Деон Мейер - Смерть на рассвете
— Зет, — сказала она, — Билли Сентября застрелили, — и заплакала.
Он крепко прижимал ее к себе, переполненный облегчением.
— Мне очень жаль, мама.
— Ты ни в чем не виноват.
Он не был в этом уверен, но не стал спорить.
— Пошли, мы им нужны, — сказала мать.
Две другие женщины сидели на кухне: Вилна ван Ас — за столом, Каролина де Ягер — за барной стойкой. Они возились с чашками, сахаром, чаем и молоком. Их бледные лица были сосредоточены.
— Кто… — спросил он, показывая на гостиную.
— Они, — ответила его мать. — Билли отправили в больницу на вертолете, но… — Она покачала головой.
— Он еще жив, мама?
— Был жив, когда его грузили в вертолет.
Ван Герден пересчитал мешки.
— Так их было четверо?
— Ваша мама оглушила одного лопатой. Он тоже в вертолете, — произнесла Каролина де Ягер, не поднимая головы.
— Каролина застрелила двоих, — пояснила Джоан ван Герден.
— Господи! — воскликнул он.
— Господь сегодня был на нашей стороне, — сказала Каролина де Ягер.
— Аминь, — произнес Крошка Мпайипели у него за спиной, и тогда Каролина в первый раз заплакала.
Наступило затишье перед бурей — до того как приехала Хоуп в машине своей партнерши, до того как прибыл Бестер со своими солдатами, до того как к дому подъехал отряд полиции, которым командовал Матт Яуберт, до того как в ворота хлынули толпы репортеров, до того как стекольщики начали менять выбитые стекла, до того как прибыл Орландо Арендсе со свитой, до приезда Кары-Ан… Ван Герден подошел к одному из двух мешков и расстегнул «молнию».
— Что вы делаете? — спросил солдат с рацией и сержантскими нашивками.
— Провожу опознание, — ответил ван Герден.
— Полковник не велел к ним прикасаться!
— Да пошел он, ваш полковник. — Из мешка на него смотрело незнакомое лицо; его не было на фотографиях Рюперта де Ягера двадцатилетней давности. Он быстро сунул руку под куртку трупу, ища бумажник.
— Хватит! — сказал сержант с рацией.
Ван Герден встал, подошел к другому мешку, расстегнул. Сержант не сводил с него глаз. Он повернулся к сержанту спиной. Лицо в мешке бледное, незнакомое. Быстро пошарил в карманах куртки — ничего. Ван Герден встал, подошел к мешку в гостиной, быстро открыл, нащупал выпуклость, сунул руку, достал бумажник. Услышал шаги, взглянул на лицо, но не узнал его, застегнул мешок, остановился спиной к двери. Когда он обернулся, увидел, что сержант подозрительно смотрит на него.
— Я их не знаю.
— Самсон, Морока, вынесите этого, положите к остальным!
Ван Герден вышел на кухню, переложил бумажник себе в карман. Взял мобильный телефон у Мпайипели, позвонил в отдел убийств и ограблений и попросил О'Грейди приехать. Потом по очереди обзвонил редакции газет, радиостанции, телеканалы. Он не доверял Бестеру Бритсу. Нельзя, чтобы дело вели военные. Пусть все будет открыто и честно.
Сначала приехала Хоуп; от страха ее глаза сделались огромными. Она хотела знать, что случилось. Отметина у нее на щеке была пунцовой. Она отвела его в сторону, рассказала о втором звонке — правда, кое-что она утаила.
— Он следил за нами, ван Герден, ему известен каждый наш шаг! Они побывали у меня дома, они знают, какую книгу я читаю на ночь и сколько страниц прочитываю в день!
Ван Герден кивнул.
— Он велел кое-что передать. Ваша мать… нападение… он сказал, что они вас предупреждали, Схлебюс вас предупреждал.
— Схлебюс мертв.
— Как мертв?!
— Они его застрелили. Сегодня утром. Бестер обвиняет во всем меня, мол, его убили потому, что его фото появилось в газете. Но по-моему, он многого недоговаривает.
— Он сказал, что нашел завещание в сейфе.
— Кто?
— Человек, который звонил сегодня утром. Он сказал, что отдал бы его нам, если бы мы не связались с прессой. Поэтому вчера он его сжег. Он сказал, что ничего не осталось и обо всем можно забыть.
— Он лжет.
— По-вашему, завещание до сих пор цело?
— Завещание — это рычаг давления. Он будет дураком, если уничтожит его.
— Тогда почему он так сказал?
— Не знаю. — Ван Герден покосился на Хоуп. Она сдерживалась из последних сил. Она сильная, подумал он. Сильнее, чем он. — Ну как, забудем о завещании?
— Ван Герден, я хочу его получить, очень хочу, но я очень боюсь. Билли… ваша матушка…
— Обойдемся и без завещания. Мы и так знаем, что доллары принадлежат Вилне ван Ас.
— Мне звонил и другой, один из тех, из семьдесят шестого года. Он боится, что мы опубликуем в газете и его снимок. Согласился встретиться. Сказал, что перезвонит. Я попросила Марию…
— Бестер и компания прослушивают наш телефон.
— Как?
Ван Герден невесело рассмеялся:
— Да как им вздумается.
— Значит, они все слышали? И сегодня утром тоже?
— Они прибыли в Хаут-Бэй через несколько минут после меня.
— Что же нам делать?
— Если тот человек перезвонит, скажите ему… Боже, как трудно… возможно, они и ваш мобильный тоже прослушивают. — Ван Герден задумался. — Телефон Крошки! Если он позвонит еще раз, скажите, что линия ненадежна. Пусть звонит на телефон Крошки. Сейчас выясню, какой у него номер.
— А если он уже звонил и говорил с Марией?
— Что ему должна была передать Мария?
— Что у меня срочное дело, сейчас меня нет на месте, пусть перезвонит в два часа дня.
— Он перезвонит. Он напуган.
Хоуп кивнула. Она сказала, что возвращается на работу, может быть, позвонит кто-то еще. Ван Герден вернул ей ее мобильник, сообщил номер Крошки и вместе с ней вышел из дома. У крыльца стоял белый БМВ ее партнерши. Тут подъехал Бестер Бритс со своими бойцами. Ван Герден с трудом сдержал волну ярости. Бритс выпрыгнул из грузовика, начал лающим голосом отдавать приказы, потом заговорил с сержантом. Он старательно делал вид, будто не замечает ван Гердена. Потом все услышали сирену и увидели синие огни.
Полиция, подумал ван Герден. Кавалерия, как всегда, опоздала. Ну и ладно! Расстроит он планы Бритса! Всеми возможными способами. Ничего, вот сейчас еще и СМИ нагрянут…
Сначала приехали пятеро нижних чинов из отдела убийств и ограблений, а потом, через пятнадцать минут, в белом «опеле-астра» О'Грейди, суперинтенденты Леон Петерсен и Матт Яуберт.
— Ван Герден, похоже, ты всерьез собрался сорвать мне свадьбу!
— Когда-нибудь ты мне еще спасибо скажешь.
Яуберт прошел по дому, оглядел следы недавней перестрелки, присвистнул сквозь зубы.
— Что случилось?
— Сегодня утром напали четверо.
— Кто? — переспросил Петерсен.
— Я вижу только три мешка с трупами, — заметил О'Грейди.
— Кто был в доме? — спросил Яуберт.
— Моя мать, две ее гостьи и… один телохранитель. Он сейчас находится в милнертонской больнице, врачи оценивают его состояние как критическое. Один из нападавших тоже жив. Но силы национальной обороны ЮАР забрали его.
— А женщины?
— Живы. Только очень напуганы.
— Один телохранитель справился с четырьмя нападающими?
— Он застрелил одного. Двоих убила из дробовика фермерша из Свободного государства, а еще одного оглушила лопатой моя мать.
Полицейские недоверчиво смотрели на ван Гердена — шутит, что ли?
— Я серьезно!
— Господи! — сказал О'Грейди.
— Да, вот и я так подумал, — кивнул ван Герден.
— А что здесь делают Бритс и военные?
— Долго рассказывать. Давайте побеседуем у меня. — Ван Герден махнул в сторону своего дома. Он находился в стороне от перестрелки и остался невредимым.
Все зашагали по дорожке.
— Вчера вы меня искали? — спросил ван Герден. — Что вы хотели мне передать?
Яуберт ненадолго задумался.
— Ах да! По-моему, я знаю, как они выяснили насчет завещания. Я навел справки. Кто-то позвонил в отдел убийств и ограблений, сказал, что он из Брикстона, из Гаутенга. Все было вполне правдоподобно. Звонивший задал ряд вопросов. Сниман, который снял трубку, еще молодой. Он поверил безоговорочно и все рассказал.
— Но из Брикстона никто не звонил.
— Да.
Они подошли к дому ван Гердена, и тут Матт Яуберт остановился.
— Погодите!
Он зашагал к Бестеру Бритсу, стоявшему среди своих солдат. Клика в камуфляже.
— Бритс, вы мне здесь не нужны. Здесь место преступления, а ваши парни затопчут все следы.
Ван Герден не скрывал удовольствия.
— Какого черта, Яуберт? Этим делом занимаюсь я!
Яуберт расхохотался:
— Уже нет. — Он повернулся к Петерсену: — Леон, вызывай подкрепление со Столовой горы. Можно еще взять ребят из Филадельфии, Мелкбоса и Милнертона. Передай, нам нужно будет сдерживать толпу. Патроны боевые.
Петерсен развернулся, зашагал к «астре». Ван Герден следил за Бритсом. Тому было крайне не по себе. Полковник не мог себе позволить потерять лицо при подчиненных.
