Деон Мейер - Смерть на рассвете
Обзор книги Деон Мейер - Смерть на рассвете
Деон Мейер
Смерть на рассвете
День седьмой Четверг, 6 июля
1
Алкогольный дурман понемногу рассеивался; первым осознанным ощущением стала боль в ребрах. Потом ван Герден понял, что один глаз у него заплыл, а верхняя губа распухла. В ноздри ударила резкая вонь: хлорка, плесень, запах собственного немытого тела. Выдохнув, он почувствовал соленый привкус крови во рту и пивной перегар.
И еще он испытал облегчение.
Обрывочные воспоминания о вчерашнем вечере были похожи на кусочки головоломки. Ссора, тревожные лица, злость — они были такими нормальными, такими предсказуемыми подонками. Добропорядочные граждане, столпы общества.
Ван Герден лежал на том боку, который не болел, стараясь поменьше шевелиться. С похмелья его трясло.
В коридоре послышались шаги. Вот в замке серой стальной двери повернулся ключ — металлический скрежет отозвался головной болью. В камеру вошел охранник.
— К вам адвокат пришел, — сообщил он.
Ван Герден осторожно перевернулся на другой бок. Открыл один глаз.
— Пошли, — приказал охранник без всякого почтения.
— У меня нет адвоката. — Собственный голос доносился как будто издалека.
Охранник нагнулся над койкой, ухватил его за ворот и дернул кверху.
— Вставай!
Ребра снова ожгло болью. Ван Герден с трудом переступил порог камеры; чтобы попасть в полицейский участок, нужно было пройти по мощеному переходу. Охранник шагал впереди и время от времени постукивал по стене ключом.
В кабинет ван Герден вошел с трудом, ему было больно. За письменным столом сидел Кемп, рядом, на стуле, лежал его кейс. Лицо у Кемпа было хмурое. Ван Герден опустился на темно-синий стул и закрыл голову руками. Хлопнула дверь — вышел охранник.
— Ну и дрянь же ты, ван Герден, — начал Кемп.
Он ничего не ответил.
— Что ты с собой делаешь?
— Какое это имеет з-значение? — Язык с трудом ворочался во рту; из-за разбитых губ слова выходили неразборчивыми.
Кемп нахмурился еще сильнее и покачал головой:
— Они даже не сочли нужным предъявить тебе обвинение!
Ван Герден понимал, что ему по идее должно стать легче — все закончилось не так страшно. Но облегчение не приходило. И еще Кемп, мать его. Откуда он только все узнал?
— Даже стоматологи с первого взгляда поняли, с кем имеют дело! Боже мой, ван Герден, что на тебя нашло? На какое дерьмо ты тратишь свою драгоценную жизнь? Стоматологи! До какой степени надо было напиться, чтобы оскорбить пятерых зубных врачей?
— Двое из них были терапевтами.
Кемп внимательно осмотрел физиономию ван Гердена и встал. Он был высокий, в чистой и аккуратной спортивной куртке и серых свободных брюках. Костюм дополнял неброский галстук в тон.
— Где твоя машина?
Ван Герден медленно поднялся; мир вокруг слегка покачивался.
— У того бара.
Кемп открыл дверь:
— Тогда поехали.
Ван Герден поплелся за адвокатом. Дежурный сержант выложил на стойку его личные вещи: целлофановый пакет, в котором лежали пустой бумажник и ключи. Он забрал вещи, не глядя сержанту в глаза.
— Я его забираю, — сказал Кемп.
— До скорого свидания!
На улице было холодно. Тонкая куртка не спасала от порывов ветра; ван Гердену очень хотелось запахнуться поплотнее, но он все же удержался.
Кемп взгромоздился в свой огромный джип, перегнулся к пассажирской дверце, снял блокировку. Ван Герден медленно обошел машину, плюхнулся на сиденье, захлопнул дверцу и прислонился к стеклу головой. Кемп тронулся с места.
— У какого бара?
— «Спорт», напротив «Панаротти».
— Что произошло?
— Зачем ты меня забрал?
— Затем, что ты в присутствии всех сотрудников полиции из участка на Столовой горе хвастал, что я — твой адвокат и засужу и их, и стоматологов. Мол, они за все ответят — и за оскорбление словом, и за угрозу физической расправы, и за их зверство.
В голове ван Гердена всплыли обрывки страстных речей, произнесенных им в здании полицейского участка.
— «Мой адвокат», — повторил он, словно в насмешку над собой.
— Я не твой адвокат, ван Герден.
Смеяться мешал заплывший глаз.
— Зачем ты меня забрал?
Кемп порывисто переключил передачу.
— А хрен его знает!
Ван Герден с трудом повернул голову и посмотрел на человека, сидевшего за рулем:
— Тебе что-то от меня нужно!
— Ты мой должник.
— Ничего я тебе не должен.
Кемп медленно ехал вперед, разглядывая вывески.
— Которая тут твоя машина?
Ван Герден показал на «тойоту-короллу».
— Я поеду за тобой. Ты нужен мне чистый и в приличном виде.
— Зачем еще?
— Потом узнаешь.
Ван Герден вылез из внедорожника Кемпа, перешел дорогу и сел в свою «тойоту». Руки дрожали так, что он с трудом отпер дверцу и сам себе удивился. Мотор забормотал, захрипел и наконец завелся. Он поехал по Куберг-роуд, мимо Килларни, выехал на шоссе № 7. Неожиданно вместе с порывом ветра начался дождь. Ван Герден свернул налево, в поселок Морнинг-Стар, а потом еще раз налево, ко входу в свой участок. «Форд» Кемпа, привезенный из Америки, не отставал. Ван Герден покосился на большой дом, хорошо видный за деревьями, но свернул к маленькому побеленному строению и там остановился.
Кемп остановился за ним и чуть приоткрыл окошко — из-за дождя.
— Я тебя подожду.
Прежде всего он принял душ — безо всякого удовольствия. Струи горячей воды омывали тело, руки механически намыливали плечи, грудь и живот. Мочалку он не взял, осторожно водил куском мыла по больным ребрам. Когда дело дошло до ног, ему пришлось упереться головой в стену, чтобы не упасть. Ван Герден осторожно поднимал ноги, намыливал, смывал. Наконец он выключил воду и снял с вешалки ветхое, стираное-перестираное белое полотенце. Рано или поздно придется купить новое. Он пустил небольшую струю горячей воды, подставил под нее ладони, набрал пригоршню и плеснул на запотевшее зеркало. Выдавил немного крема для бритья в левую руку, взбил кисточкой. Намылил щеки и подбородок.
Глаз выглядел неважно: красный, заплывший. Скоро синяк побагровеет. Зато с губ смылась почти вся запекшаяся кровь. Осталась только тонкая полоска.
Ван Герден провел бритвой от левого уха вниз, потом от подбородка к шее, потом снова начал сверху, не глядя на свое отражение. Натянул кожу на подбородке, выбривая места вокруг рта, потом повторил то же самое с другой стороной лица, сполоснул бритву, вымыл раковину горячей водой, спустил воду. Причесался. Щетку для головы пришлось сначала почистить: в ней было полно черных волос.
Надо купить новые трусы. Надо купить новые рубашки. Надо купить новые носки. Брюки и куртка еще сносные. Галстук — да пошел он! В комнате было темно и холодно. Десять минут двенадцатого; дождь бьет в стекло.
Он вышел. Кемп распахнул перед ним дверцу своего внедорожника.
Они долго ехали молча — до самого Милнертона.
— Куда?
— В город.
— Тебе что-то нужно.
— Одна моя ученица открыла частную практику. Ей нужна помощь.
— Ты что, ее должник?
Кемп только хмыкнул в ответ.
— Так что было вчера вечером?
— Я напился.
— А вчерашний вечер чем отличался от остальных?
В лагуне напротив поля для гольфа сидели пеликаны. Они невозмутимо питались, не обращая внимания на дождь.
— Там стояло полно их поганых внедорожников.
— И поэтому ты напустился на них?
— Толстяк первый меня ударил.
— За что?
Ван Герден отвернулся.
— Я тебя не понимаю.
Кемп откашлялся.
— Ты можешь прилично зарабатывать. Но ты так паршиво к себе относишься…
Мимо пронеслись заводы промзоны Парден-Айленд.
— Что все-таки произошло?
Ван Герден смотрел на дождь; лобовое стекло было все в мелких капельках. Потом он досадливо вздохнул, словно выражая свое отношение к тщете жизни.
— Скажи чуваку: из-за того, что у него крутая тачка, у него мужское достоинство не вырастет, и он притворится глухим. Но попробуй только задень его жену…
— Господи!
На долю секунды ван Герден снова ощутил ненависть и облегчение, освобождение от вчерашнего вечера: пятеро мужчин среднего возраста с лицами искаженными от гнева били его и руками и ногами. Драка продолжалась до тех пор, пока трем барменам не удалось их разнять.
Они молчали до тех пор, пока Кемп не остановился у какого-то здания на береговой линии.
— Четвертый этаж. «Бенеке, Оливир и партнеры». Скажешь Бенеке, что ты от меня.
Ван Герден кивнул и вылез из машины. Кемп проводил его задумчивым взглядом.
Ван Герден захлопнул за собой дверцу внедорожника и вошел в здание.
После того как хозяйка кабинета пригласила его сесть, он неуклюже плюхнулся в кресло, всем своим видом демонстрируя недостаток почтения.
