Кай Дзен - Кровь избранных
— Сегодня мой соотечественник нанес тяжкое оскорбление твоему народу. Пусть этот дар смягчит боль и восстановит утраченный покой.
Не дожидаясь ответа, Ганс вышел и исчез в ночи.
Проводив глазами спину голландца, Ли Тен взял сверток и развернул его. Там лежали четыре опухших посиневших пальца, нанизанных на острие кинжала с перламутровой рукояткой.
Спустя пять дней Дерюйтер уже находился в море в плавучем игорном доме с поручением от Юй Хуа.
7
Гран-Чако,[17]
август 1944
— Все, что вы видите там, внизу, двенадцать лет тому назад послужило причиной кровавой войны. — Шум мотора вынуждал Дитриха Хофштадтера говорить громко.
— Я вижу только болота, пруды и кое-где пятна кустарников.
— А немного погодя увидите пустыню… Человеку, Хиро, вообще свойственно воевать. Война — неотъемлемая часть его существования. Это вопрос скорее биологический, чем моральный.
Точным движением рук немец заложил маленький самолет в широкий вираж. Солнечные лучи усеяли тысячами золотых блесток реку Пилькомайо. Внизу дровосеки, рубившие квебрачо,[18] задирали головы и следили за полетом, притенив ладонью глаза.
— Мы картировали зону, выделив среди местного населения и иммигрантов большое количество тех, кто потенциально может принять участие в экспериментах. Одни уже находятся в пути, другие ожидают в окрестностях Нанавы.
Запахнув пальто, Отару следил за течением реки, похожей на огромную трещину в сухой земле.
— А что там, в Нанаве? — поинтересовался японец.
Мотор шумел все сильнее, и Хофштадтер уже почти кричал:
— Песок, скалы и мистер Филмор.
Несколько часов они летели над пустынной местностью, и за ними по земле бежала крылатая тень. Наконец Дитрих повел самолет на посадку. Он с улыбкой указал на выбитую в скалах площадку с неровными краями.
— Прибыли. Вон посадочная полоса.
Коснувшись земли, самолет трижды подпрыгнул, затем еще раз и накренился набок. Хиро сильно испугался, как бы он не развалился. Но все обошлось. Тронув крылом грунт, машина выровнялась и затормозила в метре от огромного валуна. Хофштадтер снял перчатки, стянул с головы шлем, пригладил редеющие волосы и знаком пригласил Отару сойти на землю.
— Это вам не понадобится, — указал он на пальто японца.
Воздух был гораздо теплее, чем в Новой Германии, хотя казалось, что вот-вот прольется дождь. Вскоре между пустынными холмами показалась какая-то тень, и Хиро услышал приближающийся звук мотора. К ним подъезжал пикап. Хофштадтер залил из двух канистр топливо в бак самолета, и кругом распространился острый запах керосина.
Мотор автомобиля чихал на холостом ходу. Из кабины вылез высокий синеглазый человек с тонкими усиками. На нем было что-то вроде униформы, под мышкой он держал кожаную сумку.
— Добро пожаловать, мистер Хофштадтер.
Он подошел, протянув немцу руку, потом повернулся к Хиро.
— Мистер Отару? Артур Филмор. К вашим услугам.
Пожатие его руки было сильным и решительным.
Потом, сидя рядом в кабине пикапа, все трое долго тряслись на ухабах. Филмор лихо вел машину, словно не замечая неровностей дороги. Хофштадтер чувствовал себя как рыба в воде. Отару раз пять безуспешно пытался зажечь сигарету.
— Потерпите, Хиро, придется еще немного потрястись.
Немец твердой рукой поднес японцу зажигалку, и тот, глубоко затянувшись, стал смотреть в окошко. За их спинами, между задним стеклом кабины и сиденьями, висел старый маузер калибра 7.65. Внимание Отару сразу привлекли крупные силуэты за окном: друг на друга громоздились заржавевшие, наполовину занесенные песком танки. Дитрих не мог не заметить любопытства японца и попросил Филмора немного просветить гостя.
— Это «Фиат-Ансальдо»[19] и «Виккерс»,[20] — пояснил англичанин. — Они здесь уже лет десять, если не больше, со времен войны за Чако.[21] Сотни тысяч погибших за какую-то горсть песка. Никогда в жизни не видел большего абсурда, хотя это и не первые военные действия, которые я наблюдал. Можете себе представить: тысячи человек, загнанных в пустыню, резали своих животных, чтобы напиться их крови! От жары многие потеряли рассудок. Некоторые кончали с собой, чтобы не сделаться закуской для грифов. — Филмор покрутил ус большим и указательным пальцами. — Хотя и я свою роль здесь сыграл, черт возьми…
Прошло несколько часов, и пикап съехал с дороги, направляясь прямиком к нагромождению скал. Там они развели костер и стали жарить броненосца. На горизонте обозначились созвездия. Хофштадтер посмотрел на Отару. Должно быть, тот никогда не видел южного неба. На его стороне экватора такое не видно. Когда Дитрих был молод, его не покидало подозрение, что ему отказали в чем-то очень важном. Вспомнился небесный свод в Германии. Давно, еще в детстве, довелось увидеть в поле множество светлячков, и его заворожило это зрелище: звезды на небе и огоньки вокруг.
Мясо по запаху напоминало зайчатину. Филмор ставил палатку. Хофштадтер сидел, прислонившись спиной к колесу, и читал какую-то книгу в темно-красном переплете. Отару вынул последнюю сигарету, скомкал пачку, сморщился и бросил ее в костер. Огонь тут же накинулся на бумагу, и японец следил, как оранжевые язычки пробираются в каждую складку.
Филмор подошел к огню и перевернул броненосца на спину.
— Почти готово, еще минут десять — и можно есть.
Отару удивленно втянул ноздрями запах:
— Никогда не думал, что мне доведется ужинать броненосцем.
— Южноамериканская специфика! — засмеялся англичанин. — Вот увидите, это не так уж плохо. Может, слегка жирновато… Я, правда, привык.
— Запах недурен. Скажите, мистер Филмор, сколько еще осталось до Нанавы?
— Немного, часа два пути. Не волнуйтесь, утром мы выберемся на нормальную дорогу и перестанем трястись по камням. А привал сделан, потому что ночью ехать нельзя. Если нас в дороге непогода застанет, видимость будет нулевая.
— Похоже, вы хорошо знаете эти места.
Англичанин проколол ножом темный бок броненосца, чуть обнажив розоватое мясо.
— Мм, я думаю, готово… Да, знаю хорошо. Я здесь с двадцать седьмого года. С тех пор, как из-за этого гиблого места начались стычки между Боливией и Парагваем.
Хофштадтер положил книгу в заплечную кожаную сумку и подошел к костру, протянув к огню замерзшие ладони.
— Надо бы вам знать, Хиро, что наш друг Артур работал на англо-голландский нефтяной концерн «Ройял датч шелл»,[22] поэтому приехал сюда. Неожиданно открытые новые месторождения привлекли внимание также американской корпорации «Стандард ойл»[23] и США в целом. Страх потерять права на нефть заставил англичан надавить на Парагвай, чтобы тот отказался от каких бы то ни было соглашений на раздел региона Чако с Боливией, которую поддерживали американцы.
Филмор снял с огня броненосца и уточнил:
— Официально все числились инженерами-топографами. Дело в том, что через год мы, так сказать, способствовали тому, чтобы два войска встретились на границе. Работники конкурирующих компаний приложили немало усилий, помогая обеим странам готовиться к конфликту, и убедили их закупить столько оружия в Европе и США, что они запросто могли бы объявить войну всему миру. Парагвай с Боливией истратили намного больше, чем получили от добычи нефти.
После ужина Отару машинально полез рукой в карман куртки в поисках сигарет. Дитрих видел, как он выбросил пачку, поэтому японец ничего там и не нашел, но жест, видимо, был для Хиро привычным.
— Извините, я пойду спать, — произнес японец. — Что-то начал замерзать, хочу закутаться в теплое одеяло в палатке. Мне неловко покидать вас…
Филмор вскочил на ноги:
— Ну что вы, мистер Отару… Если нужны еще одеяла, можете взять в машине. Да и мне, пожалуй, пора на боковую.
Оба посмотрели на Дитриха.
— Идите, идите… Я еще немного посижу.
Оставшись один, Хофштадтер снова вынул из сумки книгу, зажег фонарь и устроился у огня. Открыв нужное место, он взглянул на старую фотографию, служившую закладкой, переложил ее ближе к задней обложке и углубился в чтение:
Последняя ночь, которую она прожила,
Была бы совсем заурядной,
Если б не смерть… Впрочем, смерть всегда
Делает мир другим…[24]
К рассвету костер погас, и лишь тонкая струйка дыма тянулась вверх. Немец заснул возле тлеющих углей, завернувшись в одеяло. Пробудился он оттого, что кто-то тронул за плечо:
— Мистер Хофштадтер!
Дитрих повернулся, открыл глаза и вгляделся в лицо англичанина. Потом приподнялся на локте.
