Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)
— В таком случае, мы должны обратиться в полицию.
— Нет смысла.
— Как это нет?
— Личность человека, шантажировавшего её, неизвестна. — Я выдыхаю и серьёзно смотрю на папу. — Поверь, если бы я только знала, кто заставил Карину пойти на такое. Я бы не сидела на месте.
— Ох, Лия. Такое чувство, что я попал в прошлое.
Слова вырываются из его рта нечаянно, спонтанно. Я удивленно вскидываю брови, пытаюсь осознать их суть, когда папа рассекречено выдыхает.
— Ты потеряла память, и мы с мамой решили отгородить тебя от того, что причинило тебе такой вред. — В его голосе метал, хотя я даже не думала спорить. — Твои поздние приходы, проблемы с учебой, синяки, протесты — всё это закончилось в тот же день, когда ты очнулась после травмы. Ты изменилась, стала лучше, и мы не захотели мешать тебе начинать новую жизнь.
— Как видишь, старая часть биографии не собирается меня отпускать.
— Попытки оставить тебя дома, наказать, пресечь споры, — продолжает он. — Все это оборачивалось против нас. Я однажды запер тебя, а ты спустилась из окна по канату, который тебе благополучно скинул какой-то дружок с крыши. Это просто смешно, когда родители теряют контроль над ребенком, особенно над девушкой. Я понятия не имел, что упустил. Как позволил тебе стать такой, — он покачивает головой и выдыхает. — И я так обрадовался, когда ты изменилась. Лия, ты потеряла память, чуть не умерла, а я обрадовался, что жизнь приняла такой исход.
— Видимо, я доставляла вам много проблем, причиняла боль, — виновато протягиваю. — Не думала, что я способна на такое. Хотя сейчас уже сомневаюсь.
— В любом случае, что было, то было. Главное, что теперь ты изменилась. Я вижу, как поменялось твое мировоззрение, однако, боюсь, вновь потерять тебя. Или, например, потерять Карину. С тобой всё начиналось примерно таким же образом. Сначала мелкие ссоры, а потом — бац, и все. Мои слова перестали для тебя что-либо значить.
— Она не такая, — снисходительно заверяю я папу. — Она умней меня и лучше. Поверь, если бы не обстоятельства, Карина не за что бы не ввязалась в подобную передрягу.
— Что ж, я на это надеюсь. Иначе, выходит как-то странно. Две дочки, и двоих мы не сумели воспитать.
Его слова обижают меня. Я ведь нормальная! Я ведь преданная.
Поджимаю губы, и отворачиваюсь к окну. Чувствую, как нос покалывает, как подбегают слезы, но беру себя в руки. Я заслужила такое отношение, и не важно, что я этого не помню. Я обидела родителей, и теперь обязана платить по счетам.
Сложно, конечно, чувствовать вину за то, в чем не имеешь и малейшего понятия, но нужно.
Прощаюсь и иду на вальс. В дверях меня ждет Астахов. Он робко улыбается и помогает мне снять пальто.
— Готова к очередному выносу мозга?
— А то, — я усмехаюсь, пытаясь волнения на счет папиных слов, закинуть подальше в душу. Не до них мне сейчас. Правда. — Кто решил собираться? Я думала, репетиции теперь только на следующей неделе.
— Актив классов настоял.
— И не сидится им дома.
Учительница показывает новые движения. Затем спрашивает, кто будет делать поддержки. Леша уверенно поднимает руку, а я тяжело выдыхаю. Не слишком мне хочется быть подброшенной в воздух. Но слово Астахова — закон. Он уверяет меня, что вальс без поддержек — не вальс, и я нехотя соглашаюсь.
К концу занятия мои ребра болят от чрезмерного давления. Из-за того, что Леша высокий он поднимает меня не за подмышки, а за талию, и это плохо отражается на моем организме. Но я не жалуюсь. Глупо сетовать на такую мизерную боль, когда, например, Стас лежит в больнице с проколотым плечом.
— Порепетируем потом с тобой отдельно от всех, — с энтузиазмом сообщает мне парень, когда мы выходим из кабинета ритмики. — Хочу всё досконально отработать.
— Пощади меня, — наиграно вою и усмехаюсь. — У тебя и так все отлично получается. Признавайся, ты брал в тайне дополнительные занятия.
— Да-да, конечно. И тебе бы тоже не помешало это сделать. А то движешься, как бегемотиха.
— Что? — я толкаю друга в бок и обижено хмурюсь. — Сейчас получишь, Лешечка. Не нарывайся.
— Не забывай, что всем приемам тебя научил я, — он самодовольно улыбается и покачивает головой. — Так что, кто тут ещё нарывается.
Я смеюсь, когда слышу телефонный звонок. Вспоминаю, что забыла позвонить маме, и закатываю глаза. Сейчас опять придется выслушать тираду о безответственности. Однако на дисплее высвечивается другое имя.
— Кира? — я прикладываю палец ко рту и прошу Лешу вести себя потише.
— Лия.
Я слышу плач. Мое сердце падает навзничь. Резко примерзаю к месту и хватаюсь свободной рукой за грудь. Астахов тут же появляется рядом.
— Кира, — громко дышу. — Что с тобой? Что случилось?
— Стас… он…
Телефон выпадает из моих рук. Я смотрю на Лешу и внезапно взрываюсь плачем. Оказываюсь в объятиях парня, чувствую, как подкашиваются ноги, и испытываю дикую боль во всем теле. Едва не падаю. Ощущаю дикий холод и проваливаюсь в небытие.
Глава 19. Первый снег
Похороны решают провести в субботу.
Я нахожу черное платье. Мама вызывается его погладить. Карина не выходит из комнаты, молчит, иногда плачет. А мне больно дышать, больно ходить, больно даже думать о том, куда я должна приехать через несколько часов.
Смерть Стаса это трагедия не только для его семьи. Это трагедия для всех нас, и поэтому я обязана присутствовать на похоронах. Он сердце стаи, он её душа. Почтить его придет каждый. И мой страх подобных церемоний недопустим.
Мы с Кирой решаем ехать вместе. Её мама подвозит нас к дому Древаль. К небольшому, уютному коттеджу, на набережной Питера. Мы выходим, плетемся держа друг друга за руку. Кира то и дело вытирает лицо, взрывается плачем, затем затихает. Я уже чувствую, как от неё исходит алкоголь, но почему-то не собираюсь сейчас наставлять на путь истинный.
В доме много людей. Все стоят на первом этаже в темной одежде, тихо разговаривают и делятся переживаниями. Я чувствую себя лишней. Оглядываюсь и понимаю, что большая частьиз всех присутствующих вообще понятия не имеет, кем был Стас на самом деле. Они знают общую картинку, знают лишь маску. Но не знают сути. Он ведь и не Стас вовсе. Он Шрам. Шрам!
Вновь слышу, как взвывает Кира. Она безжизненно наваливается на свою мать и прикрывает руками лицо.
Отворачиваюсь. Не могу на это смотреть.
Пытаюсь глубоко дышать, но не получается. Вижу в глубине зала отца братьев. Он бледный, как стена. На его лице нет слез, нет боли. Он молчит, летает в каком-то трансе, вроде бы здесь, но одновременно далеко отсюда. Понимаю, что нужно подойти к нему, но боюсь. Что нужно сказать человеку, у которого умер сын, чтобы ему стало легче? Что?!
Смахиваю слезы.
Начинаю искать глазами Макса. Я не виделась с ним с того самого дня, как узнала о смерти Стаса. Сейчас меня терзает угрызение совести. Я кинула его в момент, когда он так сильно во мне нуждался. Но мне было страшно! Еще никто из близких мне людей не умирал, и я не знала, как надо себя вести с ним рядом. Теперь я жалею, что даже не попыталась облегчить его боль.
Но лучше поздно, чем никогда.
Какая-то женщина вдалеке смотрит на часы. Она нервно осматривается и говорит отцу братьев:
— Мы должны были начать десять минут назад. Где Максим?
Старший Древаль не отвечает. Всё так же смотрит в одну точку, не двигается.
Я обеспокоенно подхожу к Кире.
— Куда пропал Макс?
— Не… — она запинается, вытирая глаза. — Не знаю.
Выдыхаю. Протискиваюсь сквозь толпу и незаметно проскальзываю на второй этаж. Здесь длинный коридор с разветвлением в разные комнаты. Я стремительно иду вперед, заглядываю в каждое из помещений, и чуть не проношусь мимо, заметив в одном из них на кровати Бесстрашного.
Останавливаюсь и чувствую, как сердце обливается кровью.
Парень сидит спиной ко мне, громко и тяжело дышит. Его плечи опущены, волосы свисают вниз. Черный свитер, черные брюки, в черный день. Ценой огромных усилий, я заставляю себя сойти с места и пройти в комнату. Подхожу к Максу. Сажусь перед ним на колени, и прямо как в больнице дрожащей рукой прикасаюсь к щеке.
— Эй?
Он сдергивает мою ладонь и резко поднимает голову. Подрывается с кровати, и отходит в сторону. Я встаю вместе с ним.
— Ты что здесь забыла?
— Я пришла на… — вдыхаю поглубже и продолжаю. — На похороны.
— Нет. Что ты делаешь в этой комнате? — чеканя каждую букву, злится Максим и прожигает меня ненавистным взглядом. — Кто позволил тебе подняться?
— Никто, просто…
— Вот и уходи!
— Все ждут тебя внизу, и я решила начать поиски со второго этажа.
— Они увенчались успехом?
— Макс, — я делаю шаг к нему навстречу, на что парень отскакивает назад.
