Джордж Грин - Воронье
Ромео встал и побрел в ванную.
— Ты проснулся? — спросил Шон, не поворачиваясь.
— Вроде да.
Он все еще не мог выбраться из своих снов и с трудом сохранял равновесие. Чтобы отлить, он предпочел сесть.
— Ты знаешь, — сказал Шон, — меня просто пугает твоя способность дрыхнуть.
На мутном, в «морозных» узорах стекле ванной сидел самый большой таракан из всех, которых Ромео приходилось видеть. Он даже не пытался бежать. Просто сидел, шевеля усами.
Ромео вернулся в комнату.
— Знаешь, тут как в печке. Ты не против, если я включу кондиционер?
— Он слишком шумный. Я не смогу сосредоточиться. Подожди, пока я кончу.
— Что кончишь?
— Менять наши жизни.
Ромео натянул брюки и мокасины. Выйдя, он направился к «соколу», открыл грузовое отделение и вытащил свой рюкзак, в котором лежала свежая безрукавка. Он поставил его прямо на асфальт стоянки, от которого шел такой жар, что казалось, будто 17-я трасса плывет в воздухе. Кроме того, в воздухе стоял какой-то жутковатый запах, напоминающий о смерти. Он подумал, что предпочел бы как можно скорее унести ноги из этого города.
Он пошел искать автомат с содовой и нашел его под бетонной лестницей. Едва он засунул в него квотер, появилась какая-то девушка. Ей был нужен лед. Если не считать ее костистых надбровий, ее можно было бы назвать хорошенькой. На ней была майка с изображением Иисуса на кресте. Наполнив свое ведерко, она мимолетно улыбнулась ему, и он удивился, убедившись, что она не опасается его.
— Эй, — сказал он, — ты чувствуешь этот запах?
Девушка принюхалась.
— Это жасмин.
— Нет, имею в виду не цветок, а какой-то другой запах. Он словно… я не знаю толком, но словно что-то гниет или дымится.
— Ага. — Она снова потянула носом. — Да нет, ничего не чувствую. Может, пульпа с мельницы.
— А мне кажется, что тут какая-то массовая могила или что-то в этом роде.
— Наверно, я ничего не чувствую потому, что слишком долго пробыла здесь.
— Как долго?
— Четыре месяца.
— А что написано у вас под крестом?
— Церковь Христа Торжествующего.
— И вы в нее ходите?
— Это не та церковь, которую посещают. Это миссионерская церковь. Из Миссури. Я миссионер.
— Вы должны обратить меня.
— То есть засвидетельствовать о вас.
— Да, но с самыми лучшими намерениями.
Хотя она даже не попыталась. Они поболтали, но не об Иисусе. Он спросил ее о Миссури, и она рассказала, как там уныло. Затем он рассказал ей, как было скучно в Пикуа, Огайо. Она призналась, что в Брунсвике тоже скучно, но не очень, потому что поблизости есть пляж, хотя она не часто там бывает. Рассказывая, она прислонилась к автомату и стала сосать кусок льда, что показалось ему весьма сексуальным занятием. Она сказала, что ее зовут Тесс, и пригласила к себе в комнату, чтобы познакомить с подругой, которая живет с ней.
Он принял ее приглашение. Встретился с ее соседкой Меган, и они втроем стали смотреть повтор «Девочек Гилмора».
У девушек была коробка с листовками, в которых рассказывалось, что мир доживает последние дни и все такое. Он взял одну и попытался прочесть, но все это было настолько мрачно, что он испугался, как бы девушки не начали его просвещать. Он сунул листовку в карман, чтобы прочитать попозже.
Затем он сказал:
— Насколько я понимаю, девушки, вы не пьете?
— Мы можем себе позволить, — призналась Тесс, — если не свидетельствуем.
— Что ж, значит, займетесь мной как-нибудь в другое время, — предложил Ромео.
Они засмеялись. Им было весело. Он спросил, есть ли у них приятели, и они покатились со смеху.
— Почему вы смеетесь?
— У Тесс был бойфренд, но он ее кинул. Он вообще был полной задницей.
— Арройо, — сказала Тесс. — Ты знал его?
Ромео пожал плечами:
— Я тут вообще никого не знаю.
— О, это здорово.
— Знаешь, чем он занимается? — сказала Меган. — Подтягиванием тела. У него на Семнадцатой есть магазинчик спортивных принадлежностей, а за ним такой спортзал. Он подвешивает тебя на крюках и поднимает в воздух.
— Ух ты. И люди соглашаются на это?
— Даже многие.
— И вы?
Она покачала головой:
— Ты шутишь?
— Я это делала, — призналась Тесс.
— Ну и какое было впечатление? — спросил он. — Ты чувствовала себя ближе к Богу?
— Мне казалось, что я сама была Богом. На кресте. А что потом? Ох, так хорошо было…
— Да, но потом он бросил тебя, — напомнила ей Меган, — потому что полная жопа.
Ромео нравилось слушать их — эта парочка была самыми странными симпатичными миссионерами, которых только можно было себе представить. Он пригласил их к себе на джин с кокой. По пути шел сзади них, пытаясь прикинуть, какая из девушек симпатичнее, чтобы предложить ее Шону. Но ни одна из них не была достаточно симпатичной — у Тесс был какой-то странный лоб, а Меган была приземистой, как конус, который выставляют на дороге. Хотя все это не имело значения, потому что Шон все равно был не в настроении. Он все еще бродил по Паутине, когда они вошли, и, похоже, девушки лишь вызвали у него раздражение. Он продолжал работать над своим таинственным проектом, и, видимо, его сбили с колеи. Когда Ромео представил гостей, он кивнул, но не произнес ни слова и не пожал руки, а взгляд, который он бросил на Ромео, ясно говорил: «Что это за сучки?»
Его отношение обидело Ромео, потому что он привел девушек как подарок ему.
— Они миссионеры, — сказал он. — Из Миссури.
— Что они проповедуют? — спросил Шон.
— Мы ходим от двери к двери.
— Здесь?
— Ну да.
— То есть ваша миссия в Брунсвике, в Джорджии.
— Угу.
— И вы проповедуете в Библейском поясе?[2]
Он улыбнулся, и девушки тоже расплылись в улыбках. Шон всегда видел самую суть вещей. Сейчас он улыбнется краем губ и заговорит откровенно и раскованно — он мог быть обаятельным и действительно забавным, если только не слетал с катушек.
Ромео приготовил всем выпивку.
Но Шон тут же вернулся к своему ноутбуку — клик-клик, — так что через минуту Ромео и девушки решили уйти.
Тем не менее, когда все уже были на пороге, Шон сказал:
— Подожди, Ромео. Побудь еще пару секунд. Я хочу у тебя кое-что спросить.
Ромео сказал девушкам, чтобы они шли вперед.
Он чувствовал — что-то грядет. У него было неприятное ощущение. Он чувствовал, что должен тут же, незамедлительно, сказать «нет» — сказать еще до того, как начнет Шон. Просто громко сказать ему в лицо «Нет!» и пойти шататься с Тесс и Меган. Это то, что он должен сделать. Но он не сделал. Он сел на одну из кроватей, а Шон расположился на другой, лицом к нему. И когда Шон сказал: «Ты мне нужен», Ромео кивнул и покорно спросил: «Для чего?»
— Я думаю, что не могу доверять больше никому в мире. Я хочу сказать, что мы с тобой единственные из живущих, которые могут это сделать. Потому что между нами существует доверие. Но в любой момент нами может овладеть дикий страх, мы можем погибнуть, и, если ты не готов, должен тут же признаться в этом, и я тебя пойму. Ты вернешься домой и будешь вкалывать в механических мастерских. А я собираюсь это сделать. И если ты хочешь быть рядом со мной, то есть если ты хочешь жить, я хочу сказать, что мы изменим весь мир.
— Что тебе нужно? — спросил Ромео. Из-за того, что горло его свела судорога страха, он словно каркнул. Но все-таки он это сказал.
— Я не собираюсь менять наши жизни, — сказал Шон. — Я хочу изменить мир.
— Что тебе нужно?
— Я хочу, чтобы ты сыграл определенную роль. Она тебе под силу. Что-то вроде Ангела Мести.
ТАРА сочла ситуацию довольно забавной. Как отец пыжился в праведном гневе. Как Джейс делал вид, что он в самом деле кается, и вел себя совершенно по-детски, пряча голову между плечом матери и спинкой дивана.
— Калеб поклялся, что никому ничего не скажет. Я заставил его поклясться, пап.
— Но ты обещал нам, Джейс. Ты дал нам слово, что будешь держать язык за зубами. Помнишь? Ты никому не должен рассказывать о джекпоте. Никому.
— Поэтому я и извиняюсь.
— Ты лучше молись, чтобы сюда не ввалились репортеры.
— Пап?
— Что?
— А что, если мы купим дом на пляже? Смогу я получить водные лыжи?
Тара не могла не улыбнуться. Бедный папа, которому пришлось внушать все сначала: «Ты понял хоть слово из того, что я говорил?»
Естественно, Джейс снова принялся хныкать — но мама погладила его по голове и пробормотала:
— Ох, да получишь ты свои водные лыжи.
— Что ты ему пообещала?
— Ради бога, Митч. Мы будем миллионерами. И ничего нет страшного, если он получит водные лыжи.
Тара рассмеялась:
— Тогда и я хочу получить водные лыжи.
— Тара, прекрати, — сказал отец.
