KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Триллер » Елена Прокофьева - Явление зверя

Елена Прокофьева - Явление зверя

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Елена Прокофьева, "Явление зверя" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Следующий день тоже был суматошным. С утра — детский писк, днем — репетиция… Вечером, убегая домой и предвкушая очередную порцию Викиных воплей, я был несказанно удивлен, когда Сева Горовиц из декораторского цеха нагнал меня в коридоре и протянул два знакомых конверта: коричневый и синий. Черт возьми! А я и забыл про них! Так и не спросил Софью, что же за подарочек преподнес ей Кривой!

— Отдай Сонечке. Скажи — я внимательно посмотрел, никакого фотомонтажа нет и в помине. Подлинные фотографии сороковых годов. И очень, очень интересные… Может, хоть ты мне объяснишь, что за фашист на них изображен? Она сказала, что это пока — секрет. Дескать, когда ее исследование будет закончено, она мне первому даст почитать. Или это имеет отношение к твоей новой роли?

— К роли это отношения не имеет. Но если Софья сказала, что это секрет, значит, я не вправе разглашать, — проворчал я, принимая фотографии. — А давно ли она для тебя стала Сонечкой?

— Ревнуешь? — хихикнул Горовиц.

Я окинул пренебрежительным взглядом его хилую ссутуленную фигурку… Ревную, как же!

— Просто интересно. Я ведь вас даже не знакомил.

— Татьяна Георгиевна познакомила вчера. Соня очень интересовалась, кто делал те фотографии, что в фойе висят. Вот Татьяна Георгиевна и отвела ее ко мне. А потом, когда мы разговорились, Соня попросила меня изучить фотографии на предмет монтажа. И кстати, она пообещала предоставить мне эксклюзивное право присутствовать при крещении вашей приемной дочери и при вашем бракосочетании!

— Тебе повезло. Ну, ладно, бывай! — Я поспешил к машине.

Ужасно хотелось есть.

Но еще сильнее терзало любопытство: что же за фотографии в этих конвертах?

А Софья, значит, действительно собралась за меня замуж. Хоть в чем-то — как все женщины! Замуж хочется, дом, семью, ребенка. Ребенок есть уже, осталось пожениться и сделать еще одного! Не то чтобы самому мне очень хотелось ощутить прелесть отцовства… Но Софья не бросит меня, если нас будет связывать ребенок. А может, даже полюбит.

Я не такой самовлюбленный дурак, чтобы тешить себя иллюзиями относительно ее нынешнего ко мне отношения. Она меня не любит. Пока — не любит. Потому что, когда любишь, — всегда точно знаешь, что любишь. И никаких сомнений в этом чувстве быть не может. Оно заполняет тебя всего, оглушает и ослепляет, затмевает весь мир… А у женщин это бывает даже сильнее!

Я захлопнул дверцу машины и нетерпеливо выхватил из коричневого конверта фотографии.

Первая была мутноватой — словно сделана со значительного расстояния.

Большой бревенчатый дом… Во дворе, на земле, — трупы… Я насчитал восемь человек. Кажется, среди убитых были и мужчины, и женщины.

Двое вооруженных автоматами ППШ мужчин стоят лицом к дому — спиной к фотографу. Еще двое — лицом к фотографу. Один курит, глядя на трупы. Другой смотрит чуть в сторону. Туда, где пятый — высокий светловолосый парень — прибивает к стене дома доску с надписью на трех языках.

Сам я в школе учил французский, потом вынужден был изучить еще и английский… Но из трех надписей понял только одну — по-русски. Кажется, еще одна из надписей была сделана по-немецки. Впрочем, не уверен. А надпись по-русски гласила: «Так партизаны карают предателей и фашистских приспешников».

Господи…

Я отложил эту фотографию. И почувствовал какое-то смутное беспокойство… Какой-то внутренний холодок… Очень неприятное ощущение! Странно — ведь убийство, запечатленное на этой фотографии, было совершено пятьдесят с лишком лет назад. А я сам только позавчера стоял над свежими трупами!

На следующей фотографии была изображена та же сцена, только фигуры вооруженных мужчин переменили позы, а тот высокий светловолосый парень, который прибивал доску к стене дома, теперь был пойман в анфас и смотрел прямо в объектив. Его угрюмое лицо показалось мне странно знакомым. Но в тот момент я еще не понял…

На третьей фотографии была изображена группа немецких офицеров. Фотография была четкой. Их снимали не украдкой, не с далекого расстояния — они явно позировали. И среди них был тот, светловолосый. Только — в фашистской форме, как и остальные. Офицеры улыбались, положив руки друг другу на плечи. И он тоже скалился в объектив. Именно скалился. Вряд ли это можно было бы назвать улыбкой. От его взгляда у меня мороз по коже прошел. Не хотел бы я с ним встретиться… Да и не встречусь. Повезло. Разминулись во времени. А если бы и успел встретиться… Он уже не был бы таким молодым. И может быть, его взгляд стал мягче? Хотя бы в те мгновения, когда он смотрел на свою внучку… Ведь она была так похожа на него! Несмотря на свои грузинские брови и грузинские косы.

Вот на этой фотографии я его сразу узнал. Хотя раньше видел одну-единственную карточку — ту, где он уже ветеран, увешанный медалями, а за шею его обнимает одиннадцатилетняя Софья!

На следующей фотографии — последней, четвертой — он был в той же немецкой форме, но лицо его было дано крупным планом. И он уже не улыбался. Большие, красивые, очень светлые глаза — глаза Софьи! — смотрели из-под фуражки с черепом на высокой тулье. Как там назвал его Сева Горовиц? «Этот фашист»… Действительно — этот фашист. Он мог бы играть у Спилберга в «Списке Шиндлера» роль Амона Гета безо всякого грима. И подошел бы куда лучше, чем изысканный англичанин Райф Файнс. Кстати, у Файнса — значительная примесь еврейской крови. По нему не видно, но если знать… То очень даже забавно смотреть, как он играет фанатика-фашиста. Убедительно играет! Но «этот фашист» был бы куда убедительнее…

У него взгляд человека, не ведающего ни жалости, ни простых человеческих слабостей, ни страстей. Взгляд полубога. Конечно, я знаю прекрасно, что он отнюдь не фашист, а даже наоборот… О чем свидетельствуют две первые фотографии… И форма эта, как бы органично она ни смотрелась на Артуре Модестовиче, — всего лишь маскарад. Наверняка он выполнял какое-нибудь задание партии, подпольщиков, партизан или еще черт знает кого… Софья расскажет мне. Если, конечно, она в курсе. Иначе — почему она отдала эти фотографии Севе, чтобы проверить, не являются ли они монтажом?

Я вытащил вторую фотографию — ту, где он стоит над трупами «фашистских приспешников», повернувшись лицом к неведомому фотографу. Положил их рядом — вторую и четвертую. Охватившее меня беспокойство все нарастало.

Его глаза…

Господи, как же они с Софьей похожи! И как похож их взгляд!

Неужели и она — из породы полубогов, не ведающих страха и сомнения, без жалости, без слабостей, без страсти?

Нет, нет, не может быть!

Та женщина, которая трепетала и плакала в моих объятиях…

Та женщина, которая ждет сейчас меня дома, чтобы покормить ужином…

Женщина, пестующая чужого ребенка…

Женщина, для которой чувство долга превыше всего, которая всегда и все доводит до конца, всегда и все делает хорошо!

Женщина, которая позавчера убила одиннадцать человек, руководствуясь только чувством гражданского долга!

А после… Переживала ли она содеянное? Кажется, у нее даже руки не дрожали… И ночами она не плачет. Это уж точно.

Бежать, бежать от нее…

Только — поздно теперь. Никуда я не убегу. Я люблю ее. И я уже не смогу быть с другой.

Я приблизил к глазам фотографию, на которой Артур Модестович Ванагас был изображен крупным планом.

Да, ему не повезло.

Причем дважды.

Единственная женщина, которая могла бы по-настоящему хорошо его понять и по-настоящему сильно полюбить, оказалась недоступна для него.

Он разминулся с ней во времени… Впрочем, это — такая мелочь для них обоих! Если бы она не была его родной внучкой, разница в возрасте не имела бы значения и не явилась бы помехой для их любви.

Но ему не повезло вдвойне…

И ей — тоже.

Потому что они были родными друг другу.

Не просто родственными душами, а кровными родственниками.

Ей было бы легче, если бы она никогда его не знала… Если бы не знала, что такие — бывают. Тогда ей проще было бы примириться с кем-то другим в своей жизни. Например, со мной.

Я сложил фотографии и засунул их обратно в конверт. Небрежно бросил на сиденье рядом. И завел машину.

Я ехал домой и думал о своей новой роли. Теперь я знаю, каким должен быть мой фашист. Теперь я его сыграю… Я его так сыграю, что критики изойдут слюной от восторга! Они, кажется, начали забывать, что есть — я… Так я им напомню.

Эта роль… Она будет чем-то абсолютно новым в моем экранном имидже. Я был комическим героем, я был романтическим героем, я был мятущимся интеллигентом… Теперь они получат палача. Конечно, режиссер встанет на уши, он хочет другого фашиста, он хочет мятущегося интеллигента в форме вермахта. Но ему придется смириться с моим видением роли. О да, я ее уже вижу, эту роль! Я ее уже чувствую! Я ощущаю себя — в ней!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*