Бентли Литтл - Письма, несущие смерть
Вот и подсказка. Я должен изменить угол зрения и избавиться от придурка.
Я поехал по бульвару Харбор в копировальный салон сети «Кинкос». У них были и персональные компьютеры, и принтеры, сдаваемые в почасовую аренду. Я заплатил десять баксов и быстренько накатал анонимное письмо шефу полиции: Убийца Кэтлин Хэнфорд живет в Лос-Анджелесе, Дьюкенфилд-авеню, 114, квартира 3, жилой комплекс Шангри-Ла. Адрес дома, куда заманил меня Верховный, я буду помнить и на своем смертном одре, он впечатался в мою память, но я готов был держать пари, что даже если этот адрес еще существует, то ни одной живой души там не найдут. Единственным, кто мог путешествовать туда-обратно между обоими мирами, был он.
Я не питал никаких иллюзий. Вряд ли полиция поймает или арестует Верховного или хотя бы близко к нему подберется, однако он поймет, что я не шучу. Я поднял ставки.
Я купил конверт и марку и отправил письмо в полицейский департамент Акации.
Теперь придется держать ухо востро и в любой момент быть готовым к обороне.
И не останавливаться.
3Я переезжал из мотеля в мотель, задерживаясь только для того, чтобы выспаться, и проводил в каждом не больше одной ночи. Днем я посещал разные копировальные салоны, интернет-кафе и любые заведения, оказывающие аналогичные услуги.
Я писал жалобы и смертельные угрозы «большому боссу». Я не представлял, кем может быть Верховный и кому адресовать свои послания, но я рассчитывал, что если посылать их в Шангри-Ла в квартиру номер 3, то они до него доберутся.
Офисное здание и прилегающий к нему огороженный жилой комплекс в Бри исчезли. Если они вообще там когда-либо были.
Я писал и другие письма. Президенту и папе римскому, губернаторам и конгрессменам, в газеты и журналы, в телевизионные редакции новостей.
Я писал письма с утра до вечера каждый божий день, и впервые в моей жалкой жизни в моих письмах не было ни слова лжи, и выражал я личное мнение. Я до сих пор понятия не имел, что задумал Верховный, каковы принципы или философия его лично и его последователей, Писателей Писем. Однако я точно знал, что не согласен со многим из того, что мне диктовали. Я полагал, что, излагая собственное мнение, могу нейтрализовать наносимый ими ущерб и самые худшие последствия их пагубных слов.
Мне не нравилось, куда катился этот мир; я склонялся к тому, что ужасные события, происходящие повсюду, — результат писем, написанных и отосланных, прочитанных и принятых к сведению, и что именно хаос — цель Верховного.
Я боялся связаться с Эдсоном и не отвечал на его звонки, хотя, видя его номер на дисплее сотового телефона, вздыхал с облегчением. Это означало, что Эдсон жив.
Что, если Викки и Эрик убиты!
Я мотался по Оринджу и Лос-Анджелесу. Ночевал в неприметных мотелях в маленьких городках: Гарден-Гроув, Ла-Хабра, Дауни, Санта-Фе-Спрингс, Монтебелло, Мидуэй-Сити, Буэна-Парк. В тот вечер после целого дня, проведенного в копировальном салоне в Помоне, я регистрировался в запущенном мотеле на убогой улочке, бывшей когда-то частью шоссе 66.
— Странно, — сказал вдруг портье.
— Что странно? — спросил я.
Он перевернул к себе журнал, чтобы прочитать то, что я написал.
— Ваше имя Джейсон Хэнфорд?
— Да.
— Утром я получил для вас корреспонденцию. Мне это показалось странным, ведь вы не числились среди наших постояльцев. Поэтому я и запомнил. — Он достал из-под прилавка конверт, перевел взгляд на ключ в другой руке. — Ага! Тут написано «Джейсон Хэнфорд, номер 112»! А ведь я как раз собирался дать вам ключ от номера 112!
Я весь покрылся гусиной кожей, но выдавил улыбку, взял конверт, посмотрел на почерк.
От него.
Плохо помню, как я заплатил за номер, выслушал правила проживания, рассмотрел карточку с расположением ледогенератора и торговых автоматов, как бы незаинтересованный, дошел с письмом в руке до темной комнатушки, но, как только захлопнул за собой дверь, разорвал конверт.
Возвращайся в дом. Тебе никто не причинит вреда. Нам необходимо поговорить.
Вот и все. Ни приветствия, ни подписи. Я не знал, верить ему или нет, но, учитывая тот факт, что письмо оставили за несколько часов до моего приезда, его автор вполне мог подождать меня в засаде и убить. Я даже не успел бы ничего понять. Наверное, можно верить.
Он действительно хочет поговорить.
Страшно и в то же время лестно. Мои письма добрались до него, и, хотя вряд ли он позволяет мне жить из страха перед моим могуществом, вполне вероятно, он хочет использовать мои способности, снова переманить меня на свою сторону. Факт остается фактом, письма спасли меня или, по крайней мере, подарили отсрочку исполнения приговора.
Темнело. Здесь я ночевать не мог. Необходимо было вернуться в домик Эдсона в Коста-Месу. В час пик это займет не меньше полутора часов. Я запер дверь номера, вернул портье ключ:
— Я уезжаю.
— Простите, но мы не возвращаем деньги.
Несмотря на бережливость, я здорово потратился за ту неделю и не хотел терять тридцатку.
— Я работаю на правоохранительные органы. Под прикрытием. Наблюдательный пост переносится. Вот о чем говорилось в письме.
— Отлично.
— Поэтому мне нужны мои тридцать долларов. — Я добавил в голос металла, чтобы он понял: если не подчинится, сюда ворвутся полицейские и обыщут все укромные уголки его ночлежки.
— Что вы так переживаете? Это же не ваши деньги. Полиция возместит вам ущерб.
Я не собирался тратить время на споры, но пристально посмотрел ему в глаза:
— Я запомню.
— Ладно, ладно, — проворчал он, открывая ящик под кассой, и вернул мне деньги. — Приезжайте еще! — крикнул он мне вслед. Я так и не понял, издевался он или это была просто дежурная фраза.
Через пять минут я выехал на автостраду. Как я и предполагал, машины еле двигались, и у меня появилась куча времени на размышления. Я включил верхний свет и перечитал письмо. Три предложения. Возвращайся в дом. Тебе никто не причинит вреда. Нам необходимо поговорить. Приказ, обещание, обоснование. Шедевр. Коротко, четко, только необходимая информация, ничего лишнего.
Верховный Писатель Писем.
Так назвал его Стэн. Он же придумал и краткое прозвище: Верховный. По-моему, в самую точку. Он действительно Верховный Писатель Писем; он действительно Верховный. Откуда следует вопрос, почему он написал «Нам необходимо поговорить», а не «Мне необходимо поговорить с тобой»? Почему он делает вид, что мы равны? Почему он лижет мне задницу? Чтобы поймать врасплох? Внушить мне ложное чувство безопасности? Я не понимал.
В конце концов я добрался до Коста-Месы, до дома Эдсона. Уже давно стемнело, но окна были темными. Шторы раздвинуты, однако я видел лишь отражение уличного фонаря и дома через дорогу.
Я вылез из машины и медленно двинулся вперед, сожалея, что у меня нет фонарика.
Вдруг над гаражными воротами вспыхнул свет, осветив подъездную дорожку и половину переднего двора. Я подпрыгнул от неожиданности. Детектор движения! Я совсем о нем забыл.
Ну, хотя бы ноги не переломаю. Страх немного отступил, и я поспешил к парадной двери, стараясь побыстрее, пока свет не погас — ведь я уже вышел из зоны действия детектора, — найти ключи. Открывая дверь, я сразу потянулся к выключателю и зажег свет в гостиной.
Комната была пуста.
Возвращайся в дом. Тебе никто не причинит вреда. Нам необходимо поговорить.
Он что, пошутил? Или имел в виду другой дом? Мой старый дом? Дом моих родителей? В письме действительно не было уточнений. Неужели я неправильно его понял? Три предложения. Разве они оставили место для интерпретации?
Гениально.
Я плюхнулся в кресло. Шея и спина словно окаменели.
Тишина угнетала. Я потянулся к пульту, лежавшему на журнальном столике, и включил телевизор. Перечитал письмо, постарался вспомнить свои первые впечатления. Он имел в виду именно это, решил я, обводя взглядом гостиную. Это самое место. Я просто опередил его, вот и все. Он не упомянул точное время. Возможно даже, планировал встретиться завтра и приедет к утру.
Встретиться.
Я встречусь с Верховным Писателем Писем?
От одной этой мысли меня стало подташнивать. Насколько я знал, никто никогда с ним не встречался и не знал, как он выглядит.
Я признался себе, что боюсь его увидеть. Я представлял его огромным монстром, футов в восемь—десять ростом. Но ведь этого не может быть, не правда ли? Я снова взглянул на аккуратный, можно даже сказать, изящный почерк. Огромные лапы не могли бы держать ручку и писать так изящно.
И все же жуткий образ не рассеялся.
Я снова огляделся. Постучит он или позвонит в дверь? Войдет через дверь или просто… появится?
