Сабина Тислер - Смертельная измена
— Пожалуйста, Аннелиза, на сколько дней?
Чтобы усилить интригу, Аннелиза молча встала, подошла к помпезному дубовому шкафу, в котором хранила документы и фотографии артистов, вытащила из ниши между стеной и шкафом ведро, швабру и с размаху шлепнула тряпкой по лужице, сотворенной Паулинхен.
— Три, — сказала она, — прямо на месте. Все в одну неделю.
Желание заполучить любую работу, пусть даже такую небольшую и недорогую, овладело Лукасом, как в старые времена.
— Когда? — спросил он.
— Уже скоро. Между семнадцатым и двадцать четвертым. Но не морочь себе голову, деточка. У меня есть пара десятков ребят, которые сыграют это одной левой. Я просто думала, что теперь тебе пригодится каждый цент. У меня в ушах еще звучит твой голос, когда пару недель назад ты приходил сюда.
«Да, Аннелиза и на старости лет осталась довольно шустрой дамой, — подумал Лукас. За деньги, которые можно было заработать за эту неделю, он бы хоть чуть-чуть пополнил счет Магды и, возвратившись в Италию, привез ей какой-нибудь подарок. — Фантастика! Может, все получится?»
— Я сыграю эту роль. А о чем там идет речь?
— О мелком уголовнике, которого жестоко избили и который попадает в инвалидное кресло и выбалтывает все. И вовсе не переживает, как ты себе можешь представить.
Она засмеялась, вытерла лужицу мочи и ушла в ванную, чтобы выстирать тряпку. Дверь она оставила открытой.
— Поэтому только три дня, — сказала она, вернувшись с ведром чистой воды. — Но в этой роли есть что-то жизненное. Она неплохая.
— А сколько?
— Как всегда. Больше не получилось.
Этот шанс послало ему небо. В первую очередь, потому что время съемок было очень удачным, — оно приходилось как раз на ту неделю, которая была у него запланирована на Берлин. Он расскажет Магде, что на фирме возникли сложности и ему придется остаться еще на неделю.
— Оʼкей, все в порядке, спасибо, Аннелиза.
— А я думала, что ты больше играть не будешь, — въедливо заметила она и снова протерла пластиковую скатерть.
Лукас подумал, что вони стало меньше.
— Пару недель я не могу запланировать, но высвободить время от времени какой-то день могу.
— Вечно у тебя эти отмазки, — пробурчала Аннелиза.
— Да, кстати, — сказал Лукас и встал, — с сегодняшнего дня ты сможешь дозвониться мне только по мобильному телефону.
— А это еще почему?
— Я переселяюсь.
— Боже мой! — издевательски хихикнула Аннелиза. — Ты делаешь ту же самую глупость, что и все те, кого невозможно записать в календарь для встреч, потому что их нужно каждые четыре недели снова вычеркивать. И куда ты переселяешься?
— В Италию.
Теперь уже умолкла Аннелиза. Потом она сказала:
— Как практично, деточка! Оттуда, конечно, очень удобно руководить фирмой и время от времени приезжать сюда на денек для съемок.
— Есть самолеты, есть Интернет. Все это не составит проблемы.
Аннелиза вздохнула и в эту секунду пожелала хоть на миг стать лет на тридцать моложе. Раньше все было как-то проще.
69
Любимое мое сокровище!
Я даже не могу описать, как обрадовалась твоему письму.
Ты пишешь, что теперь у тебя есть подруга и что ее зовут Арабелла. Сокровище, это же фантастика! И какое у нее красивое имя! Наверное, на вид она так же прекрасна, как и ее имя. Ты должен рассказать мне о ней побольше! Пожалуйста, не забудь захватить с собой ее фотографию, когда приедешь. Если хочешь, то можешь пригласить к нам и Арабеллу. Это было бы великолепно. Места у нас достаточно, и вы можете выбрать, где будете спать. В твоей комнате? В комнате для гостей? Если хотите, можете даже в галерее, в гостиной. Или Арабелла на каникулы поедет к родителям? Наверное, да, потому что они ведь тоже хотят, чтобы их дочь была рядом с ними.
Но как бы там ни было, ты должен знать, что Арабелла для нас всегда желанный гость!
Особенно я рада, что ты рассказал мне, что влюбился, что ты не делаешь из этого секрета. Не у многих мальчиков твоего возраста существуют такие доверительные отношения с родителями, как у тебя с нами. Ты даешь нам возможность разделить с тобой твое счастье, Торбен, и я ценю это.
Осталось уже немного… Сегодня вторник, а в воскресенье мы увидимся! Я просто не могу дождаться!
И знаешь, что еще очень здорово? Это и вправду смешное совпадение! Если самолет папы в воскресенье прилетит вовремя, то во Флоренции он сядет в тот же поезд, на котором будешь ехать ты, и вы вместе приедете сюда в восемнадцать часов двадцать минут. Вот это то, что я называю timing.[64]
Так что, дорогой мой, береги себя! И передай от меня привет Арабелле, которую я пока не знаю!
Обнимаю тебя, сынок.
Твоя с радостью ждущая тебя мама.
70
У госпожи Нинбург был ласковый молодой голос, и Лукасу, когда он по телефону договаривался о встрече, казалось, что он говорит с семнадцатилетней девушкой. Она была матерью одного из его коллег, с которым Лукас четыре года назад на протяжении шести месяцев был в турне.
Мать Эриха была психотерапевтом, и он, когда Лукас позвонил и сказал, что ему нужна помощь, тут же попросил мать назначить время для встречи.
Сейчас Лукас стоял напротив нее и старался скрыть, в каком страхе и замешательстве находится.
— Нет, вы говорили по телефону не с моей дочерью, — сказала она улыбаясь и проводила его в свой кабинет. — Это была я. Я прекрасно отдаю себе отчет, что выгляжу далеко не так, как можно решить по моему голосу.
Госпожа Мехтхильд Нинбург была чрезвычайно уродлива. При росте почти метр девяносто у нее была лошадиная фигура. На ней были брюки бежевого цвета, которые только подчеркивали отвратительную ширину зада, и тонкий вязаный свитер цвета липы, который никак не сочетался с брюками и, похоже, был куплен примерно в семидесятые годы. На ее шее болталось дешевое украшение модного золотистого цвета. На ногах были большие коричневые полуботинки, идеальные для пеших походов продолжительностью в неделю, и Лукас прикинул, что размер ее обуви никак не меньше сорок третьего. Даже массивное кольцо с печаткой на левом безымянном пальце производило устрашающее впечатление.
Ее темно-русые волосы были подстрижены коротко, с пробором на боку и имели вид чего-то вроде завивки с помощью фена. Время от времени фрау доктор непроизвольно заправляла пару прядей за ухо.
Хотя Мехтхильд Нинбург было уже пятьдесят восемь лет, очков она не носила. Ее карие глаза излучали столько тепла и доброты, что собеседник тут же забывал об ее отпугивающей фигуре. А когда она улыбалась, на щеках появлялись глубокие ямочки, придающие лицу задорное девичье выражение.
Лукас сразу же проникся к ней доверием и рассказал историю Магды так детально, как только было можно, но умолчал о настоящей судьбе Йоганнеса и Топо.
— У моего брата была любовница, — сказал он, — примерно четыре месяца назад. По глупой случайности Магда узнала об этом. Для нее это стало катастрофой, потому что она еще ребенком была травмирована подобной историей.
— А что тогда произошло?
— Ее отец погиб в аварии вместе с любовницей. Я не знаю точно, сколько лет тогда было Магде. Наверное, одиннадцать… — Он глубоко вздохнул, что прозвучало почти как стон. — И она потребовала от Йоганнеса решить: или она, или та, другая.
— А дальше?
— Я не знаю, какое решение он принял. Как не знаю, что произошло между ними. Магда ничего мне об этом не рассказывала. Во всяком случае, все выглядело так, будто он хотел провести отпуск с Магдой. Это был хороший знак. Но уже через два дня он уехал в Рим и больше не появился. — Лукас наклонился к ней. — Я думаю, он использовал эту поездку, чтобы начать где-то новую жизнь с любовницей. Это, правда, не совсем по-джентльменски и довольно трусливо, но другого объяснения я не вижу.
— Я тоже так думаю, — сказала доктор Нинбург. — Но в чем же заключается проблема?
— Магда совсем сошла с ума, — ответил Лукас. — Я знаю, что мы используем эту фразу по всевозможным мелким поводам… Но я говорю серьезно. Чертовски серьезно! Ей кажется, что муж вернулся и все снова в порядке. Теперь я для нее Йоганнес. Я должен одеваться так, как он, и вести себя, как он. Она любит меня и счастлива. Фрау доктор, это невозможно себе представить, тем не менее она абсолютно в этом убеждена! Как вы считаете, она просто играет роль, как в театре, или в самом деле может быть, что она забыла, как выглядит Йоганнес и каким он был, и принимает меня за своего мужа?
Фрау доктор Нинбург кивнула.
— Да, это возможно. Она не забыла, она вытеснила это из памяти. Она так интенсивно работала над вытеснением, что верит всему, что снова и снова себе внушала. За это время уже не осталось и следа от воспоминаний. Позитивные переживания она как бы законсервировала, а негативные изгнала из памяти. Если были отрицательные, травмирующие переживания, то сейчас они стерлись из ее сознания. Теперь для вашей невестки вы являетесь мужем, и если в этот процесс не вмешаться, то ничего не изменится.
