Андерс Рослунд - Ячейка 21
Больше всего ей не хватает их прогулок. Его руки, которую она держала в своей, и они уходили так далеко-далеко, мечтая о том дне, когда уедут из Клайпеды. Они обычно шли к городской окраине, так же как и с Владей. Там они останавливались и, обернувшись, пристально всматривались в город. Обычно папа пел ей те песенки, которые выучил, когда сам еще был маленьким, и которых она больше ни от кого не слышала. Они мечтали, вот что они делали. Они мечтали вместе.
Эта квартира. Такая тесная! И всегда в ней кто-то есть. Всегда!
Она вспомнила вчерашний вечер. И мужчин, которые пришли в кафе.
Прежде она их не видела. Приветливые. Они поздоровались с Владей, с ее Владей, которого она всегда считала своим, который, между прочим, лежал с ней тогда на диване, когда в дом ворвались спецназовцы, выбили дверь и стали кричать «заткнись!», а папу толкнули прямо на пол. А эти двое все улыбались. Заказали себе кофе с бутербродами. Они говорили по-русски, но один, тот, что постарше, был похож на иностранца, как те, что приезжали из Швеции или Дании.
Они сидели довольно долго. Она дважды подливала им кофе. Владя потом ушел, а они продолжали разговаривать и иногда обращались к ней. Сначала просто окликали ее, а потом, когда народ разошелся, принялись расспрашивать – как ее зовут и давно ли она работает официанткой Сколько получает. Такие приятные, не то что остальные, не липли, не приставали, ничего такого. Она даже присела на минутку к ним за столик. Это, конечно, не разрешалось, но народ разошелся, и работы было совсем мало.
Они болтали о всякой всячине. Нет, правда. Она не могла даже понять. Двое мужчин. Такие на самом деле приятные. И она все смеялась тогда. Дома особых причин для веселья не было.
Они пришли снова.
Вчера, когда она уже собиралась закрывать, снова пришли те мужчины. Она уже знала, что их зовут Дмитрий и Бенгт. Дмитрий жил в Вильнюсе, а Бенгт – в Швеции. Он полицейский и в Клайпеду приехал по какому-то делу.
Они, наверное, друг друга неплохо знали. По крайней мере, несколько лет. Она не была уверена, но догадывалась, что Дмитрий каким-то образом связан с литовской полицией.
Они были так же любезны. И очень удивились, когда она рассказала, сколько зарабатывает в кафе. Сравнили с тем, сколько она получала бы в Швеции. Выходило раз в двадцать больше. Каждый месяц! Она с трудом себе это представляла: в двадцать раз больше!
Она рассказала им о своей мечте. А еще о тесной двухкомнатной квартирке, о прогулках с Владей, о Клайпеде, которая уже осточертела.
Они заказали сразу несколько бутербродов и пригласили ее присесть за столик.
И снова они много смеялись. Было так здорово. Смех как будто бы очищал душу.
Третий день подряд.
Теперь она уже их ждала. Они еще ничего не заказали, а она принесла кофе и бутерброды.
Еще вчера они спрашивали, не надо ли ей помочь, потому что если она хочет, они могли бы все устроить. Ну, для того, чтобы получить ту работу в Швеции. За которую в двадцать раз больше платят.
Она тогда еще рассмеялась и сказала: «Вы что, с ума сошли?»
А сегодня она спросила об этом сама. О том, как это можно сделать.
Оказалось, нужен паспорт. В котором будет написано, что она немного старше. Они могут его достать. Конечно, это стоит денег, но они пока заплатят сами, а она отдаст потом. Она поработает немного и отдаст долг, когда получит зарплату в Швеции.
Они уже устраивали других литовских девушек на работу. Нет, Лидия никого из них не знает, но она спросила, как тех девушек зовут, и они назвали много имен. Им там, в Швеции, помогает одна женщина. Очень хорошая. Она следит, чтобы у девушек все было хорошо.
Так они долго сидели, а она угощала их кофе.
Они сразу сказали: пусть она не торопится, хорошенько все обдумает. Если будет уверена, что ей это подходит, пусть сообщит им о своем решении. Но если она хочет, если действительно готова перестать мечтать и заняться делом, то сможет получить паспорт через два дня, тогда как раз будет следующий рейс на Стокгольм. Они и сами уезжают.
В порту было жарко. Владя держал ее за руку и, казалось, радовался за нее. Дождик, который моросил вчера, прекратился, выглянуло солнце, было почти безветренно. Она собрала сумку: в основном платья, несколько фотографий, дневник и косметика.
Она никому ничего не сказала.
Мама все равно бы не поняла.
Она уже ни о чем не мечтает.
Потом она ей позвонит, когда доберется до места. Позвонит с работы. И расскажет, сколько получает денег. Каждый месяц. Наверное, тогда мама поймет. Что это – совсем другая жизнь.
Они договорились встретиться у терминала, прямо у входа.
Она видит их издалека. Дмитрий с темными волосами и в сером костюме. Бенгт светлый, чуть пониже ростом, с приветливым взглядом. Он дал Владе конверт, тот его взял и выглядел совершенно счастливым, только почему-то избегал ее взгляда. Быстро обнял ее – и ушел. И тогда к ним подошла другая девушка. На вид ее ровесница. Симпатичная, темноволосая.
Они познакомились. Ее звали Алена. У нее тоже была сумка и фальшивый паспорт.
Корабль был прекрасный. Самый большой, на котором она только бывала. Очень много шведов, несколько литовцев. Свою прежнюю жизнь она покинула улыбаясь.
У них с Аленой были места в одной каюте.
Они быстро подружились, с ней так легко общаться. Она располагает к себе, такая любопытная, внимательная. Часто смеется, и с ней так легко смеяться вместе! Так и бывает, это происходит само собой, когда куда-то едешь.
Они решили пойти поесть.
Сначала они поднимутся на одну палубу и зайдут за Дмитрием и Бенгтом. А потом пойдут в столовую все вместе, вчетвером.
Они постучались в дверь каюты.
Те открыли не сразу.
Открыл Бенгт, он улыбнулся и жестом пригласил их войти. Они переглянулись, было немного неловко заходить в каюту к двум мужчинам, как-то странно.
И все пошло прахом.
Всего секунда.
Вот и все, что потребовалось.
Двое мужчин замахнулись и принялись бить их по лицу.
Так, что они упали на пол.
Те сорвали с них их лучшие платья, разодрали и обрывками заткнули им рты.
Потом им раздвинули ноги и изнасиловали.
Лидия навсегда запомнила звук его дыхания и его лицо.
Той ночью она не спала ни минуты. Несколько часов она лежала на кровати в своей каюте и обнимала подушку.
Они кричали на нее. Били ее. Приставили к ее виску холодное дуло пистолета и сказали, что теперь она должна выбрать: молчать или умереть.
Она не понимала, что происходит.
Все, чего она хотела, – попасть домой.
Алена лежала на соседней кровати. Она не так много плакала. Ничего не говорила. Вообще никак не реагировала.
Лидия посмотрела на свою сумку. Та стояла на расстоянии вытянутой руки, на полу. Она собиралась, не думая ни о чем таком. К такому она не была готова. С той минуты, как она вышла из дома, прошло меньше суток.
В полдень они были на месте.
Она по-прежнему лежала на кровати.
Она не могла пошевелиться.
Пыталась не слышать стука в дверь, криков о том, что пора покинуть каюту и сойти на берег.
Дмитрий шел на пару шагов впереди нее. Бенгт – прямо за ней. На паспортном контроле надо будет посмотреть, где выход.
Ей хочется кричать.
Но она не решается.
Она помнит удар по лицу. И боль в низу живота, когда они продолжали ее насиловать, хотя она умоляла их прекратить.
Терминал был большой, гораздо больше, чем в Клайпеде.
Люди встречали друг друга, обнимались, говорили, как соскучились.
А она не чувствовала ничего.
Кроме стыда.
Она сама не знала почему.
Она показала свой паспорт человеку в форме, который стоял в стеклянной будке. Молчать. Человек перелистал его, потом взглянул на нее и кивнул. Или умереть. Прошла дальше, и на ее место встала Алена.
Когда она прошла заграждение, Дмитрий повернулся и сказал, чтобы она отдала ему паспорт, что теперь за ней должок и ей придется его отработать, чтобы получить паспорт обратно.
Она не слышала, что он говорит.
Люди, которые были вокруг, исчезли, и большой терминал понемногу опустел. Они ждали, стоя в стороне от паспортного контроля, около одного из газетных киосков.
Она подошла через минуту. Та женщина, которую они ждали. Та самая женщина, которая работала вместе с Дмитрием и Бенгтом. На ней была куртка от спортивного костюма. На голову накинут серый капюшон. Довольно молодая. Она улыбнулась Дмитрию, чмокнула его в щеку, улыбнулась Бенгту и поцеловала его в губы. Потом повернулась к Лидии и Алене, по-прежнему улыбаясь, и сказала что-то, чего они не поняли. Наверное, это было по-шведски:
– Sa det har ni tva. Som ar vara nya balthoror.[26]
Она подошла к ним, каждую чмокнула в щечку. Она так улыбалась, что они даже попытались улыбнуться в ответ.
