Бернар Миньер - Круг
— Суд Большой Инстанции…
— Все ясно.
Сервас понимал ход ее мыслей: можно было не сомневаться, что господин прокурор впервые получил в разработку столь сложное дело и решил «пометить территорию», дабы компенсировать недостаток опыта. Правосудие и полиция нередко действовали слаженно, но бывали случаи, когда каждый тянул одеяло на себя.
Они вернулись в дом, оккупированный экспертами: повсюду были натянуты ленты ограждения, горели прожекторы, пластиковые пирамидки отмечали местоположение вещественных доказательств. Специалисты растянули по всем комнатам электрические провода и светили на стены особыми лампами, ища следы крови, спермы и бог знает чего еще. Одетые в белые комбинезоны люди молча и деловито сновали между первым этажом, лестницей и улицей.
Сервас вышел из гостиной в сад. Ливень стих, превратившись в банальный дождик. Тяжелые капли били Мартена по макушке. Он стоял и вспоминал, как звучал голос Марианны по телефону. По ее словам, Юго позвонил и сказал, что очнулся в доме своей преподавательницы. Мальчик был в такой панике, что мать едва узнавала его голос. Юго не помнил ни как попал в дом, ни что он там делал. Задыхаясь от рыданий, он рассказал, что балконные двери были открыты, он обошел весь сад и с изумлением обнаружил плавающих в бассейне кукол. Потом он решил обыскать дом — комнату за комнатой, этаж за этажом — и едва не лишился чувств, обнаружив тело Клер Дьемар на самом верху, в ванне. Марианна объяснила Сервасу, что целых пять минут сын только плакал и что-то невнятно бормотал, но потом взял себя в руки и продолжил объяснять, что с ним случилось. Он попытался привести Клер в чувство, распутать веревки, но узлы были слишком туго затянуты. Он осознавал, что она мертва, и потому вышел из дома под дождь, дотащился до бассейна, сел на бортик и оставался там неизвестно сколько времени, а потом позвонил матери. Юго признался, что странно себя чувствует. «У меня в голове туман» — так он сказал. Видимо, его накачали наркотиками… Он ничего не видел и не понимал, когда появились жандармы и надели на него наручники.
Майор подошел к бассейну. Куклы. Один из экспертов вылавливал их сачком — цеплял, вытаскивал и опускал по одной в большие прозрачные целлофановые мешки. В этой сцене было нечто потустороннее: повсюду горели прожектора, освещая ярким светом белые призрачные лица кукол и их неподвижные голубые глаза. Сервасу стало не по себе: эти глаза казались удивительно живыми по сравнению с мертвыми — мертвее не бывает! — глазами Клер Дьемар. Нет, не так. Куклы взирали на окружающих с враждебностью живых существ… «Ну что за вздор лезет в голову», — обругал себя Сервас.
Он медленно обошел вокруг бассейна. Шагал осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрых плитах. У него возникло необъяснимое чувство: что-то в поведении или внешнем виде жертвы приманило к ней хищника. Так происходит в дикой природе — животные никогда не охотятся наобум.
То, как было обставлено место преступления, подтверждало неслучайность выбора жертвы.
Мартен остановился напротив стены, отделявшей сад от улицы. Поднял глаза — так он мог видеть верхний этаж дома на другой стороне. Одно из окон выходило прямо на бассейн. Именно оттуда старик-англичанин и заметил Юго и кукол. Если бы юноша сидел на противоположном бортике, никто бы его не увидел, но он сел там, где теперь стоял Сервас. Возможно, эта мысль просто не пришла ему в голову, или он был одурманен наркотиками, потрясен случившимся, вот и не догадался. Сервас нахмурился и вжал голову в плечи. Холодные струйки воды стекали по лицу и затылку за воротник. В этой истории и впрямь есть нечто странное.
5
Охота на снарка
Взгляд у старого профессора Оливера Уиншоу был живой, как у только что выловленной из воды рыбы. Несмотря на поздний час, он не выглядел усталым. От внимания Серваса не ускользнул тот факт, что госпожа Уиншоу в разговор не вмешивается, но слушает очень внимательно, не упуская ни одной детали. Она была очень немолода, но, как и муж, не казалась уставшей. Два ясно мыслящих, бодрых старика, которые прожили интересную жизнь и, без сомнения, собираются эксплуатировать свои нейроны максимально долгий срок.
— Спрошу еще раз, чтобы все было предельно ясно: вы не замечали ничего необычного в последнее время?
— Нет. Ничего. Сожалею, что ничем не могу быть вам полезен.
— Может, незнакомый человек бродил вокруг дома, звонил в дверь вашей соседки, была какая-нибудь мелкая деталь, на которую вы тогда не обратили внимания, а теперь, в свете случившегося, она кажется вам подозрительной? Прошу вас, соберитесь, это крайне важно.
— Думаю, мы вполне осознаем значение этого прискорбного происшествия. — Голос вступившей в разговор женщины прозвучал очень твердо. — Мой муж действительно старается вам помочь, комиссар.
Мартен бросил взгляд на Оливера. Левое веко профессора едва заметно дернулось при слове «комиссар», но он не стал поправлять жену.
— Не могли бы вы оставить нас вдвоем на несколько минут, госпожа Уиншоу?
Взгляд женщины стал жестким, губы приоткрылись.
— Послушайте, комиссар, я…
— Прошу тебя, Кристина, — произнес Уиншоу.
Сервас отметил, что профессоршу изумила проявленная мужем инициатива. В голосе Оливера Уиншоу прозвучала озорная нотка: он получил очевидное удовольствие от того, что «окоротил» жену, и ему было приятно оказаться в мужском обществе. Сервас зна́ком отослал помощников.
— Вы при исполнении, майор, и, очевидно, не можете составить мне компанию, но я все равно выпью виски, — весело сообщил старик, когда они с Сервасом остались вдвоем.
— А вы меня не выдадите? — улыбнулся в ответ Мартен. — Безо льда, пожалуйста.
Уиншоу улыбнулся, показав пожелтевшие зубы. Сервас поднялся и подошел к стеллажам. «Потерянный рай», «Баллада о старом моряке», «Гиперион», «Охота на снарка», «Бесплодная земля»… Метры и метры английской поэзии…
— Любите литературу, майор?
Сервас взял протянутый стариком стакан. Виски был отличный, с выраженной нотой дымка. Первый глоток обжег горло и желудок.
— Романскую.
— Учились?
— Очень давно, на филологическом.
Уиншоу энергично покивал в знак одобрения.
— Только поэзия может выразить неспособность человека постичь смысл нашей мимолетной жизни на Земле, — сказал он. — Впрочем, если предоставить человечеству выбор, оно предпочтет Виктору Гюго футбол.
— Не любите смотреть матчи по телевизору? — поддел старика Сервас.
— Хлеба и зрелищ. Ничего нового. Гладиаторы, во всяком случае, ставили на кон собственную жизнь, у них был «стиль» — не то что у юнцов в трусах, гоняющих мяч по полю. Стадион — не более чем увеличенная в размерах версия школьного двора.
— «Не стоит, однако, пренебрегать и физическими упражнениями»… Это слова Плутарха, — заметил Сервас.
— Вот за Плутарха мы и выпьем.
— Клер Дьемар была красивой женщиной, согласны?
Оливер Уиншоу замер, не донеся стакан до рта, устремив взгляд выцветших глаз в пустоту.
— Очень.
— Даже так?
— Вы сами имели возможность убедиться. Разве что… только не говорите, что она… что ее…
— Скажем так: сегодня был не лучший день в ее жизни.
Глаза старика затуманились.
— Господь милосердный… Мы упражняемся в остроумии, пьем виски… А рядом творится нечто ужасное…
— Вы за ней наблюдали?
— В каком смысле?
— Поверх стены, когда она выходила в сад, вы следили за вашей соседкой?
— На что это вы намекаете, черт бы вас побрал?
— Женщина загорала: на теле остался след от купальника. Она наверняка прогуливалась по саду. Лежала в шезлонге и, полагаю, плавала в бассейне. Красивая женщина… Время от времени вы наверняка замечали ее, проходя мимо окна.
— Глупости! Не ходите вокруг да около, майор. Хотите знать, подглядывал ли я за ней?
Оливер Уиншоу явно не любил недомолвки.
— Что вам сказать… — Он пожал плечами. — Да. Такое случалось. Иногда я пялился на нее… И что с того? У нее была фантастическая задница, и она это знала.
— Как так?
— А вот так. Эта дамочка не вчера родилась, уж вы мне поверьте, майор.
— Она принимала гостей?
— Не слишком часто.
— Вам знакомы те, кто приходил к Клер?
— Нет.
— Никто из них?
— Ни один человек. Она не общалась с местными. А вот мальчика я уже видел.
Старик пристально посмотрел на Серваса, наслаждаясь произведенным эффектом.
— Хотите сказать, он уже бывал у Клер?
— Именно так.
— Когда?
— Неделю назад… Я видел, как они разговаривали в саду.
— Вы уверены?
— Я не страдаю старческим слабоумием, майор.
— А раньше вы его видели?
— Да.
— Сколько раз?
