Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде
— Но что это был за день? — настаивала Бекки.
Мэйми попыталась прочитать правильный ответ в выражении лица Бекки.
— Это было в мае, — медленно сказала она, затем попробовала наугад: — Двадцать первого. Тысяча девятьсот девяностого года.
Остин закрыл глаза, но Мэйми не смотрела на него. Она ждала реакции Бекки, чтобы узнать, сумела ли она угадать.
— Вы уверены? — переспросила Бекки.
— Думаю — да. Это тот самый день. Я прекрасно помню.
— Значит, вы помните, на какой день вашему другу нужно алиби, а не когда вы действительно видели его.
— Нет. — Мэйми замотала головой. — Прежде чем переговорить с Остином, я удостоверилась сама.
— Может, ваш муж уточнил дату, — сказала Бекки. — Он не ведет дневник деловых встреч?
— Повторяю вам, Элиота там не было, — твердо сказала Мэйми. Она обрадовалась, что разговор изменил направление.
— Действительно, — сказала Бекки, как будто только что вспомнила. — Остин Пейли пришел к вам, когда вы были одни, и ушел, прежде чем вернулся ваш муж. А ведь он беспокоился о вас.
— Он и так долго у меня пробыл, — попыталась Мэйми оправдаться, — к тому же Элиот должен был скоро возвратиться.
— Но обстоятельства таковы, что только вы можете подтвердить алиби обвиняемого, — ввернула Бекки, желая, чтобы присяжные запомнили ее слова.
— Да, — сказала Мэйми.
Бекки посмотрела на нее снисходительно.
— Я закончила, — сказала она.
Мэйми подтвердила Бастеру, что Остин был у нее дома, в означенный день, а также что она не путала даты, пока прокурор не сбила ее с толку своими провокационными вопросами.
Бекки выдержала искренний взгляд Мэйми и, казалось, оставила мысль продолжать истязания старой женщины, лишь улыбнулась ей и сказала, что у нее нет вопросов. Остин поднялся, чтобы проводить Мэйми. Она поблагодарила его улыбкой и пожатием руки. Ее любовь и привязанность к нему были очевидны и неподдельны.
Элиот поднялся в ответ на разрешение судьи вызвать следующего свидетеля. Он не сразу заговорил. Я знаю цену этому молчанию: ты охвачен страхом, что не сумел выжать всего из процесса, что есть свидетель, о котором ты забыл.
— Защита закончила, — сказал Элиот.
Судья Хернандес бросил взгляд на часы над входом в зал. Была половина двенадцатого.
— Обе стороны, подойдите, — сказал он, пошевелив пальцами.
Когда мы с Элиотом предстали перед ним, он прикрыл рукой микрофон и спросил меня:
— У тебя есть повторные свидетели?
— Да.
— Кто?
Я нахмурился. Он превышал свои полномочия.
— Я имею право это утаить. Особенно в присутствии адвоката.
Судья вздохнул, как будто я проявил бестактность.
— Не заводись, Блэкки. Я просто думаю о расписании. Когда ты будешь готов?
— Скоро. Можно продолжить после обеда.
Он кивнул.
— Свободен.
Он отпустил присяжных и всех нас на ленч. У меня оставалось в запасе полтора часа, чтобы пробить брешь в крепкой защите Элиота. Я начал с родителей Томми.
— Почему мы услышали об этом в зале суда, а не раньше? — Бекки уже отчитывала мистера и миссис Олгрен, когда я вошел в кабинет. Я не стал вмешиваться.
— Мы не думали, что об этом кто-то знает. Мы хотели сохранить тайну, — оправдывался глава семьи.
— Мистер Олгрен, почему бы вам не иметь тайны только от противников. Мы же ваши юристы, — объяснила Бекки. — Вы предполагали, что мы со всех ног кинемся в газеты, выудив у вас секрет? Кому мы могли рассказать?
— Мы чудом избежали суда, — спокойно объяснил Олгрен. — Мистер Риз мог исполнить свою угрозу, если бы узнали посторонние. Мы не хотели огласки. Кроме того, не думали, что это повредит делу. Обо всем знали только Риз и мы. Как они добрались до свидетеля?
— Тем не менее, это им удалось, — вмешался я в разговор. — Остин Пейли привлек достойных адвокатов. Видимо, кто-то еще был в курсе.
Мы обязаны были их опередить. Я должен был узнать об этом задолго до суда. Я потратил столько сил и времени на подзащитного, упустив из виду главного свидетеля. Чертовы Олгрены с их скрытностью!
— Чем мы можем вам помочь? — спросил Джеймс Олгрен.
Эта мысль донимала меня с момента выступления Риза на суде. Я не только спланировал наши дальнейшие действия, но и придумал, в каком месте следует поставить капкан для изворотливого Остина.
Бекки выжидательно молчала. Она догадалась, что я что-то задумал.
— Нам понадобится помощь вашей жены, — сказал я Джеймсу Олгрену.
Миссис Олгрен удивилась моему выбору.
— И Томми, — горько добавил я.
Глава 16
В основу моего плана легла поразительно простая идея: подставить под удар потерпевшего и защиту. Собираясь с духом и прикидывая последствия надвигающегося столкновения, я лицом к лицу столкнулся с Дэвидом.
Мы с Бекки вышли в коридор. На стуле, вытянув свои длинные ноги, сидел мой сын. Я и виду не подал, насколько я был поражен его появлением. Я окликнул его, поборов удивление. Я представил его Бекки, которая поспешила удалиться.
— Я пришел поболеть за тебя, — смутился Дэвид. Он и сам испытывал неловкость, последний раз он заглядывал в зал суда лет десять назад. — Ты, наверное, не скоро освободишься. Хочешь, я принесу тебе сандвичи?
— У меня есть время, — ответил я.
Судья Хернандес не экономил на перерывах, а других дел у меня не предвиделось.
Мы с Дэвидом пересекли Мейн-Плаза, на которой расположились уличные торговцы и оркестрик из пяти человек, гремящий на всю округу, и подошли к мексиканскому ресторану. Зал, тесно заставленный столиками, был переполнен, в ожидании своего заказа, плененные острыми запахами, сидели завсегдатаи Дворца правосудия. Я заметил судью Хернандеса в компании двух коллег. Сюда же заглянули многие присяжные. Их синие значки оберегали от назойливого внимания участников процесса, обращаться к ним было не дозволено.
Мы с Дэвидом уединились в отдельной кабинке. Я заказал легкий обед, мясо с рисом, а Дэвид выбрал фирменное блюдо, которое подавалось в два приема. Он увлекся едой.
— Как продвигается процесс? — спросил он. — В газетах пишут, что дело очень важное.
— Подожди, скоро обо всем узнаешь.
Я не стал распространяться, хотя Дэвид поинтересовался, о чем речь. Меня тронуло неожиданное появление сына. Я понимал, что причина его прихода кроется в его личных проблемах, но не знал, как подступиться к нему.
— У тебя дела в этом районе?
— Просто гулял, — он вздохнул. — Я ухожу из фирмы.
Я вспомнил наш последний с ним разговор и расстроился. Неужели он так и не смог наладить контакты с людьми?
— Правда? — обеспокоенно спросил я. — Фирма терпит крах?
— Как раз у фирмы все в порядке. А вот у меня проблемы.
Я кивнул.
— Ты недоволен денежным вознаграждением своего труда? — догадался я.
Он досадливо отмахнулся.
— Не только. Мне надоело быть толкачом. Мои идеи теряют смысл, когда удается довести их до реализации.
— Устал подчиняться? Понимаю.
Мы замолчали, был удобный для меня момент высказать свои соображения или узнать о его планах на будущее. Но я промолчал. Дэвид выждал время и, казалось, с облегчением продолжил:
— Я собираюсь заняться своим бизнесом.
Я улыбнулся.
— Неплохое решение, если начальство невмоготу. Ты ищешь спонсоров?
Он поморщился.
— Сниму деньги со счета в банке.
— Ты всегда любил рисковать, — ответил я.
У Дэвида были кое-какие сбережения, многие компьютерные разработки этой фирмы принадлежали ему.
Без труда отбросив мои сомнения, Дэвид, казалось, стушевался. Я вспомнил о том позднем вечере, когда я заглянул к Олгренам; тогда я понял, что уже никогда не смогу так, как Томми, обнять своего ребенка. В былые времена, возвращаясь со службы поздно, я никогда не забывал заглянуть в детскую. Мне хотелось верить, что сегодняшний приход Дэвида — свидетельство того, что и он об этом не забыл. Дэвид ждал моего вердикта.
Мне нечего было сказать. Я не мог поддержать его планы. Мои отношения с сыном уже давно дали трещину.
— Дэвид, — я коснулся его руки, — желаю тебе достичь успеха. Знай, что ты во всем можешь положиться на меня, хотя я и полный профан в твоих компьютерах.
Он с недоверием взглянул на меня. Я изменил своим привычкам совать бесцеремонно нос в его дела.
Я вспомнил мордашку годовалого Дэвида. Он не умел еще говорить, но мне казалось, что он понимает меня. Это детское выражение порой проявлялось в его взгляде. Я так и не удосужился зафиксировать этот момент на фотопленке. Сегодня в лице сына я углядел то же самое выражение. Дэвид ничего не забыл. Между нами на мгновение восстановилось прежнее взаимопонимание. Я перебрал в памяти яркие эпизоды нашего общения: игру в бейсбол, прогулки. На каком-то этапе я упустил что-то важное в наших отношениях, и Дэвид не мог преодолеть горечи от воспоминаний.
