Остров пропавших девушек - Марвуд Алекс

— Но сами вы уезжаете?

— Да, — отвечает он, — сегодня мне лучше быть отсюда как можно дальше. Извините, но я не… Послушайте…

Он сует руку во внутренний карман и достает визитку. Плотный толстый картон и скромная надпись с названием компании, его именем и фамилией, номером телефона и адресом электронной почты. Простота роскоши. Лоренс вытаскивает из того же кармана механический карандаш и начинает что-то писать на обороте. Робин ждет. Очередь становится все короче.

Он поднимает глаза и протягивает ей визитку. Она смотрит на его каракули и понимает, что надпись на кастелланском. Но видит слова S-ra Hanson и filja perdida и понимает, что речь идет о ней.

— Вы знаете вон тот ресторан? — спрашивает он.

— «Ре дель Пеше»?

Он кивает.

— Да. Отдадите эту визитку его хозяйке. Ее зовут Ларисса Делиа. — Увидев на ее лице сомнения, он решает немного надавить и продолжает: — Она замечательная женщина. На английском говорит кое-как, но почти все понимает. Просто… Просто поверьте мне, миссис Хэнсон. Кое-что произойдет. Скоро. Она вас где-нибудь поселит. Вам лишь надо набраться немного терпения.

Она вглядывается в его лицо, но на нем больше ничего не отражается. Искренность пропала, ее сменило вежливое безразличие.

— Вы отлично проведете время! — громко восклицает он, чтобы слова пролетели над очередью, — явно рассчитывая, что кто-то услышит, но кто именно — Робин не знает. — Точно не пожалеете. Оно того стоит, чтобы немного подождать. Вы даже не представляете, как мне самому хотелось бы остаться.

С этими словами он становится в хвост очереди, сократившейся буквально до пары человек, и, не оборачиваясь, поднимается на борт.

Она на несколько секунд замирает в лучах палящего солнца с сумкой у ног. Затем видит, что контролер машет ей рукой, удивленно подняв брови, и понимает, что все уже на пароме. После чего виновато ему улыбается, качает головой, подхватывает багаж и энергично шагает по пристани, не давая полицейскому возможности подойти к ней и спросить, с какой стати она еще здесь.

Поскольку ужинать в ресторанах денег у нее не было, в «Ре дель Пеше» она не задерживалась, но во время festa, когда раздавала флаеры, обратила внимание, что там очень мило. И куда более гостеприимно, чем в претенциозных заведениях на холме. Под навесом между столиками кружит персонал — одни только женщины, — а ароматы блюд достаточно восхитительны для того, чтобы у нее потекли слюни. Она останавливается у таблички «Подождите, пожалуйста, вас проводят» и вежливо ждет. Через несколько мгновений к ней подходит женщина с обильной сединой в волосах и, несмотря на приятную улыбку на губах, такая грустная, что Робин хочется ее обнять, и спрашивает:

— Сколько вас, sinjora?

— Я… Мне нужна Ларисса Делиа, — отвечает она.

— Это я, — степенно кивает женщина.

— Да? Вот и славно. Я только что говорила с Лоренсом… Вы знаете Лоренса Вайнера?

— Ну конечно, мистер Вайнер — верный друг «Ре дель Пеше».

— Он дал мне вот это, — произносит Робин и протягивает ей визитку.

Чуть помрачнев лицом, собеседница медленно читает написанные от руки слова. «Непохоже, чтобы она была особо грамотной, — думает Робин, — когда ей полагалось ходить в школу, девочек, по всей видимости, здесь не было принято учить».

Губы хозяйки ресторана вновь расплываются в улыбке — на этот раз загадочной.

— Идемте со мной, сеньора.

С этими словами она легко, будто перышко, подхватывает сумку Робин, выходит на улицу и выуживает из кармана передника связку ключей.

Вход в дом будто строили на скорую руку. Через узкий коридор можно выйти к лестнице, минуя ресторан, хотя в него и можно попасть через дверь слева. Их шаги эхом отражаются от бетонных ступенек и таких же бетонных стен. Самое настоящее закулисье.

— Скажите, пожалуйста, — говорит Робин, шагая за хозяйкой, — вы вообще знаете, что происходит?

Ларисса не останавливается, не оборачивается и лишь идет дальше.

— Мне почти ничего не известно. Но подождите здесь. Думаю, вы будете довольны. Он послал вас ко мне, потому что здесь безопасно, — говорит она. Потом вдруг замирает на месте, смотрит на ключи в руках и добавляет: — Каждый, кто ко мне приходит, знает, что здесь ему ничего не грозит.

Сколько невысказанного. Этой женщине грустно. Невыносимо, непередаваемо грустно.

Они продолжают подниматься наверх.

В холле второго этажа нет окон и царит полумрак. На потолке лестничной площадки жужжит вентилятор. На стене висит изображение Девы Марии, а на полке над лестницей в зарослях зелени — с учетом недостатка света явно искусственной — виднеется статуя Венеры Боттичелли.

— Вот комната моей дочери, — говорит Ларисса. — Чуть позже я принесу вам поесть. Здесь вам будет удобно. Поспите немного. Мне кажется, вы не спали?

— Верно, — отвечает Робин, — в этом вы правы.

— Вот и отдыхайте, — с доброжелательностью в голосе говорит женщина, — здесь вы в безопасности. А если будут новости, вы тут же узнаете, я обещаю.

Потом опять улыбается, и на миг у нее на глаза наворачиваются слезы. Древним, переходящим из поколения в поколение жестом она потуже завязывает шаль и подходит к запертой массивной двери из красного дерева. Та явно не вписывается в окружающий мир пластикового папоротника и декоративного бетона, поэтому выглядит так, будто ее притащили сюда из совсем другого дома.

Улыбнувшись Робин бледной улыбкой, Ларисса открывает дверь.

По размеру и планировке тускло освещенная комната идентична той, в которой Робин прожила всю последнюю неделю, с той лишь разницей, что здесь вместо одной большой кровати по обе стороны от окна стоят две односпальные. На окне — розовые занавески, явно повешенные только для украшения. Того же розового цвета покрывала, вышитые «фитильками». Туалетный столик с зеркалом и открытый шкаф, где висит цветастая одежда. Пять пар туфель на высоком каблуке, в которых по таким булыжникам может ходить только юная девушка. И подставка для украшений в виде маленького деревца с небольшой, но яркой коллекцией бижутерии.

Пара фотографий в рамках, на которых в объектив широко улыбаются две девушки. И хотя снимки сделаны с интервалом в несколько лет, на обоих они сидят, тесно обнявшись, руки обвили шеи друг друга. Старшая прекрасна той ослепительной красотой, которую время от времени можно повстречать на романских улочках: черные как смоль волосы, миндалевидные глаза и губы, в изгибе которых виден характер. Из тех девушек, которым смотришь вслед, изумляясь, что такая красота вообще существует на белом свете. Младшая более обыкновенная. Ее черные волосы лишены того загадочного блеска, черты лица не такие выраженные. Но рядом с сестрой она тоже сияет. Здесь налицо любовь. Так много любви.

«Дочери... — приходит ей в голову мысль. — По всей видимости, она хотела сказать, что это комната не дочери, а дочерей, во множественном числе. И где они сейчас? Она уже слишком пожилая, чтобы иметь дочерей-подростков. С младшей, скорее всего, я говорила вечером в День святого Иакова. Ей сейчас где-то за сорок. Но красавицу нигде не видела. Должно быть, подалась в места побогаче, как это обычно бывает с красавицами».

— Спасибо, — говорит Робин, по-прежнему не понимая, что происходит, но решив доверять встретившей ее женщине. Человек с такой тоской в глазах не может вынашивать дурные намерения. — Вы очень добры.

Ларисса кивает, выходит на лестничную площадку и закрывает за собой дверь.

57

Мерседес

Относя в очередной раз на кухню грязные стаканы, она замечает, что из-под двери комнаты начинает литься вода. Пока еще немного, небольшая лужица, которую вполне можно принять за результат нерадивой влажной уборки. Но она все прибывает и прибывает, отвоевывая пол по миллиметру. Еще чуть-чуть, и ее окажется вполне достаточно для драмы, в которую будет обязан вмешаться Пауло.

Роберто явно не в настроении — месит на мраморной разделочной доске тесто для хлеба, приминая перед второй расстойкой. Ему надо отправить на «Принцессу Татьяну» двенадцать буханок, чуть прихватив их в печи и упаковав полуфабрикат в пластиковые пакеты. А помимо этого пироги, сыр, выпечку и ветчину, которые заказал Мэтью для Стэга.