Марк Биллингем - Погребённые заживо
Глава двадцать четвертая
— Неужели вам даже на минуту не приходило в голову, что правда выплывет наружу? — Торн и говорил с ними, и смотрел на них, как будто перед ним сидели дети. — С чего вы решили, что мы ни о чем не узнаем?
— Подумаешь — большое дело! — воскликнул Маллен.
— Да неужто?
— Просто интрижка. Люди иногда заводят романы. Вы всего лишь должны извинить нас за то, что мы не хотели выставлять на всеобщее обозрение крошечную частичку нашей гребаной личной жизни.
Но Торн был не склонен кого-то прощать. Он слушал со все возрастающим чувством недоверия и злости объяснения Тони Маллена, почему они решили не упоминать имени Гранта Фристоуна. Как они приняли совместное решение, что нет никакого смысла, чтобы тайна об интрижке, которая была у его жены, когда та работала по делу Фристоуна в 2001 членом МКОБ от местного отдела образования, выплывала наружу.
— И вы из-за этого умолчали? — уточнил Торн. — Мы пытаемся найти вашего сына, а вы врете, потому что когда-то с кем-то переспали? Чей стыд вы пытаетесь прикрыть? Вашей жены или ваш собственный?
— Обоих, — ответил Маллен. — Спасти и мою, и ее честь. Неужели, блин, это на самом деле имеет какое-то значение?
— Вы водите нас за нос…
— Неужели это имеет какое-то значение? — Казалось, Маллен сейчас закричит — от разочарования, опустошенности, бешенства. — Господи, моя жена много лет назад совершила ошибку. Один раз оступилась…
Маллен сидел на диване лицом к камину и телевизору, Торн и Мэгги Маллен — друг напротив друга в креслах. Между ними — китайский ковер на полу. Торн смотрел на женщину, которая сидела, подогнув под себя ноги. Такую же привычку сидеть он заметил и у ее дочери. Мэгги была неподвижна с тех пор, как Торн вошел в комнату, и еще не произнесла ни слова.
Том не мог понять, то ли сидела, как громом пораженная, то ли на ее лице был написан вызов.
— Тогда с кем вы оступились?
Мэгги медленно покачала головой, как будто просила понять: это информация не для чужих ушей.
Маллен нахмурился:
— А это имеет значение?
— Хватит секретов, — оборвал Торн.
В конце концов Мэгги назвала имя человека, с которым у нее была любовная связь. Торн на минуту задумался. Он понимал, почему это так сильно расстроило Тони.
— Вы явно наслаждаетесь ситуацией, Торн, — заметил Маллен. — Получаете удовольствие от нашей… неловкости.
— А вы считаете, что можете возродить в себе высокие моральные принципы? — спросил Торн.
Маллен ничего не ответил, лишь посмотрел на свою жену.
— Господи, вы просто обязаны чувствовать себя неловко! Вы, черт возьми, бывший полицейский, и у вас пропал сын. А вы утаиваете информацию.
— Не имеющую отношения к делу.
— Вы уверены в этом?
— Принимая во внимание все происходящее, неужели вы на самом деле считаете, что так важно знать, с кем переспала моя жена пять лет назад?
— Это как посмотреть, — ответил Торн. — Если под словом «все» понимать, что сегодня утром убили одного из членов МКОБ.
Он переводил взгляд с Мэгги на ее мужа. По выражению лица Тони Маллена было видно, что он ничего не знал. Что, несмотря на все его связи, о таком повороте дела ему почему-то доложить не поторопились.
— Кто-то проник в дом к Кэтлин Бристоу и убил ее. И никто не сможет убедить меня, что убийца и похититель вашего сына — разные люди, поэтому…
Мэгги Маллен разрыдалась.
— …Я удивлюсь, если вы будете продолжать настаивать на том, что работа вашей жены в комитете — это не важная и не имеющая отношения к делу информация.
Маллен встал, протянув руки, чтобы обнять жену, но та не двигалась с места. Она плакала и всячески избегала встретиться взглядом с Торном или своим мужем. Маллен сам подошел к ней, подхватил и увлек с собой на диван, прижимая ее голову к своей груди — ей даже пришлось освободиться из его объятий, чтобы не задохнуться.
— Я не понимаю, как вы вообще могли оказаться среди членов данного комитета? — удивился Торн. — Разве это не злоупотребление служебным положением? Разве не ваш муж засадил Фристоуна за решетку?
Маллен посмотрел на свою жену. Она была не в состоянии отвечать на вопросы.
— Она не знала, — объяснил он. — По крайней мере, сначала. Мы не обсуждаем работу, Мэгги и слыхом не слыхивала о Гранте Фристоуне, пока не стала членом комитета.
— Вы сказали «сначала»? Что же тогда произошло потом?
— Она увидела мою фамилию на протоколе об условно-досрочном освобождении Фристоуна, прочла о его угрозах в мой адрес. Конечно, она мне все рассказала, и мы обсудили сложившуюся ситуацию. Она подумывала об отставке, но в этом не было никакой необходимости. Угрозы — дело прошлое, которое не касалось ни Мэгги, ни остальных членов комитета, поэтому никакого злоупотребления.
— Разумеется. Однако, как удачно иметь человечка, который бы пристально следил за Фристоуном. Человечка, у которого была веская — благодаря работе — причина точно знать, чем он занимается.
Маллен отрицательно покачал головой:
— Вы сейчас несете вздор! Моя жена просто выполняла свою работу.
— Верно, и, кажется, с огромным рвением.
Это был удар по больному, и реакция на него последовала соответствующая. Маллен расправил плечи, сжал руку жены и тихо произнес, тщательно выговаривая каждое слово, дыша ненавистью как к тому, о ком говорил, так и к тому, кто слушал.
— С этим человеком у Мэгги были довольно близкие деловые отношения только потому, что она считала, что в этом нет ничего предосудительного. Она всем доверяла в этом комитете, и у нее были все причины полагать, что остальные члены так же преданы своей профессии, как и она сама.
Около него сидела Мэгги Маллен, уставшая и дрожащая. Сейчас слезы уже не текли из ее глаз ручьями. Лицо реагировало на каждый всхлип; когда говорил ее муж, она кривила губы, казалось, от отвращения и страха, как будто не узнавала ту женщину, о которой рассказывал Тони.
— Такие люди, как он, ошибочно принимают близкие деловые отношения за нечто большее. Они отчаянно стремятся к отношениям иного рода, ищут любой повод, чтобы воспользоваться ситуацией, превратить простую симпатию к коллеге в нечто постыдное. Они присасываются, как пиявки. Таким был и тот человек.
Мэгги Маллен, сидя рядом с мужем, тихонько позвала его по имени. Это прозвучало как отчаянный призыв остановиться.
— Он сильно нуждался, — продолжал Маллен, — очень нуждался в простом дружеском сочувствии и принял его со стороны моей жены за нечто большее. Он воспользовался ситуацией.
Мэгги Маллен качала головой, на сей раз настойчивее, и подкрепляла жесты словами, которые она повторяла вновь и вновь:
— Все было не так. Все было не так…
— Дорогая, успокойся…
— Ну не будь же таким идиотом! — закричала она. Повернулась к Торну, поймала его взгляд и прошептала: — Люк находится у него.
Торн почувствовал в затылке колючую боль, какой-то шум, который начал расти и набирать обороты.
— У кого находится Люк?
Она опять повторила имя. Имя человека, с которым у нее случилась интрижка.
Маллен схватил ее за вторую руку и еще крепче обнял.
— Прости, любимая, я не хотел…
Она выкрикнула имя этого человека мужу в лицо, выплюнула ему прямо в глаза.
— Он забрал Люка, — повторила она. — Он нанял тех людей, ту парочку, чтобы они похитили его в качестве предупреждения. Чтобы воздействовать на меня. Наша связь не прекратилась, когда я тебе сказала, что все кончено. Я пыталась положить конец нашим отношениям, но он мне не позволил.
Маллен хотел что-то сказать, но Мэгги быстро продолжала, не слушая его, как будто боялась, что если замолчит, то лопнет как мыльный пузырь.
— Мы продолжали встречаться, но я умирала каждый раз, когда смотрела на Люка или Джульетту. Умирала от чувства вины. Поэтому несколько месяцев назад я решила, что должна прекратить эти отношения. Я предупредила его, что на этот раз я твердо решила и не передумаю. — Она помолчала, вспоминая. — Он воспринял это в штыки…
Торн пулей вскочил с кресла. Он не мог скрыть своего изумления и досады.
— Значит, он похитил вашего сына?
— Я поступила глупо, — призналась она, вцепившись в мужа. — Я была тогда настоящей дурой. Он недавно потерял мать и был полностью раздавлен. Я подумала, что как раз подходящее время, понимаете… сказать ему. Надеялась, что голова у него занята другим. Но он просто как белены объелся.
Торн не сводил с нее глаз, думал: «Это ты мне говоришь!» Он ждал продолжения.
— И, Господи Боже, я упомянула Сару Хенли.
— Что-о-о?
— Мы никогда не обсуждали случившееся. Все было, как в плохом кино. Я хотела, чтобы он понял: между нами все кончено, и оставил меня в покое. Я говорила что-то о том, как это будет ужасно, если кто-нибудь узнает о наших отношениях. Я должна была что-то говорить, потому что была в отчаянии и не знала, что мне делать. Я не пыталась ему угрожать.
