Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства
— Конечно, — усмехнулась Аля. — Ведь мотоцикл-то некому вроде бы было угонять с места происшествия? Тот, кто его угнал, — последний, оставшийся в живых! И вы, Сергей Николаевич, скорее всего, и есть этот последний… Вы не против?
— Нет, — Серега только улыбнулся, хотя заметил, что Аля внимательно следит за его реакцией и за каждым движением. «Волнуется, — посочувствовал Серега, — и боится. Не много, но боится. Хотя почти наверняка вооружена. Отчаянная!»
— Вы сразу навели меня на мысль с этими брюками. Я спросила, конечно, очень аккуратно, во что вы были вчера одеты. Выяснилось, что вы сегодня надели зимнее.
Вчера на вас был плащ, коричневые брюки, которые вы якобы прожгли, и летние туфли. Сегодня — зимние ботинки, драные джинсы и демисезонное пальто. Похолодало, человек решил утеплиться — ничего страшного. Но при том общем холостяцком бардаке, который у вас дома, плащ бы сейчас висел вон на том гвозде, а брюки, прожженные — хм! — лежали бы на стуле или под столом… Ботинки тоже. Но их нет! Вы их сожгли, не Правда ли? На вашем месте я бы сделала так же. Пистолеты вы либо утопили, либо припрятали, на что я очень надеюсь.
— А вы не боитесь, что я сейчас выдерну из брюк ТТ и?..
— Вообще немножко боялась, что вы наделаете глупостей. Но в джинсах оружие очень заметно, а у вас они достаточно узкие. Кроме того, я не совсем безобидна.
Аля быстро выхватила из кармашка своей курточки маленький пистолетик.
— Это самоделочка под патрон от мелкашки. Бьет бесшумно. Почти. Если бы вы убили Владика или навели на него этих дурачков, то я бы вас вырубила. Но вы передо мной ни в чем не виноваты, и перед Леной тоже… Все юные налетчики — Сорокин, Горбунов и Епишкин — убиты из ТТ. Все наши — из обреза. ТТ у наших не было — только ПМ. Владик вообще никогда не имел оружия с собой. У Юры и Толика — было. Но они не стреляли — милиция нашла пять гильз от ТТ. Просто вы поехали с ними вооруженный. Юра и Толя после удара о грузовик были без сознания, возможно, даже мертвы. Владика они вытащили и застрелили, а вы открыли огонь… Ведь так?
— Все так… — кивнул Серега, улыбаясь. — Ну что, поедем сдаваться? Я готов.
— Упаси! Упаси вас Господь! — воскликнула Аля. — Вот этого делать не надо! Мы восстановили истину, верно? Это главное. Я поняла, что вы вели себя как мужчина, но у нас такие дурацкие законы, которые делают честного человека беззащитным перед сволочью. Поэтому я прекрасно понимаю, отчего вы не стали дожидаться милиции. И еще вы правильно сделали, что забрали с собой пистолеты Юры и Толи. Сами понимаете, они у них незаконно. Но когда в прошлом году нас первый роз навестили рэкетиры… В общем, нам стало ясно, что без оружия жить трудно. Даже художественно-промышленному кооперативу. Сейчас у нас кое-что есть, и после одного случая, который остался вне поля зрения милиции… Нас оставили в покое… пока. А вот здесь мы немного притупили бдительность.
— Судя по всему, — сказал Серега, — Толя и Юра знали, что им что-то готовят. К ним приходили какие-то двое, я так понял, что Горбунов с Епишкиным. Но они их всерьез не приняли…
— Конечно, — вздохнула Аля. — У обоих — черные пояса, оба отличные стрелки. Уж кое-что знали, побывали в переделках, а тут какие-то пацаны… Недооценили.
— У тех главным был Сорокин из клуба, — сообщил Серега. — Он десантник, засады на дорогах — его профиль. Конечно, кое-что от детской романтики, но видно, что они все продумали. Это видно.
— Расскажи все подробно, — попросила Лена.
Серега стал рассказывать. В общем, он говорил все как было, но не стал говорить о двух вещах. О том, как Владик готов был лизать ботинки своему убийце, и о том, как он сам, Серега, переживал все происшедшее. Он старался не нагнетать страху, но как-то незаметно разволновался, наверное, впервые за эти сутки. Поэтому получилось очень страшно и скорбно. Лена уронила руки на стол, затем уткнулась в них лицом и тихо рыдала. Аля вроде бы держалась, но все-таки и у нее покатились слезы.
— Ужасно… — произнесла она с яростью. — Дикость… Идиоты! Безмозглые, никчемные подонки…
— Если бы… — вздохнул Серега, встал из-за стола, подставил табуретку и полез на книжный шкаф, где лежали папки с работами его кружковцев. Там среди них он нашел одну довольно пухлую, где на верхней картонке была наклейка: «Сорокин Миша. 1985-86-87». — Вот. Посмотрите, — Панаев раскрыл папку. — Вот его автопортрет. Тут ему шестнадцать лет, даже написал: «Ученик 9 «А» класса 3-й школы». Вот портрет его мамы. Это его отец. Это девочка Наташа, его одноклассница. Сейчас она замужем за его старшим братом. Вот сам брат.
— Зрелые рисунки… — удивленно сказала Аля, вытирая щеки от слез. — Подумать только!
Лена тоже понемногу приходила в себя, подняла голову, вытерла слезы, шмыгнула носом, потом высморкалась и тоже вгляделась в рисунки.
— Подумать только… — вздохнула она. — Это твой ученик?
— Я только помогал. Он уже сам почти все умел. По наитию…
— Знаете… — произнесла Аля, перекладывая листы. — Очень талантливо! А почему он никуда не поступал после школы? Сдать рисунок он мог куда угодно!
— Он поступал. В Ленинграде. Рисунок сдал, но завалился на литературе. А весной восемьдесят седьмого его в армию призвали. До самого призыва у меня занимался. Вот офортик его. Вот на обороте — дата «12.03.87» и автограф «М.Сорокин».
— И тебе не страшно? — прошептала Лена.
— Страшно. Ты и представить себе не можешь, как мне страшно.
— Ученик убивает учителя — а это не страшно? — словно бы защищая Серегу, вскричала Аля.
— Но вышло-то все наоборот. Учитель убил ученика, — сказал Серега. — Это я оттого такой спокойный, что уже почти мертвый. Я вчера хотел… Но не смог.
— Тарас Бульба… — начала Аля, но осеклась — уж лучше было не тянуть сюда классику.
— Знаете, — сказал Серега, — мне кажется, все-таки надо в милицию…
— Нет! — разом сбросив минор, вскрикнула Аля. — Не надо! Я вас не пущу!
Она так бешено сверкнула еще не просохшими от слез глазами, что у Сереги мигом возникла в глазах какая-то дурацкая мизансцена: он идет к двери, Аля выхватывает пистолетик, Лена заслоняет его собой… это уж очень пошло…
— Ну не пойду я, — продолжал он. — Вы сейчас уедете, а я буду сидеть здесь и глядеть на эти рисунки. Вспоминать, как подросток с кудряшками сосредоточенно разглядывал себя в зеркало… Как обиделся, когда его Наташа сочла себя на рисунке недостаточно красивой, а он так старался и достиг чуть ли не идеального сходства… Я ж свихнусь тут просто-напросто. Или достану ТТ и шарахнусь!?!
— Да что вы, как баба, прости господи! — взъерошилась Аля. — Вчера были мужчиной, не побоялись жакана в лоб, а сегодня? Ну мужики пошли. Точно, что нам, бабам, надо матриархат восстанавливать! Вы же должны понять, что я вовсе не хочу ни вас за решеткой увидеть, ни сама сесть. Что вы волнуетесь? Думаете, они вас найдут? Черта с два! Они через три дня все соберут на Долдонова и Крюкова. И я им помогу, будьте уверены. В нашем Отечестве все еще возможно. Помните мультик такой был «Фока — на все руки дока»? Вот там главный герой говорил: «Тут надыть технически!» А ваше дело — собраться, преодолеть все ваши кризисы творчества и работать… живите ради Бога! Вам же сорок лет — это же еще не старость! Неужели нам тут вас караулить оставаться? Может, еще и в постель с вами лечь? Обеим…
— Пожалуйста, — разрешил Серега, — все равно с меня никакого толку.
— Ну, вроде чувство юмора у вас еще осталось, — хмыкнула Аля, — хотя и немного пошлое.
— Хорошо, — проговорил Серега, — сейчас я отдам вам ваши пушки. Никто их искать не будет. Если, конечно, на курточках ваших ребят не остались в карманах следы ружейной смазки. В одном детективе читал, как таким образом бандита поймали.
— Я думаю, там этим заниматься не будут, — усмехнулась Аля. — Но только, пожалуйста, не ходите в милицию…
Серега сходил в сарай, достал оба ПМ и принес Але.
— Где вы учились стрелять? — спросила она, убирая пистолеты в сумочку. — Из пяти пуль — только одна мимо…
— Не то вы спрашиваете… — покачал головой Серега. — Попал… вот и все. Сами-то в человека еще не стреляли?
— Не довелось. Но придется — рука не дрогнет.
— Не дай Бог!
— Это лирика… Елена Андреевна, нам пора.
Лена тяжеловато встала, Серега подал ей пальто. Ей как-то не очень хотелось его надевать. Но все же она вышла вслед за Алей. Серега проводил их до машины. Потом вернулся, собрал в папку рисунки Миши Сорокина и лег спать.
СЕСТРА
Среда, 25.10.1989 г.
Конечно, Серега немного паясничал, пугая Лену и Алю. Наверняка даже Лена не поверила в то, что он может застрелиться. Хотя, может быть, и нет… Во всяком случае, Серега уже хорошо знал, как непросто это сделать — пустить себе пулю в лоб. Да, он немного раскис над этими картинками. Да, пожалел немного этого дурачка, а может быть, и впрямь прирожденного и одаренного подонка. Гитлер, говорят, тоже был одаренным художником, но все-таки превратился в фашиста. Серега ни одного натурального фашиста не видел, но для него, воспитанного матерью и отцом, фашизм был символом нечистой силы, а Гитлер равнозначен Сатане. Это были его религиозные убеждения. Точно так же в свое время товарищ Сталин был символом добра, истины, справедливости и вообще всего хорошего.
