохнет, от сервелата попка валяется. У нас такие заказы не часто.
— У нас и вовсе не бывает, — сказан Серега. — Продавщица одна достала.
— Ее, что ли, фартук? — спросила Зинка. — Погуливаешь с ней? Это дело. Они и чистые более-менее, и кой-какая другая польза есть… А я-то думаю, что-то мне духи чужие мерещатся? Хлеба, вижу, у тебя кот наплакал. Понятно, не ждал. У нас кое-что есть, брали на дорожку.
— Вы сейчас откуда, с Камчатки? — поинтересовался Серега.
— Сейчас мы с Москвы. Туда на самолете, а оттуда — поездом, сюда. Побудем у тебя денька три, в клуб нас сводишь. Мы афишку видели — теперь тут, значит, и видео открылось?
— Да уж давно. Уж больше года.
— У нас-то свой есть, ВМ-12, только вот кассет нема. Может, поговоришь? Мы не поскупимся…
— Рублей по триста за штуку? — поинтересовался возможностями сестры Серега.
— Да что он, Бога не боится?
— Чистую, может, и дешевле продаст, а с записью — не знаю. Конечно, если ты «Чапаева» захочешь купить — он за полста отдаст. А «Греческую смоковницу» — навряд ли… Вам что нужнее, секс или там Брюс Ли?
— Ну, ты нас с ним сведешь, а уж мы поторгуемся…
Зинка деловито разложила на столе снедь: надрезанное кольцо добытой в столице колбасы, полкило там же приобретенного масла, сыр, копченую селедку.
— Тебе на работу? — спросила она. — Как насчет ста грамм?
— Да лучше к вечеру… — отказался Серега.
— Вечером — так и запишем.
Вошел Домовитов, какой-то подобревший и повеселевший.
— С облегчением! — поздравила его супруга. — Скидавай хламиду, одевай гражданку. Вчера в Военторге на Калининском к адмиральским погонам приглядывался, потом на проспекте прапора какого-то ругал, что тот честь забыл отдать… Военная кость, морская душа. Сымай, сымай, командовать тут некем.
Домовитов пошел в Зинкину комнату, заворочал чемоданами.
Зинка по-хозяйски разлила чай, раскидала по тарелкам еду, даже высыпала какие-то московские конфеты. Потом явился Домовитов в тренировочном костюме, который сделал его похожим на тренера по классической борьбе.
— Ну, вы-то как живете? — поинтересовался Серега.
— Служим помаленьку, солидно ответила Зинка, — корабль вот сдали, соединение принимать будем. Глядишь, и правда погоны понадобятся. Дочка в Ленинграде, замужем, внука ждем. Зять вот-вот капитан-лейтенантом будет. Сын учится в Нахимовском. Так что мы все моряки. Аты, значит, семью создавать не желаешь? Ленка-то как? Замуж вышла? Или еще выбирает?
— Она уже и овдовела. — Может, и не надо было Зинку посвящать, но слово не воробей.
— Быстро. Инфаркт, что ли?
— Убили. У нас тут, на дороге, бандиты напали.
— Тут?! Отродясь такого не было. Заезжие, что ли?
— Свои. Антошка Епишкин, Валька Горбунов и Мишка Сорокин!
— Подрались, что ли?
— Нет. Из обреза. Машину остановили и убили.
— Страсти-то какие! Ну и демократия тут! В Москве нам уж чего ни рассказывали, не верили. Вроде как тихо. Уж здесь-то, думали, все нормально.
— Да и тут вроде тоже тихо, а вон Галька, что напротив живет, — тоже убила. Сегодня судить будут. Вилкой двоюродного брата в глаз.
— Ну она-то тем и должна была кончить. Бешеная девка была. С этими-то пацанами как?
— А их самих убили…
— Вот те на… Кто?
— Ищут.
— Черта с два найдут. Или первых попавшихся урок поймают да и под расстрел подведут. А настоящие — откупятся.
— Да, — сказал кап-раз, — преступность…
Серега засобирался на работу. У него еще осталось порядочно недоделанных афиш. Он как-то не думал о том, что за ним могут прийти, арестовать и так далее. Возможно, он даже обрадовался бы этому. Что-то все-таки тяготило. Наверное, то, что он как-то неожиданно быстро научился врать. Много и постоянно. Раньше такого не было.
Сема-видюшник пришел к обеду и, поглядев на работу, прицокнул языком.
— Класс. Жалко будет, если уйдешь из клуба. Лихо все выходит.
— А отчего ты думаешь, что я уйду?
— Да все говорят: Панаев теперь — суперзвезда. С штатниками знаешься, самурай картину за бешеные бабки купил… А кой-кто считает, что ты в Штаты махнешь.
— Чего я там не видал? — удивился Серега.
— Ну, в Японию…
— А туда — тем более не поеду.
