Александр Бородыня - Зона поражения
«Войду, распечатаю водку, — подумала она. — Разолью понемножку, а потом спрошу, как бы невзначай. Ничего тут такого нет. Скажу: а денежки у вас где?»
Но репетиция оказалась напрасна, когда Зоя с бутылкой в руках вошла в гостиную, в кресле никого не было. Только что прикуренная сигарета дымилась в пепельнице. Клиент исчез. Не понимая, что происходит, Зоя обернулась. Хлопнула входная дверь, и несколько раз щелкнул запертый изнутри на несколько оборотов наружный замок.
— В чем дело?
В дверях прямо перед ней возникла незнакомая женщина, одетая в белый медицинский халат и шапочку. У женщины были какие-то нехорошие тусклые глаза. Из-под шапочки выбился рыжий локон, и она резким движением поправила его.
— Не стоит дергаться, — сказала она и без приглашения прошла в комнату. — Присядь. Нам нужно поговорить!
Зоя замерла с бутылкой в руках. Вслед за женщиной в комнату также вошли два санитара. В коридоре свет не горел, но в полутьме возле зеркала можно было ясно различить прислоненные к стене медицинские носилки.
— Все-таки я выпью, — сказал один из санитаров и грубым движением отнял у Зои бутылку. Это был клиент, явившийся по вызову. Но теперь поверх костюма на нем был надет такой же, как и на втором санитаре, белый мятый халат.
— Чего вы хотите? — спросила Зоя.
Медсестра посмотрела на нее очень долгим неприятным взглядом и, помедлив, сказала:
— Я знаю, что несколько дней назад вы получили письмо от своей подруги Татьяны. Мне бы хотелось увидеть это письмо. — Она сделала паузу и продолжала: — Татьяна была нашей пациенткой долгие годы, она невменяема, и нас очень интересует содержание письма.
— И это послужило основанием для того, чтобы вот так ворваться в мою квартиру?
— Не нужно! Не нужно, так! — По лицу медсестры скользнула гримаса раздражения. — Квартира эта не ваша. Впустили вы нас сами… Или вы будете это отрицать?
«Недолго же я побыла проституткой, — подумала Зоя, — наверное, не судьба! Не каждому дано таким легким способом деньги заколачивать! Не дано! Ведь действительно, сама санитаров впустила».
Второй санитар, низкорослый крепыш с серым лицом и неестественно голубыми усталыми глазами, прошел в соседнюю комнату, и было слышно, как он негромко попросил:
— Присядьте. С вашей сестрой случился сердечный приступ. Не нужно туда заходить. Там работает врач.
— Письма у меня нет! — сказала Зоя решительно. — Уходите! Я вас вспомнила. Я видела вашу фотографию в газете. Вы медицинская сестра-наркоманка. Вы, кажется, убили кого-то?
Санитар-клиент налил себе полную рюмку и сразу залпом проглотил водку.
— Да что с ней цацкаться-то? — спросил он, промокнув мокрые губы рукавом. — Давай кончать, Алевтина. Честное слово, времени жалко! Ясно, не скажет она ничего добром! Не скажет!
— Погоди, Прыгунов, — возразила медсестра. — Она же не глупая женщина. Она уже все поняла. Она же не враг себе, прайда?
3
Пронзительно скрипнула дверца шкафа в соседней комнате, и голос Сони спросил сладко:
— Но переодеться-то я могу? — Зашуршали тряпки. — Я вообще-то собиралась ложиться спать. Но если такое дело. Может быть, вы отвернетесь, молодой человек?
Беспомощно поворачивая голову, Зоя посмотрела на сомкнутые светлые занавеси. Если сейчас закричать, ведь не услышит никто. А даже если и услышит, то вряд ли отнесется серьезно. Опять скрипнула дверца шкафа. Санитар что-то пробубнил и, наверное, послушно отвернулся. Алевтина поставила на стол маленький железный чемоданчик, открыла его. Ловкие ее пальцы уже работали с большим шприцем.
— Закатайте рукав! — сказала она, не глядя на Зою. Зоя отшатнулась, отступила к запертой двери.
— Можно мне выпить?
— Нет!
Санитар поставил на стол пустой бокал и шагнул к ней. Зоя хотела прочесть., что написано на ампуле, но не могла, буквы слишком мелкие, а перед глазами будто рябило. Она даже не поняла, как это произошло, просто еще одно движение человека в халате, и острая боль в кисти левой руки. Санитар заломил ее руку, и Зоя оказалась прижатой к столу. Больно уперлась левой грудью в деревянный угол. Алевтина сама подняла рукав, стянула жгут.
— Не надо! — попросила Зоя. — Я все расскажу!
Игла нащупала вену, и поршень шприца медленно двинулся вниз.
— Рассказывайте! — Твердый палец задержался в ожидании. Жидкость в шприце чуть-чуть покачивалась.
— Было письмо, — с трудом проговорила Зоя. — Было. Но теперь его нет. Поверьте мне. У меня нет этого письма…
— А где же оно? — Я его…
Но она не успела договорить. В эту секунду в соседней комнате раздался громкий всхлип. Потом шорох развернувшегося меха. Зоя вывернула шею и сквозь выступившие слезы увидела сестру. Соня вошла в комнату, широко распахивая радиоактивную шубу. На губах ее играла какая-то бешеная улыбка.
— Ба! Да у нас гости! — Она махнула рукавом в сторону санитара. — Какой симпатичный мальчик! Ты, наверное, работаешь в больнице, ты, наверное, сильно устал и пришел расслабиться! Ты хочешь немного отдохнуть в женских объятиях!
«Она сошла с ума! — подумала Зоя. — Зачем она все это говорит!»
Санитар-клиент ослабил свою хватку, но не отпустил. Алевтина ввела лекарство до конца и выдернула иглу.
— Нужно здесь все осмотреть, — сказала она. — Мы не можем вернуться в клинику с пустыми руками. Это должен быть обыкновенный почтовый конверт. Я не думаю, что она стала его глубоко прятать.
Высвободившись, Зоя мягко осела на ковер. В руке после укола сохранялась боль. Она почему-то подумала, что нужно сейчас высосать из вены введенное только что лекарство, как высасывают из раны вместе с кровью змеиный яд, но, конечно, не стала этого делать. Алевтина убрала шприц и закрыла чемоданчик. Санитар топтался на месте и смотрел на Соню.
— Ну какой же ты нерешительный! — сказала Соня. — Дай-ка я тебя, милый, обниму покрепче! — Она шагнула к санитару. Никогда еще Зоя не слышала, чтобы сестра говорила таким голосом. — Иди сюда! Иди!
— Прекратите! — сказала Алевтина и крикнула: — Мытищев! Где ты там застрял!
Соня зло обернулась:
— А ты вообще пошла вон! — сказала она. — Это моя квартира!
— Мытищев!
Соня гадко хохотнула.
— Он занят! — сказала она, разделяя паузами слова. — Прилег. Отдохнуть! Мытищев.
Только теперь стало понятно, Соня совершенно пьяна. Когда только успела накачаться? Наверное, целую бутылку одна выпила. Наверное, хотела лечь и заснуть. По всей вероятности, когда санитар отвернулся по ее требованию, взяла из шкафа что-нибудь тяжелое и просто врезала ему по голове.
Введенное лекарство начало действовать. Во рту у Зои стало сухо и сладко, голова закружилась сильнее, но удивительно, слезы просохли. Беспомощно поворачивая голову, она смотрела то на санитара, то на Алевтину, то на свою сестру. Она перестала что бы то ни было понимать. Соня включила музыку, и телефонный звонок был еле различим за неожиданным грохотом оркестра.
Ухватившись обеими руками за край стола, Зоя поднялась. Ковер, будто теплая глина, засасывал ноги и стоять было очень неудобно. Санитар, охваченный шубой, пытался вырваться, он хрипел и глупо взмахивал руками, а страшная медсестра, подступив к Соне сзади, уже накинула ей на горло какую-то тонкую веревку. Зоя схватила телефонную трубку и закричала:
— По-мо-ги-те! Убивают!
4
Вышли из квартиры через две минуты после этого ужасного крика в телефонной трубке. Не сговариваясь, не обсуждая происшедшего. Уже заводя мотор, Максим Данилович подумал, что Зина сейчас проснется, увидит, что никого нет, и черте-те что подумает, испугается, наверно, но возвратиться и написать записку просто было некогда.
«По телефону позвоню, — решил он. — А может, и не проснется. Она после такого приступа долго спит».
«Письмо… — думал Дмитриев, он сидел рядом с водителем с широко раскрытыми глазами и не видел ничего. Летящий навстречу «Москвичу» ночной Киев казался просто вращающейся черной воронкой. — Почему я не взял у нее это проклятое письмо… — Мысли в голове путались и не связывались логически. — Глупость какая-то…. Мы должны были договориться… Почему я позволил себя выгнать?.. Прямо как мальчик… Я обиделся? Нет, я не обиделся… Она просто оторвала мои пальцы от своего плаща… Я не должен был обижаться».
Когда машина остановилась во дворе и они вышли, в окне все так же горел свет. Во всем доме это было единственное освещенное окно. Но женщины в шубе не было видно.
— Смотри, шторы открыты! — сказал, запирая «Москвич», Максим Данилович. — Сколько времени?
— Четыре!
Вслед за Дмитриевым Максим Данилович взбежал по лестнице, и оба они остановились перед закрытой дверью квартиры. Дмитриев нажал кнопку звонка. Еще раз. Ясно было слышно, как звонок отдается внутри комнат, но никто не открывал. Макар Иванович смотрел на часы. Минута. Две минуты. Он еще раз позвонил, надавливая на кнопку пальцем секунд тридцать. Четыре минуты, пять. Он плохо понимал, что делает. В голове будто переворачивалась горячая каша, сваренная из страха и отчаянья, а может быть, он был просто сильно пьян. Медленно отступив на другую сторону площадки, Дмитриев зажмурился и кинулся на дверь. Удар плеча оказался таким сильным, что дверь просто отлетела, как легкий картонный лист.
