Деон Мейер - Смерть на рассвете
— Ты убил его, ван Герден!
— Что?!
— Снимок в сегодняшней газете. Они не могли себе позволить оставить его в живых.
Мысли путались; все как-то непонятно. Схлебюс был один, лидер. Именно так он все себе и представлял. Схлебюс был его добычей.
— «Они»… — с трудом выговорил ван Герден. — Кто такие «они», Бестер?
— Думаешь, я стоял бы сейчас здесь, если бы знал?
Ван Герден наклонился, тронул пальцем застывающую кровь: густая, липкая, но не сухая. Господи, его, должно быть, убили несколько часов назад! Тут он ясно представил, как все было: должно быть, они дождались, пока выйдет утренний выпуск газеты, все продумали. Наверное, они застрелили Схлебюса утром, а потом позвонили. Голос по телефону — такой спокойный, такой невинный. Они точно знали, что он приедет! Его вдруг охватил парализующий страх: мама, мама!
— Господи! — закричал он и побежал — прочь из дверей, назад к солдатам, у которых был его мобильник. По пути он яростно ругал себя за отсутствие интуиции.
— Ван Герден! — окликнул его сзади Бестер.
— Моя мать, Бестер! — крикнул он, заново вспоминая утренний звонок и спокойный, уверенный голос. У психопата, исполненного ненавистью, не бывает такого голоса. Такой голос может принадлежать спокойному стратегу — а это хуже, гораздо хуже!
Билли Сентябрь увидел, как они приближаются; он выхватил АК-47 и понял, что сначала надо предупредить женщин. Каролина де Ягер в ванной, Вилна ван Ас на кухне, Джоан ван Герден где-то в саду или на конюшне. Спереди, со стороны дороги, к дому шли четверо вооруженных людей. Они шагали открыто, не прячась за деревьями и кустами, наглые, полностью уверенные в том, что Джоан ван Герден одна.
— Они идут, идите в спальню, ложитесь! — крикнул Билли Сентябрь Вилне ван Ас.
Потом он постучал в дверь ванной:
— Беда, выходите!
Вилна ван Ас побелела от страха. Сентябрь ткнул в нее пальцем:
— Пожалуйста, не выходите из спальни!
Потом Сентябрь метнулся на кухню, посмотрел в окно. Рядом с конюшней Джоан ван Герден не было. Он вернулся в гостиную, посмотрел в большое окно. Они все ближе. Открылась дверь ванной, оттуда вышла Каролина де Ягер в розовом халате:
— В чем дело?
— Мадам, они здесь, их четверо, они вооружены. Идите в спальню, запритесь, лягте на пол.
— Нет уж, — ответила Каролина де Ягер. — Дайте мне ружье!
Он несся в гору; сзади пыхтел Бестер Бритс.
— Ван Герден!
Он продолжал бежать. Крошка Мпайипели едет сюда, в доме только Сентябрь и женщины, и им, кем бы они ни были, все известно. Вот и его охранники.
— Мобильник! — Ван Герден на бегу выхватил телефон из рук солдата; услышал, что солдат бежит следом, услышал голос Бестера:
— Оставьте его, пусть убирается!
Он набрал номер, поднес трубку к уху, стал ждать. Вдруг понял: ему понадобится оружие. Он повернулся, попытался отнять у солдата «хеклер-кох», но солдат отдернулся. Телефон звонил, звонил, звонил.
Он снова схватился за ствол:
— Дай сюда, сволочь!
Солдаты окружили его. Потом ван Герден услышал голос Бестера — тот запыхался так же, как и он сам:
— Отдайте.
Он схватил пистолет-пулемет. Телефон все звонил, звонил, звонил. Господи, пусть мама ответит! БМВ был зажат между армейскими грузовиками. Вот сволочи, заблокировали его! Три солдата, а с ними — высокий чернокожий мужчина, Крошка, и еще одна машина, «Мерседес-ML-320». Крошка первым его заметил.
— Нам срочно надо туда! — закричал ван Герден. — Схлебюс мертв. Убили утром.
Мпайипели кивнул. Слов он не разобрал, только интонацию, но сразу же повернулся и побежал к машине. А телефон все звонил…
Когда зазвонил телефон, Хоуп вздрогнула от неожиданности. Она работала, разложив на столе папки с документами. Все утро телефон молчал, и она обдумывала ответы ван Гердена на свои вопросы. И вдруг — звонок.
— Алло.
— Это опять Хоуп Бенеке?
Она узнала голос, тот же самый мужской голос.
— Да.
— Как вы раздобыли ту фотографию Бюси?
— Мы… а зачем вам?
— У вас что, есть все наши фотографии?
— Да.
— Вы собираетесь их опубликовать?
— Если будет нужно.
— Для чего нужно?
— Чтобы получить завещание.
— Но я не имею никакого отношения к завещанию.
— Значит, вам нечего бояться.
— Все не так просто.
Билли Сентябрь услышал звонок. Он бросился в гостевую спальню, выхватил из-под кровати сумку, вытащил за ствол дробовик «Ремингтон-870», вернулся в гостиную, сунул дробовик Каролине де Ягер.
— В магазине четыре патрона, один в казеннике; подождите, пока они подберутся поближе.
Каролина де Ягер взяла ружье; очевидно, ей не в первый раз приходилось иметь дело с оружием. Билли Сентябрь посмотрел в окно. Телефон все звонил. Кто может звонить в такой час? Четверо вооруженных людей были уже в двадцати метрах; сейчас ему придется стрелять. Куда пропала Джоан ван Герден? Он подбежал к двери черного хода, откуда видна была конюшня. Сначала он ничего не увидел. Стоп, вон же она, несет ведро, на ней зеленые резиновые сапоги. Она возвращается в дом. Кричать нельзя, они слишком близко. Сентябрь подбежал к окну гостиной. Телефон все звонил. Он высунул через решетку дуло АК-47, выбрал цель — человека в берете, прицелился ему в ноги, выстрелил три раза, увидел, как человек в берете падает. Остальные бросились врассыпную. События начали разворачиваться стремительно. Билли Сентябрь рассмеялся, когда окно перед ним взорвалось на тысячу осколков. Дыры в стене, Вилна ван Ас кричит в спальне. Он упал на пол. Капала кровь — порезался о стекло. За диваном присела Каролина де Ягер; на губах играет едва заметная улыбка, перед ней «ремингтон». Она протягивает руку к телефону. Сентябрь выбил стволом остатки стекла, несколько раз нажал на спусковой крючок, подполз к парадной двери, услышал снаружи автоматные очереди. Он понял, что снял одного. Ну надо же, Билли Сентябрь, ты ведь специалист по рукопашному бою — а глядите, как ловко стреляешь в белых!
Бестер Бритс подскочил к дверце «мерседеса» и замолотил в стекло кулаками:
— Ван Герден! Подожди!
Он опустил стекло, не отводя трубку мобильника от уха. По-прежнему длинные гудки. Крошка Мпайипели завел мотор.
— В чем дело?
— Ты куда?
— К матери. Они собираются напасть на мою мать.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, Бестер. Это была… ловушка.
— Ван Герден, у меня есть вертолет.
— Где?
— В воздухе. За Карбонкелбергом. — Бестер махнул рукой в западном направлении.
— Каролина! — заорал ван Герден в трубку. Он услышал выстрелы и понял, что был прав.
— Их четверо! — прокричала Каролина де Ягер. — Четверо!
Связь оборвалась, и ван Герден с досады швырнул телефон на пол, прокричал что-то неразборчивое, выскочил из машины и схватил Бестера за грудки.
— Бритс, в вертолете солдаты есть? Ну, говори, быстро!
— Да, — ответил Бестер негромко и спокойно, отводя от себя руки ван Гердена. — А в грузовике есть рация.
Хоуп Бенеке попыталась вспомнить фамилии из списка ван Гердена, потому что ее собеседник был одним из них. Она написала: «Рыжий. Манли. Итальяшка». Больше она вспомнить не могла.
— А у вас есть все их новые имена? — спросил ее человек на том конце линии.
— Сэр, я не уполномочена делиться сведениями с кем-либо по телефону.
— Да ладно, я все понимаю. Я только хочу… Я не имею никакого отношения к завещанию. Как я могу это доказать?
— Если придете и побеседуете с нами.
— Они меня убьют.
— Кто?
— Схлебюс.
— Вы сказали «они».
— Вы сами знаете, кого я имею в виду! Знаете!
— Мы можем встретиться где-нибудь на нейтральной территории.
— Ваша линия не прослушивается?
— Конечно нет.
— Можно вас попросить до нашей встречи не давать фото в газеты?
Хоуп ответила по наитию:
— Сэр, я могу придержать их только на сегодня, завтра «Бюргер» опубликует снимки 1976 года.
— Нет! — В голосе неизвестного послышался страх. — Прошу вас! Я перезвоню в течение часа. Да… давайте встретимся, я согласен!
Он отключился. Хоуп улыбнулась. Так-то лучше! Гораздо лучше! Потом она нажала кнопку на телефоне. Надо рассказать ван Гердену.
«Они». Неизвестный сказал «они».
У нее внутри все сжалось.
— Абонент временно недоступен…
На форме пилота был значок 22-й эскадрильи и девиз: «Ut Mare Liberum Sit» — «Пусть моря будут свободными». Он развернул нос вертолета в направлении острова Роббен.
— Одиннадцать-двенадцать минут, — заявил он.
— Слишком медленно, — проквакал по рации голос Бестера.
— Полковник, это ведь старый «орикс», у нас максимальная скорость около трехсот. Больше я из него не выжму.
