Деон Мейер - Телохранитель
— Нет, — тихо сказал Якобус.
— Почему?
— Убей его.
— Коби, он может решить нашу проблему, — сказал Моллер.
— Не может. Они убьют и его тоже.
— Нет, Коби, — ответил я, и тут до меня дошло, что именно он сказал. — Что ты сказал?
— Они собираются убить всех.
— Всех?
— Эмму, Стефа и Септимуса.
— Они их не убьют, если я им помешаю.
— Ты не можешь. — Коби повертел головой. На его лице застыло упрямое выражение.
Терпение у меня лопнуло. Совсем. Я схватил Коби за волосы, встал и со всей силы дернул.
— Не надо! — сказал Стеф Моллер, пытаясь мне помешать.
Я отбросил его руку. Коби зарычал по-звериному. Я не обратил на его рев никакого внимания.
— Стеф, мы испробовали твой подход. Пора дать понять этому придурку, что он творит.
Я поволок Коби за собой к дороге. Он вырывался, но не сильно, потому что я крепко держал его за волосы.
— Куда вы? — поинтересовался Моллер.
— Мы с Коби едем навестить Эмму. Пусть объяснит ей, почему в нее стреляли, почему она упала с поезда. Пусть объяснит, мать его!
— Нет! — закричал Якобус.
— Заткни пасть и поехали. — Я продолжал тащить его за собой.
— Леммер, пожалуйста, не надо! — молил Стеф Моллер.
— Не волнуйся, Стеф, тебе ничто не угрожает. Мы с Эммой и Коби будем втроем. А ты оставайся здесь.
— Я думал, она в коме.
— Значит, нам придется подождать до тех пор, пока она не очнется.
— Нет, нет, нет! — кричал Коби де Виллирс.
— Заткни свою поганую пасть, — сказал я и потащил безумца со связанными руками и опущенной головой за волосы.
На полпути к воротам — на горизонте уже занимался рассвет — Якобус Леру произнес своим безумным голосом:
— Я буду говорить.
Не обращая на него внимания, я тащил его за волосы.
— Я буду говорить! — на пол-октавы выше.
— Ты лжешь, Якобус!
— Нет. Клянусь!
— Господи, вы в своем «Hb» просто помешались на всяких клятвах. С чего вдруг ты сейчас решил заговорить?
— Потому что сейчас мы с тобой вдвоем.
— Тебе придется все повторить при Эмме.
— Нет, прошу тебя, только не при Эмме!
— Почему?
Он издал такой звук, что я замер как вкопанный.
— Якобус, почему не при Эмме?
— Потому что во всем виноват я.
— В чем?
— В гибели мамы и папы… Их убили из-за меня!
Я отпустил его волосы. Он отшатнулся и упал на спину, стукнувшись затылком о землю. В утренних сумерках я видел его лицо, залитое кровью, в синяках и ссадинах после моих ударов. Плечи его дрогнули, и Коби де Виллирс разрыдался. Сначала плач был тихим, но постепенно его рыдания стали громче — и вельд начал отвечать им, дико и страшно. Я стоял с «глоком» в руке и смотрел на него. Я ощутил ужасную усталость и внезапную жалость к его одиночеству и заброшенности.
Может, плач пойдет ему на пользу. Может, он сдержит его безумие. Звуки достигли крещендо, а потом стихли. От его слез в пыли остались темные точки.
Я встал перед ним и сунул «глок» за пояс. Взял его за плечо, как раньше Стеф, и сказал:
— А теперь успокойся, Якобус. Успокойся!
Вокруг нас просыпалась природа. Коби медленно поднял на меня взгляд. Выглядел он еще неважно, но глаза были уже не такими дикими.
— Ты и правда можешь их остановить?
— Не «могу», Якобус. Я их остановлю. Обязательно!
Я видел, что он мне не верит, но больше это не имело для него значения. Я развязал ему руки и растер запястья. Он ахнул и несколько раз глубоко вздохнул.
— Я Якобус Леру, — сказал он, ужасно напрягшись, как будто двадцать лет ждал этого мгновения.
— Я знаю, — ответил я.
— И я так скучаю по Эмме!
Якобусу Леру нелегко было рассказывать историю своей жизни.
На мучительный рассказ ушло почти три часа. Он все время корчился, а иногда его трясло так, что мне приходилось его перебивать. То и дело он принимался плакать, и мне приходилось ждать, пока его плечи перестанут дрожать. То и дело он отходил в сторону от основной линии и сбивался на мелочи. Мне приходилось возвращать его, проявляя крайнее терпение. Позже, когда солнце взошло и жара стала невыносимой, я отвел его под сень раскидистого дерева. Нам обоим нужно было попить и умыться. И поспать. Но сейчас он испытывал потребность снять камень с души, а я испытывал жажду все услышать, добиться смысла во всем происходящем.
Когда он наконец досказал свою историю, я задал последний вопрос, и он ответил на него хриплым и усталым голосом. Потом мы сидели в тени под деревом, как два избитых боксера после трудного матча. Мы смотрели вокруг, но ничего не видели.
Минуты тянулись мучительно медленно. Интересно, подумал я тогда, что сейчас чувствует Якобус Леру? Облегчение? Возможно. Ему легче оттого, что теперь все известно не ему одному. Страх оттого, что он про себя открыл? Надежду, что все кончится — что кончится двадцатилетний кошмар? Или отчаяние оттого, что кошмар никогда не покинет его.
Я смотрел на него — на лицо, изборожденное морщинами, распухшее от слез, на опущенные плечи человека, который слишком долго нес огромную тяжесть, и вспоминал снимок молодого Якобуса Леру. Меня захлестнула огромная волна жалости, и я снова положил руку ему на плечо. Пусть знает: больше он не одинок.
Передо мной медленно поднималась красно-серая пелена. Меня переполняла ярость против тех, кто так исковеркал жизнь Якобусу и Эмме. Умом я понимал, что должен сдерживаться. Мне нужна холодная голова. Но я позволил туману заполнить меня, чтобы он выгнал усталость.
Перед уходом я обещал Якобусу:
— Я все исправлю!
Он посмотрел мне в глаза. Я увидел, что он опустошен. В его глазах не было безумия, но не было и надежды.
Задним ходом я вывел «ауди» из высокой травы у дороги и уехал. Мне многое предстояло сделать до возвращения в «Мотласеди» — в «место большой битвы» у подножия горы, на берегу реки. Я знал, что они будут поджидать меня там.
Они наверняка подслушали мои телефонные разговоры; у них имеется вся необходимая для этого аппаратура. Сейчас они, скорее всего, уже проникли в мое временное пристанище под покровом ночи, вооружившись снайперскими винтовками и закрыв головы шлемами с прорезями для глаз. Они ничего не найдут, но будут ждать меня, чтобы убить. А потом будут охотиться на Эмму — пока так или иначе не доберутся до нее. Они ни перед чем не остановятся.
Теперь я понимал почти все. Я не мог понять, зачем было так упорно хранить тайну на протяжении целых двадцати лет, но я и это выясню.
Все выяснится сегодня.
40
Как ни странно, первопричиной всех злоключений Якобуса Леру послужили армейские связи его отца.
В 1985 году всего трое солдат-призывников после курса начальной подготовки попали в подразделение охраны заповедников, которое тогда создавалось. Всего в том подразделении служили двадцать с небольшим человек. Якобус вошел в число избранных потому, что Йоханнес Петрус Леру, возглавлявший компанию «Леру инжиниринг», замолвил за него словечко нужному генералу.
Якобус не терзался угрызениями совести из-за того, что попал туда по знакомству. Так устроена жизнь. Значение имело то, кого знает твой отец. Лучше, если природу будет охранять человек неравнодушный, чем какой-нибудь тупой охранник частной фирмы. И вот Якобус Леру воспользовался удачным случаем и отправился в тренировочный лагерь «Де Брюг» в окрестностях Блумфонтейна. На территории размером в семнадцать тысяч гектаров обитало более десяти тысяч антилоп.
Он был самонадеянным молодым человеком, умным, страстным, преданным и находился в своей стихии. Своими познаниями и высокими моральными принципами он произвел большое впечатление на командование. В сентябре 1985 года его ждало повышение.
Как-то в «Де Брюг» приехал с инспекцией полковник из Претории, и за чашкой чая в сборном домике он рассказал о двух армейских подразделениях, которые несут охрану в парке Крюгера. Одно подразделение набрали из числа пехотинцев в Палаборве — они охраняли границу с Мозамбиком. Другое подразделение называлось ОООС, или Отделение по охране окружающей среды. Его создавал еще легендарный майор спецслужб Джек Грефф, а сейчас оно перешло в ведение вновь созданного армейского Отдела охраны природы. ОООС призвано было бороться с браконьерами и контрабандистами, убивавшими слонов на территории парка Крюгера.
Полковник спросил: не хочет ли Якобус присоединиться к ним?
Он ответил «да» задолго до того, как был допит чай. Через две недели он отправился на шестинедельные ускоренные курсы при военной базе 5-го батальона, расквартированного в Лоувельде. Именно там он впервые увидел Винсента Машего — егеря, напарника, будущего товарища.
Машего был полной противоположностью Якобусу. Белый богатый мальчик принадлежал к правящей элите; молодой чернокожий вырос в глуши, он происходил из малочисленного племени мапулана, чей язык, сепулане, не преподают в школах. Его племенное имя было Тао, что значит «лев», тотем племени мапулана, но он был таким тихим и застенчивым, что родственники называли его Пего, сокращение от Пегопего — «пустомеля».
