Кен Бруен - Убийство жестянщиков
Лектор был сволочью. Кстати, тоже бородатый. Он обращался с нами, как с дерьмом. Меня это задевало. Он что-то блекотал насчет Троллопа, и я отключился. По крайней мере, там было тепло. Я обратил внимание на брюнетку слева. Немного за сорок, сильное лицо, впалые щеки. Под тяжелой паркой угадывалось крупное тело. Она заметила, что я на нее смотрю, задержала на мне взгляд, снова отвернулась. Занятия закончились, лектор принялся раздавать задания. Женщина повернулась ко мне и сказала:
— Guten tag, gedichte und briefe zweispachig.
— Что?
— Эмили Диксон, это ее стихи.
— Верю вам на слово.
Она протянула руку и представилась:
— Кики.
Ты немедленно выдаешь свой возраст, если тебе на ум приходит «Кики Ди». Я сказал:
— Джек Тейлор.
— Ну, Джек Тейлор, не хотите ли со мной выпить?
— Попытаюсь.
Она говорила с акцентом жительницы Европы, изучавшей английский в Америке. Довольно приятным.
У английских пабов есть определенное величие. Они совсем не похожи на своих ирландских собратьев. Как ни противно мне в этом признаться, в них уютно.
По дороге в паб мы молчали, сражаясь с холодом. Войдя внутрь, мы оттаяли во всех смыслах этого слова. Она остановилась у камина и принялась разоблачаться. Меня ломало. Я не нюхал кокаин вот уже четыре дня. Не то чтобы я решил бросить, просто мой торговец попал в руки полиции. Так что мое шмыганье носом не имело никакого отношения к температуре. Я промерз снаружи и изнутри.
— Что будем пить? — спросил я.
— Ну, я думаю, горячий пунш, я права?
— Разве вы когда-нибудь ошибаетесь?
Бармен был выпивохой. Выдавали его красное лицо, несвежий костюм и кольца, которые явно были ему малы. Он сказал низким басом:
— Добрый вам вечер, сэр.
— Дайте два горячих пунша, да побольше… И то, что вы сами пьете.
У англичан есть прелестное правило — можно пить на работе. Мне лично это стоило карьеры. Он пил бренди и заметил:
— С превеликим удовольствием.
Кики уселась практически в огонь. Я сказал:
— Вам жарко.
— Выдаете желаемое за действительное.
Я слишком стар для секса на людях. Но в тот момент я ощутил желание, близкое к этому. Протянул ей пунш и сказал:
— Slainte.
— Простите?
— Это по-ирландски.
— Звучит мило.
Обычно я виски ничем не порчу. Никакого льда или воды. Но эта горячая штука была что надо. Мы заказали еще по стакану, и я почувствовал, что пальцы на ногах согрелись. Я спросил:
— Вы откуда?
— Из Гамбурга.
Я уверен, что можно было найти достойный ответ, но у меня не получилось. Заклинило на сериале Джона Клиза и мысли: не говори о войне. Поэтому я произнес:
— А…
Она присмотрелась ко мне и заметила:
— Пятьдесят три.
— Что?
— Вам пятьдесят три.
Теперь я уже различал немецкий акцент. Возразил:
— Сорок девять.
Она не поверила.
Происходила странная вещь. В голове у меня звучали братья Фьюри, исполняющие «Когда тебе было всего шестнадцать». И не просто отрывок. Вся песня, целиком. На мгновение в ней все утонуло. Я видел, как шевелятся губы Кики, но не слышал ни звука. Тряхнул головой, музыка отдалилась. Она спрашивала:
— Вы будете со мной спать?
~ ~ ~Убили еще одного тинкера.
Я проснулся поздно и не сразу понял, где я. Удобная кровать, чистая комната, ситцевые занавески. Хидден Вэлли. Мать твою. Я стал домовладельцем. Мне нравилось это ощущение. Я не торопясь принял душ, похмелье было вполне терпимым. Ничего не болело. Надел спортивные штаны, тонкий свитер. Прошелся босиком, чтобы насладиться деревянными полами. Сварил пару яиц всмятку и решил побаловать себя настоящим кофе. В кухне замечательно пахло. Я побрызгался «Харлеем», так что вполне вписался в общую атмосферу.
Включил радио и нашел станцию, передававшую старый рок. Прослушал «Чикаго» и «Супертрэмп». Словил кайф.
Зазвонил дверной звонок. Оказалось — Трубочист. Он ворвался в дом и заорал:
— Вы слышали?
— Что слышал?
— Убили еще одного из наших.
— О господи!
Я закрыл дверь и решил действовать осторожно. Он уставился на яйца всмятку. Я спросил:
— Будете есть?
— Чай, пожалуйста.
Он сел и достал сигарету. Не пачку, нет, одну мятую сигаретину. Я передал ему зажигалку. Он заметил:
— Полгода пытался бросить.
И закурил. Я налил ему чаю, закурил свою сигарету. Яйца уже остыли.
— Я испортил вам завтрак, — сказал он.
— Не беспокойтесь. Ненавижу яйца.
Я не стал расспрашивать о подробностях, пусть сам все выложит. Он сказал:
— Шон Нос был моим племянником. Я купил ему первый фургон. Прошлой ночью его нашли голым в Фэер Грин. Одна рука отрублена.
— Бог мой.
— Оставили его истекать кровью.
Он опустил руку и нашарил спортивную сумку «Адидас». Я не обратил на нее внимания сразу. Он толкнул ее ко мне и сказал:
— Откройте.
— Не стоит.
— Откройте, мистер Тейлор.
Я наклонился, глубоко вздохнул и расстегнул молнию. Увидел окровавленную кисть руки. Это сущее проклятие — быть наблюдательным. Хотя желудок мой переворачивался и накатывала тошнота, мозг запоминал детали. Ногти чистые, толстое обручальное кольцо на безымянном пальце, черные волосы по краю разреза. Я встал, кухня поплыла перед глазами. Повернулся, открыл холодный кран и сунул голову под струю. Не знаю, сколько я так простоял. Очнулся, когда Трубочист протянул мне полотенце и спросил:
— Налить выпить?
Я кивнул. Заметил, что сумка застегнута и снова стоит на стуле. Трубочист сунул мне в руку кружку. Я сделал глоток. Бренди. Когда я в последний раз пил бренди, я пришел в себя в психушке в Баллинсло. Если бы я был в состоянии подняться по лестнице, я бы добавил к бренди полоску кокаина. Черт, несколько полосок. В желудке потеплело, я ощутил искусственное спокойствие. Трубочист вытряс из моей пачки сигарету, прикурил ее и сунул мне в рот. Я сказал:
— Спасибо, не беспокойтесь, я в порядке.
Трубочист заварил еще чаю и заметил:
— Мне оставили это на пороге. Сумку мог открыть кто-нибудь из моих детей.
Я знал, что это бессмысленно, но решил действовать по правилам и спросил:
— В полицию звонили?
Он резко, со свистом втянул воздух и спросил:
— Разве вы сами не встречались вчера с их главным начальником?
— Откуда вы знаете?
— Вы на меня работаете, я должен знать, справляетесь ли вы.
Я не пришел в восторг от этого «вы на меня работаете» и решил, что пора расставить все по своим местам. Поставил кружку и сказал:
— Давайте кое-что проясним, приятель. Я вам помогаю. Я не работаю на вас, вы мне не босс, я не ваш служащий. Это понятно?
Он хмуро улыбнулся:
— Вы гордый человек, Джек Тейлор. Я имею понятие о гордости.
Он протянул мне что-то, завернутое в тряпку. Я попросил:
— Разверните сами.
Он послушался. Это был браунинг девятимиллиметрового калибра. Он объяснил:
— Здесь есть кнопка, видите?
Он нажал на кнопку, выскочила обойма. Он продолжил:
— Тринадцать выстрелов, одна пуля уже в стволе. Вот предохранитель. Нажмите на курок для проверки.
Он положил пистолет на стол.
Я спросил:
— По-вашему, что конкретно я должен с ним делать?
Он снова завернул пушку, прошел к раковине и открыл столик, расположенный под ней. Сунул сверток за трубу и заметил:
— Никогда не знаешь, что может понадобиться.
— Вы хотя бы догадываетесь, у кого может возникнуть желание убивать ваших людей?
— Читайте новости. Все ненавидят танкеров.
— Уже легче.
~ ~ ~Мне требовались костюм и источники информации. «Оксфам» был мне не по карману. Как-то в Лондоне я зашел в их филиал на Хай-стрит в Кенсингтоне. Пиджаки там были прикреплены цепями, как в бутике на страдающей паранойей Риджент-стрит. Это что за дела? Нет уж, благодарю покорно.
Пошел в комиссионный магазин для пожилых людей, выбрал синий костюм. Немного великоват, но ведь я всегда могу поправиться. Повесь пушку — любой костюм подойдет. Запросили пятерку, причем добавили синюю рубашку и шерстяной галстук. Продавщица, естественно англичанка, извинилась:
— Простите, что так дорого.
— Вы это серьезно?
Она не шутила.
— Он совершенно новый, поэтому нам пришлось повысить цену.
Я задумался. Разумеется, она англичанка, но ведь и среди них встречаются люди с чувством юмора. Я сказал:
— Грабеж среди бела дня.
Широкая улыбка.
— Знаете что, я добавлю новый носовой платок.
— Ну, это уже чересчур.
Туфли у меня были. Кики купила мне пару мокасин.
Теперь предстояло самое трудное. Я презирал себя за то, что собирался сделать, но нами правит дьявол. Надо позвонить Кэти. Она сухо ответила:
