Анри Шарьер - Ва-банк
Я страшно разозлился и отправился в США на поиски луноликого проходимца, сунув кое-что за пояс специально для него. Я напал на его след, поскольку сделать это было не очень сложно, но по каждому адресу меня встречала какая-нибудь милая женщина, представлялась мне его законной женой и говорила, что не знает, где сейчас находится ее муж. И так три раза в трех разных городах! Мне так и не удалось найти своего «милого» партнера.
Я оказался на мели. Мы потеряли сто пятьдесят тысяч долларов. Остались лодки, но они уже пребывали в плохом состоянии, да и моторы тоже. А поскольку этот бизнес требовал ежедневных вложений, мы не могли справиться с убытками и снова встать на ноги. Мы были почти разорены. Продали все. Рита не жаловалась и не корила меня за доверчивость. Весь капитал, все сбережения за четырнадцать лет тяжелой работы плюс два года бесполезных жертв и постоянных усилий – все было потеряно.
Со слезами на глазах мы расстались с большой семьей рыбаков и служащих, которую мы создали. Они тоже были страшно удручены, переживали за нас. Они были нам признательны и благодарны за все то, что мы им дали за два года, за то благополучие, о каком они раньше и не помышляли.
* * *Мы вернулись в Каракас. Обосновались в славной квартирке недалеко от «Гран-кафе», на Сабана Гранде, и стали думать, чем теперь заняться.
На покупку какого-то дела денег не хватало. Надо было что-то подыскивать.
До меня дошли слухи, что какие-то группы иностранцев интересуются ломом электролитической меди в любых количествах. Дело было весьма деликатное, поскольку медь считалась стратегическим материалом. Во всей Южной Америке этот вопрос находился под контролем янки, которые неусыпно следили, чтобы эта медь не уплыла за «железный занавес». В Венесуэле государственным органом, занимающимся подобным контролем, являлся армейский отдел снабжения и перевозок. По заявлениям покупателей, в Венесуэле горы такой меди лежали без дела, потому что в стране не было промышленных мощностей для ее переработки. Они знали, что вывезти медь из страны было практически невозможно, поскольку на это требовалась экспортная лицензия, которую нельзя было получить без специального на то разрешения армейских органов или хотя бы документа, что армия не возражает против выдачи лицензии.
Тут-то и началась самая безрассудная история, приключившаяся со мной.
Я вступил в контакт с группой покупателей и объяснил, что я и есть тот человек, который им нужен, ибо владею ситуацией. Очень быстро, буквально с первых же встреч, я убедил их в необходимости открыть аккредитивы на проведение операций, потому что на этот раз, прежде чем что-либо предпринять, я должен быть уверен, что дело пойдет хорошо, а на такое дело потребуются миллионы долларов. И доллары начинали поступать – на их имя, разумеется.
Я стал предпринимать дальнейшие ходы, устанавливая контакт за контактом. Со всех сторон на меня посыпались предложения на крупные партии меди, готовой к переработке. Одни знали, где находится отслуживший свой срок подводный телефонный кабель, где его прячут и охраняют под большим секретом, словно какую драгоценность. Знают, на каком складе он лежит под неусыпным оком национальных гвардейцев, которые и сами не ведают, что там на самом деле. Продавец мне разъяснил, что тот, кто его надоумил на это дело, сообщил ему очень ценную деталь: кабель разрезан на небольшие куски и заложен в старые бочки, а сверху засыпан черным металлоломом – чугуном и сталью. Это на случай проверки, потому что вывоз черного металлолома разрешен.
У другого весьма уважаемого коммерсанта-каталонца зять служил в «Электрической компании». У этой компании скопились километры старого медного кабеля для линий высокого напряжения. Старый кабель заменили на новый из другого металла. Он уверял, что я могу получить этот кабель, когда захочу, но платить должен наличными. Оказалось, в Венесуэле повсюду лежали груды меди, припрятанные и ревностно охраняемые, которые ждут не дождутся своего покупателя.
Каждый продавец держал в секрете источники меди, но чаще всего он действовал лишь как посредник другого продавца. Первый под большим секретом, только между нами, делал мне неясные намеки на того, второго, но имени его никогда не называл. В общем, игра велась на полном взаимном доверии. Все было окутано завесой тайны.
Я покупал, продавал, снова покупал и снова продавал, устраивая в своей маленькой квартире роскошные обеды для моих будущих покупателей и для продавцов. Рита хлопотала на кухне. Я возомнил себя самым хитрым, самым ловким коммерсантом. Я был приводным ремнем, стержнем всего дела. Покупатели не знали никого, кроме меня, так же как и продавцы.
Я действовал как искусный и коварный дипломат, покупая всех с потрохами (к счастью, в кредит): одних – для того, чтобы в нужный момент получить экспортные лицензии, других – для того, чтобы обеспечить продажу запасов меди различными компаниями только через меня, разумеется за комиссионное вознаграждение.
Для этого мне потребовались все мои способности, все мое время, все средства, оставшиеся в доме после креветочной катастрофы. Деньги уходили на разъезды, проживание в гостиницах, вино, виски, изысканные блюда, чтобы всех ублажить на самом высоком деловом уровне.
Я устраивал совещания, на которых каждый непреклонно отстаивал свои миллионные прибыли. Доли участников в будущих прибылях были весьма существенны, хоть и неравны. Иногда я устраивал обеды и тайные совещания с покупателями, которые начинали проявлять нетерпение. Случались и еще более тайные – с друзьями друзей тех друзей, которые могли достать экспортные лицензии в министерстве. Один из посредников предложил мне порт отправки, из которого, по его словам, можно было вывозить что угодно: на груз там закрывали глаза и медь превращалась в свинец, чугун или железный лом. Подсчитывая транспортные расходы, я пришел к выводу, что на каждый регион нужен был свой порт. Для Востока – Гуанта, для Запада – Маракайбо. Короче, чем больше уделять внимания покупателям, тем больше заплатят, а там уж дели свои большие миллионы.
Я почти что преуспел. После очередного памятного ужина, приготовленного Ритой, о котором до сих пор вспоминают некоторые уважаемые коммерсанты из Каракаса, я уточнил со своими основными продавцами детали операции. Все было отрегулировано и согласовано. Оговорили, сколько тонн меди поставит мне каждый, обсудили комиссионные. Установили даты поставки, выбрали тару.
Поскольку со всех сторон все было отлажено и сыграно как по нотам, мне ничего не оставалось, как уточнить через одного армейского офицера, что́ мне следовало предпринять, чтобы получить «добро» армейского ведомства на выдачу в министерстве экспортных лицензий. Я предоставил ему досье, в котором указывалось количество, качество и происхождение меди.
На следующий день как гром среди ясного неба раздался телефонный звонок и офицер сообщил:
– Мой дорогой друг, я страшно огорчен, но должен сообщить тебе о том, что ты продал больше меди, чем имеется в наличии в Центральной и Южной Америке, вместе взятых.
«Что за ерунда! Он что – дурак? Не хочет заниматься этим делом? Находит его бесчестным или слишком рискованным? Ведь медь-то есть! Иначе быть не может! Завязано столько людей, не могут же все они врать?!»
Но вечером он заявился ко мне с документами в руках и привел неопровержимые доказательства. Мне не пришлось больше сомневаться в реальности катастрофы.
Я надеялся на своих продавцов, они надеялись на своих, а те в свою очередь зачастую были только посредниками между предшествующим и последующим звеном в цепи. Но в последнем звене меди чаще всего никогда и не было, она существовала лишь в воображении. Очень часто медь служила только приманкой, чтобы провернуть другое дело. Так случилось и с каталонцем, а впрочем, все каталонцы жулики! Ему всучили три дюжины испорченных холодильников, которые никто бы и даром не взял, даже в придачу, но он их купил, потому что ему светило второе дело: ему обещали продать, как пить дать, тридцать тонн меди. Другой мой продавец, венгр, с той же надеждой доверху забил свою квартиру черенками от мотыг. С тех пор при виде дорожных рабочих он только морду воротит.
Я прижал своих продавцов к стенке, но было уже поздно. С этого надо было начинать. Пройдя по всей цепочке, я увидел, что тонны меди превращались в килограммы, а иногда и в фунты. На месте мифического склада оказывалась кучка стреляных гильз от артиллерийских снарядов, сожженных армией на учебных стрельбах, не более того. Подводный телефонный кабель вообще не существовал в природе, равно как и кабель линии высокого напряжения. И вообще не было никаких линий, замененных нефтяной компанией.
Я оказался в тяжелейшем положении. Я не то что опустился, а прямо так рухнул на землю. Да с такой высоты! Истратил за год почти все деньги, успокаивая себя тем, что любые расходы в будущем окупятся с лихвой.
