Дэвид Вилтц - Дар сопереживания
– Перед кем ты отчитываешься, Финни?
Молодой человек прочистил горло. На такой прямой вопрос нельзя было ответить, не испортив всего поручения.
– Хэтчер, – в конце концов выдавил он.
Беккер снова согласно кивнул и откусил от сэндвича, устремив взгляд в невидимую точку над плечом Финни.
Карен не понимала всей тонкости ситуации, но мгновенно ощутила резкий перелом в разговоре и с интересом поглядывала на мужчин.
Беккер запил сэндвич глотком кофе, затем посмотрел Финни в глаза, улыбнулся и очень четко произнес:
– Передай Хэтчеру, чтобы он поцеловал себя в задницу.
Это прозвучало абсолютно беззлобно, скорее как добрый совет. Если бы у Карен не вырвался внезапный смешок, Финни мог бы назвать поведение Беккера почти дружелюбным.
Теперь настала его очередь согласно кивать.
– Все ясно? – спросил Беккер.
– Да, сэр. – Финни наполовину поднялся из-за стола, не будучи уверенным, каковы требования этикета в подобных ситуациях. – Полагаю, мне следует вернуться в отдел и передать ваши слова.
– Самое время, – буркнул Беккер.
– Приятно было познакомиться с вами.
– Мне тоже, Финни. И вот еще, Финни...
– Да, сэр?
– Когда будешь разговаривать с Хэтчером, пожалуйста, не перефразируй мой ответ, передай ему его дословно.
3
Тага Хаммади построил карьеру на осторожности, умении соотнести риск с выгодой и балансировать на грани страха и необходимости действовать, поэтому его удары по империалистическим и сионистским мишеням оказывались по большей части успешными, принося врагу большие потери в живой силе и изрядный ущерб, а ему – столь желанное паблисити при малых и средних потерях с его стороны. Выжить в борьбе с огромными, могущественными секретными службами ему позволяло знание их методов, их предсказуемость. В любом конфликте реакция любой из сторон в какой-то мере предсказуема. Даже он, Тага Хаммади, предсказуем, если не в частностях, то в целом: ударь меня, дам сдачи; хлопни по правому плечу, поверну голову направо; отступлю перед подавляющим преимуществом. В конце концов, он рациональный человек. Именно поэтому Бахуд пугал его. Бахуд был иррационален и реагировал не так, как все остальные, что делало его крайне опасным и необычайно полезным человеком.
– Странное место для встречи, – заметил Хаммади.
– Мне здесь нравится, – ответил Бахуд. – Не так людно.
Они сидели в лодке в пятидесяти метрах от берега озера Комо. Хаммади добрался сюда на другой лодке. Гребля далась ему нелегко: молодость Таги давно осталась позади. Несмотря на прохладный ветерок, пот покрыл его лицо, стекая на черные усы, стекла очков запотели. Переход в лодку Бахуда получился весьма неуклюжим, оставив у Хаммади чувство неловкости и неустроенности. Бахуд просто перетянул его к себе за куртку с бесцеремонностью рыбака, вынимающего улов из сети. Бахуда это происшествие, кажется, позабавило. И вообще, он, похоже, воспринимал пожилого собеседника как своеобразное послеполуденное развлечение. Отгоняя лодку сильными гребками подальше от берега озера, он смотрел на Хаммади, как на человека, способного в любую секунду рассказать анекдот или спеть песенку.
Сделав глубокий вздох, Хаммади постарался вернуть утраченное хладнокровие. Три телохранителя Бени Хасана наблюдали за лодкой с берега. Негоже было выставлять себя в дурацком свете, особенно перед мелкими сошками, караулящими каждый момент твоей слабости.
Как бы случайно он взглянул на берег. Посмотреть, сумеет ли различить телохранителей в толпе туристов и деревенских жителей. К его удовольствию, те нигде не светились. В действительности Хаммади не сомневался в их компетентности, хотя осторожность редко присуща людям, привыкшим носить оружие. Они, конечно, опасны, но, что утешает, предсказуемы, если не сказать надежны. Хаммади дожил до своего возраста, потому что умел заранее определять близость опасности. Иногда он воображал себя пассажиром айсберга палестинского терроризма, непрерывно распадающегося на все более мелкие куски. Жизненно важно уметь почувствовать растущую трещину до того, как она появится на поверхности льда, и вовремя зацепиться за самый большой и устойчивый осколок. В настоящее время таким осколком являлась группировка Бени Хасана, тесно завязанная на нефтедоллары.
– Один около лавки, торгующей лепешками, – неожиданно сказал Бахуд.
– Кто?
– Вы же высматриваете своих людей? Второй стоит на веранде гостиницы. Третий болтает с рыбаком, что вынимает рыбу из сети. Рыбак тоже из ваших?
– Нет, – ответил Хаммади, пытаясь скрыть раздражение, вызванное легкостью, с какой Бахуд вычислил его людей.
– Любопытно, – пробормотал Бахуд, вытащив весла из воды. Прозрачные струйки потекли с лопастей на дно лодки.
– Вы больше месяца не входили с нами в контакт, – перешел к делу Хаммади. В разговоре с собратом-арабом он бы вел себя более осмотрительно, кружным путем подбираясь к сути, но Бахуд был арабом только по крови. Он говорил по-арабски, знал арабский образ жизни, но действовал как стопроцентный американец. Это упрощало общение с ним и являлось одним из его особо ценных достоинств. – Мы ждали известий от вас раньше.
– Раньше вы были мне не нужны. У Хольцера имелось при себе немного денег, – прямо ответил Бахуд.
– Вы любите деньги?
– Больше всего на свете.
– Тогда мы, скорее всего, найдем общий язык. У нас есть для вас поручение, за выполнение которого мы очень хорошо заплатим. Мы надеемся, вы сможете возместить нам потерю Хольцера.
– С ним что-то случилось? – невинно осведомился Бахуд.
Хаммади всмотрелся в его лицо. Оно, казалось, выражало самый искренний интерес.
– Да. Он получил мозговую травму.
– Когда я покидал его, с ним вроде бы все было в порядке, – сказал Бахуд.
– Правда?
– Возможно тюремная администрация выместила на нем зло за то, что он помог мне бежать.
– Вполне возможно, – согласился с этим предложением Хаммади, пряча гнев от ненужной потери Хольцера. Хольцер нравился Хаммади и был одним из его лучших оперативников на Западе. – Жаль, что мы его потеряли. Это особенно прискорбно если учесть, что у нас очень мало западных агентов, как вам, конечно, известно.
– Что поднимает мне цену в ваших глазах, не так ли? – заметил Бахуд.
– Ваши услуги будут более чем щедро оплачены, – проговорил Хаммади.
Бахуд широко улыбнулся, и Хаммади поразило неожиданное обаяние его улыбки.
– Если вы сумеете выполнить для нас довольно запутанное и трудное задание, – закончил он.
– Я сумею.
– Вы даже не хотите узнать, в чем состоит задание, прежде чем браться за его исполнение?
Бахуд пожал плечами.
– Я могу справиться с любым заданием.
Лодка мягко закачалась на волнах, поднятых пролетевшим мимо катером. Хаммади проводил его взглядом, чувствуя себя страшно уязвимым посреди озера, но это было единственное место, где Бахуд согласился встретиться с ним, да и то в последнюю минуту.
Вынув из кармана куртки конверт, Хаммади протянул его собеседнику. В конверте содержалась газетная вырезка с фотографией.
– Вы, конечно, узнали его?
– Разумеется, – ответил Бахуд.
– В статье упоминается, что через четыре месяца он будет в Нью-Йорке.
Бахуд пробежал глазами статью, рассказывающую о планирующейся под эгидой Организации Объединенных Наций конференции по проблемам детства. Туда намеревались прибыть семьдесят один президент, премьер-министры и прочие главы государств. Заголовок объявлял 1989 год Годом Детей.
Закончив чтение, Бахуд насмешливо фыркнул. Какая чушь! Как будто мировых лидеров интересуют проблемы детей. Словно они могли им чем-то помочь, даже если бы хотели.
– Когда-то я тоже был ребенком, – сказал он и рассмеялся. Хаммади с любопытством посмотрел на него.
– Всегда вспоминаю это время с удовольствием, – продолжил Бахуд. – Я и папа. Я и мой дорогой папочка.
– Нам многое известно о вашем отце.
– Вы так думаете?
– Мы с ним родились и выросли в одной деревне. Сионисты называют сейчас деревню Мизре Рамон, тогда как ее подлинное название...
– Я знаю, Эль-Саф, – перебил Бахуд. – Моего дорогого папочку частенько одолевали ностальгические воспоминания о родных козах, скалах и о том, как вам каждый вечер приходилось перетряхивать постель на предмет наличия в ней скорпионов. Забавное, должно быть, местечко. Созданное точь-в-точь для моего папочки. Оно и сделало его таким, каким он был.
Хаммади подавил желание ударить наглеца.
– Это была ничем не примечательная маленькая деревушка, – заговорил он. – Уверен, пустое место в глазах человека с Запада. Но это был наш дом. Сейчас сионисты производят там электронные компоненты. Говорят, тамошний сухой климат очень подходит для нужд высокой технологии.