Монс Каллентофт - Летний ангел
Совсем близко.
Я рвусь и упираюсь.
Мама.
Папа.
Затем я ощущаю носом холод, и сон, благодатный сон.
Потому что — я ведь засыпаю?
Не что-нибудь другое?
Дом, расположенный возле Малмслетта в одинокой рощице, окружен лесами. Желтый деревянный фасад подлежит замене, гниль в конце концов победила, и Малин смотрит на машины — одна, две три, четыре кучи металлолома бог весть каких марок.
Хобби Янне — ремонтировать, а потом продавать. Есть чем заняться. Проблема в том, что он никогда не продает эти машины. В мастерской и гараже стоит четыре американских автомобиля в безупречном состоянии. Он никогда на них не ездит, никому не показывает, просто владеет ими.
Этого она никогда не понимала.
Считала, что это такой примитив.
Только пару лет назад она осознала, что в ней говорит мамино неприятие всего недостаточно изысканного, что она, сама того не понимая, переняла у мамы ее высокомерие, и это сказалось на отношениях с единственным мужчиной на земле, о котором она с уверенностью может сказать, что любит его.
Здесь они жили вместе.
До катастрофы.
До развода. До Боснии и прочих забытых богом мест, куда уезжал Янне.
Оставь себе дом, Янне.
Когда ты вернешься, нас уже здесь не будет.
Пытаемся собрать воедино это «мы» — вот что мы сейчас делаем. Янне открывает входную дверь, и они кричат в темноту дома: «Туве! Туве!» Но их крик звучит как-то неубедительно.
Янне включает свет.
И вот мы здесь. В этом доме мы должны были бы жить все вместе.
Они идут из одной комнаты в другую, разыскивая свою дочь, но ее нет, нет нигде.
— Что теперь? — спрашивает Янне, стоя у мойки в кухне, со стаканом воды в руке.
— Поедем по городу.
— Может быть, все же стоит подождать ее дома, чтобы встретить, когда она вернется?
— Ты сам в это веришь? Я просто свихнусь от ожидания. Поедем по городу. Будем искать — в парках, где угодно.
— Она не могла куда-нибудь уехать?
— Туве не такая, ты знаешь это не хуже меня.
Лампа на кухне мигает, словно сомневаясь, потом щелкает и гаснет.
Они молча стоят в темноте.
— Вот черт, — говорит Янне и крепко прижимает ее к себе.
Зак сидит в машине на Стюрегатан напротив окон Веры Фолькман.
Там темно, как в пещере.
Он уже поднимался и звонил в дверь.
Тихо, как в могиле.
И запах.
Это запах падали.
Он еще усилился.
Ее не видать, Туве тоже не видать.
Мои проблемы с хоккеем Мартина.
С жиру бесимся.
Ну и чего я тут высижу? Там, наверху, может быть то, что наведет нас на след. Может быть, Туве там.
Малин. Я сделаю это ради тебя.
И Зак выходит из машины, пересекает улицу и вступает в подъезд.
Запах из квартиры совершенно невыносим.
Там внутри кто-то умер.
В голове у Зака возникает картина: распоротый живот, вывалившиеся наружу извивающиеся кишки.
Я могу заявить о том, что не соблюдались санитарные нормы.
И тут в подъезде загорается свет, по лестнице поднимается человек, несущий что-то тяжелое.
«Ты идешь сюда?» — думает Зак и бесшумно уходит на этаж выше, прижимается к холодной стене, слышит свое дыхание, учащенное биение сердца.
Янне и Малин проезжают мимо библиотеки. Здание темным прямоугольником возвышается над парком Слоттс.
«Здесь она сидела, когда я разговаривала с ней в последний раз», — думает Малин и произносит:
— Она тут часто бывает.
Янне не отвечает, смотрит в сторону парка, но не видит велосипеда Туве в тени одного из деревьев.
— Поехали в Шеггеторп, — говорит Малин.
Квартира Славенки Висник пуста.
— Кто здесь живет? — спрашивает Янне.
— Одна женщина, которая имеет отношение к следствию.
По пути она рассказала ему о Вере Фолькман — интуитивно чувствуя, что самое страшное уже случилось или вот-вот случится.
В глазах у Янне паника. В этот раз ему предстоит спасать самого себя, а не кого-то другого. Вид у него очень усталый, когда он стоит в свете фонарей Шеггторпа, на щеках пятна сажи, он ссутулился от нехватки сна.
— Тебе надо поспать, — говорит Малин.
— Думаешь, я сейчас в состоянии спать?
— Могу отвезти тебя домой.
— Перестань, Малин. Поехали дальше.
Вальдемар Экенберг распахивает дверь в домик на участке Бехзада Карами, и тот соскакивает в кровати, увидев непрошеного гостя.
Вальдемар поднимает руку:
— Спокойно! Я хотел только убедиться, что ты здесь один.
Бехзад Карами снова садится.
— Хочешь? — Он указывает на бутылку водки, стоящую на полу.
— Давай, — отвечает Вальдемар.
Бехзад Карами наливает в два стакана водки.
— Ну, поехали.
— Я думал, у вас не разрешается пить.
— Я пью.
— Представляешь, эта сволочь украла дочку нашей коллеги.
— Ты пришел, чтобы извиниться?
Вальдемар залпом выпивает водку и ставит стакан на пол.
— В этом мире нет места извинениям, парень. Запомни это.
Человек с тяжелой поклажей остановился у двери Веры Фолькман. Сопит, пытаясь восстановить дыхание.
Зак держит пистолет, снятый с предохранителя, движется вниз, шумное дыхание фигуры заглушает звук его шагов.
Подождать?
Или выйти вперед сейчас?
Подъезд в полной темноте.
Почему же пришедший не включает свет?
Слышится звон ключей?
Зак кидается вниз по лестнице, нажимает на светящуюся в темноте кнопку выключателя, и вот вся площадка перед дверью Веры Фолькман залита светом.
Зак держит перед собой оружие.
— Полиция! Ни с места! На колени!
Мужчина, застывший на площадке, смотрит на него с изумлением и ужасом, рядом с ним на полу стоит коробка с логотипом «Sony», на ней нарисован телевизор с плоским экраном.
«Проклятье», — думает Зак, опуская оружие.
Парк Тредгордсфёренинген совершенно пуст. Янне с Малин встречают патрульную машину, которая въезжает в парк в тот момент, когда они сами выезжают из него.
Они только что звонили в квартиру Малин. Там никого нет.
Они едут по улице Хамнгатан, мимо «Макдоналдса», и Малин спрашивает Янне, не голоден ли он.
— Мне сейчас кусок в рот не полезет.
Его веки тяжело набрякли, сколько он спал в последние дни? По два часа в сутки? По три?
— Ты сказала, она занимается очисткой бассейнов?
— Ну да, во всяком случае, мы это предполагаем.
— Тогда она должна где-то закупать химикаты, так ведь?
— Ну и что?
— Такие вещи покупают в магазинах краски. В больших количествах. Может быть, какой-нибудь магазин поставлял ей химикаты? На адрес, которого вы не знаете? В ее фирму?
Они проезжают мимо церкви Святого Лаврентия.
Малин смотрит на окна квартиры — они черны, как и прежде.
Зак помог мужчине донести телевизор до квартиры. Тот живет на четвертом этаже, и теперь с Зака пот катит ручьями, в буквальном смысле слова.
Мужчина, пенсионер по имени Леннарт Тёрнквист, никогда в глаза не видевший свою соседку, говорит по поводу запаха:
— Так пахнет труп, лежащий в тепле.
Зак снова стоит перед дверью Веры Фолькман.
Смотрит на часы — несколько минут до полуночи.
Он разбегается, изо всех сил ударяет в дверь, но она не открывается, ничего не происходит.
Он снова вынимает пистолет, целится в замок и нажимает на спуск.
Оглушительное эхо. Звон в ушах. Зак выдавливает плечом дверь, и в нос ему ударяет невыносимый запах.
Выключатель. Свет.
Пустая прихожая и шуршание, доносящееся из кухни и единственной комнаты.
Подняв пистолет, он направляется в комнату, заглядывает в кухню и видит три клетки с животными, за сеткой живые кролики.
В комнате.
На стенах.
Зрелище, которого Закариас Мартинссон не забудет никогда.
65
Двадцать пятое июля, воскресенье
Я вожусь со своей сумкой.
Я убью тебя. И ты возродишься. Распаковываю свои вещи — синее нечто, маски, когти кроликов, мои белые паучьи лапы, все те предметы, которые часть меня.
Ладан и раскрашенные цветы.
Жертвоприношения в моем храме.
Как это началось? Это существовало всегда, было смыслом и целью моей жизни. Поначалу я пыталась бежать — на другой конец земного шара, в жаркие австралийские степи, на пляжи Бали. Обслуживала бассейны в домах состоятельных людей.
Но от нелюбви никуда не спрячешься.
И вот однажды я ехала на своем фургоне по городу, и мне навстречу попалось такси. На самом деле это произошло всего несколько недель назад. И на переднем сиденье был ты, папа. Состарившийся, но те же оставались глаза и те же пальцы, лежавшие на краю открытого окна машины. Ты наверняка ехал в больницу на какое-нибудь обследование.
