Кэрол О'Коннелл - Присяжные обречены
Губы Джоанны скривились в немое «нет».
– Где ты услышал это имя? – Неужели в ее голосе был испуг? Да, но Заяц все равно не поймет, он не мог воспринимать чувства других. – Где ты услышал это имя? Скажи мне!
– Здесь, – Заяц постучал по голове. – Он живет со мной.
Бесполезно продолжать расспрашивать его, Заяц не отличает реальных людей от вымышленных. Но Джоанна ни минуты не сомневалась, что человек, передавший Зайцу это сообщение, был реальным. Нужно провести немало времени с бездомным, чтобы заставить его удержать в голове эту фразу. Возможно, потребовалось даже несколько дней. Ведь в голове у Зайца всегда ералаш, и он постоянно слышит разные голоса.
Достав из мусорного бака газету, Джоанна смела оставшиеся шарики с тротуара, чтобы Заяц не поскользнулся и не повредил себе что-нибудь. Может, вызвать полицию? И что она им скажет? С их точки зрения в защите нуждался вовсе не Заяц, а добропорядочные граждане, которых он преследовал. Джоанна покачала головой, отбросив идею поручить Зайца полиции. С этого дня она будет ходить домой другой дорогой, возможно, это оградит беднягу от неприятностей. Ушибленный локоть заболел с новой силой. Джоанна горько усмехнулась: это было только начало, на другом конце города ей еще предстояла схватка с котом.
На станции «Четвертая западная улица» Джоанна спустилась в метро, набитое в этот час до отказа. Как всегда, пассажиры расступились, чтобы она могла зайти в вагон. Ей всегда уступали место все: мужчины, женщины и, что самое унизительное, дети. По пути домой Джоанна наблюдала привычную картину: кроссовки, туфли, ботинки из натуральной кожи, из искусственной…
Выйдя из метро, уставшая и совершенно разбитая, Джоанна направилась по 23-й улице к гостинице «Челси». Внушительного вида здание гостиницы больше походило на замок в смешанном викторианском и готическом стиле: длинные ряды кованых железных балкончиков, высокие дымовые трубы и слуховые окна, врезанные в крутую серую крышу. Если это здание было и не самым высоким в округе, то уж точно отличалось от других богатством и пышностью.
Великолепие закончилось, как только Джоанна вошла внутрь.
Холл освещали прожектора в стиле шестидесятых, они окружали большую хрустальную люстру, еще более древнего происхождения. Еще к потолку была подвешена статуя толстой розовощекой девочки, качающейся на качелях. На мраморном полу возле античных и современных образцов мебели располагались небольшие скульптуры, изображающие нечто абстрактное, а стены были увешаны огромными полотнами, отчего холл превращался в подобие художественной выставки. Освещение было настолько ярким, что казалось, всё, даже живой слон, будет смотреться здесь уместно. Но главной достопримечательностью гостиницы считались все же жильцы, постоянные или приезжие. «Челси» была пристанищем творческих людей, например, художников и прочих виртуозов. Гостиница рекламировалась как место, где живы истории об убийствах и самоубийцах. За четыре месяца пребывания здесь Джоанна не встретила ни одного призрака, кроме тех десяти, которых привезла с собой. Тимоти Кид был в их числе.
Джоанна прошла по темному ковру, рассматривая многочисленные чемоданы на колесах и ботинки их владельцев, новых постояльцев гостиницы. Только одна пара обуви показалась ей знакомой: черные сверкающие ботинки с порванными шнурками, связанными в узелок. Еще несколько шагов, и она поравняется с ними. Джоанна подняла голову и увидела, как агент ФБР Марвин Аргус подходит к портье. Она замахала портье, знаками показывая не выдавать ее, быстро завернула за угол и нажала кнопку лифта. Двери открылись, и она проскочила внутрь.
Бродить по «Челси» было сродни путешествию во времени и пространстве. Джоанна поднималась наверх в лифтовой кабине, оформленной в стиле заправочной станции середины прошлого века. Когда двери открылись на седьмом этаже, Джоанна очутилась в фойе с витиеватой, богато украшенной лестницей, при виде которой в ее памяти живо всплывали воспоминания о своей поездке в Париж по студенческому обмену. Джоанна повернула налево и, отворив защитную противопожарную дверь из дерева и стекла, оказалась в пустынном коридоре, залитом лучами закатного солнца. Ее номер с высокими окнами и ставнями в стиле построек на южных плантациях находился в задней части здания. Как только Джоанна открыла дверь, белая пушистая лапа с выпущенными когтями полоснула воздух, готовая в кровь исцарапать каждого, кто появится на пороге.
Это был единственный кот в Нью-Йорке, нападающий на людей.
Должно быть, сегодня горничная пришла поздно, потому что Гам все еще злился и был настроен на драку. Горничная всегда брала с собой водяной пистолет, чтобы держать кота на расстоянии. У Джоанны не было подобного оружия – от острых, как бритва, когтей ее защищала только плотная джинсовая ткань. Она быстро проскользнула мимо кота. Гам последовал за ней по коридору в просторную гостиную, где напротив камина так заманчиво стояло мягкое кресло. Но Джоанна, не раздеваясь, проследовала на кухню: кот был голоден, и еда могла ненадолго уберечь ее от приставания животного. В дни, когда Джоанна чувствовала себя особенно подавленно, она запирала Гама в ванной, но большую часть времени он свободно бродил по номеру, терся об ее ноги, мурлыкал и царапался, когда касался спиной твердых предметов. Спинной нерв кота был поврежден задолго до того, как она его нашла, и любой физический контакт причинял ему мучительную боль. И все же Гам требовал ласки каждый раз, как она входила в комнату.
Пока кот был занят миской с едой, Джоанна осмотрела дверки огромного шкафа с облицовкой из клена – один из немногих предметов интерьера, сделанных на заказ и перевезенных сюда из Чикаго. Кошачьи волоски в дверном замке были не тронуты во время ее отсутствия. Она повернула ключ в замке, и перед ней возникли ряды полок, ящиков и встроенный стол, на котором в беспорядке валялись газетные вырезки о тех, кто был жестоко и беспощадно убит, и о тех, кто все еще был в игре. Ее дневник был открыт на чистой странице, куда она записала недавнее послание Зайцу от Тимоти Кида. Затем она привела в порядок стол, отложив в сторону бумаги, относившиеся к присяжным, которые остались в живых. Материалы об убитых присяжных она рассовала по ящикам стола. Дело Тимоти Кида лежало в отдельном ящике.
Сегодня она словно чувствовала его. На нее напала та же паранойя. Джоанна медленно повернулась и взглядом пробежала по комнате. Везде царил порядок. На первый взгляд, все вещи были на месте, никаких следов проникновения. Только почта была разбросана по полу, но Джоанна знала – Гам злится из-за горничной и ее водяного пистолета. Все так, как должно быть, и, тем не менее, ее не покидало ощущение напряжения, висевшего в воздухе. Даже за такими толстыми стенами в полной тишине покой был практически недостижим. Каждый день проходил в ожидании, в постоянной готовности к чему-то.
Гам расправился с кормом, потянулся и направился к корзинке, где, сделав свои обычные три оборота, свернулся на красной подушке для послеобеденного сна. Выражение на морде говорило о полном удовлетворении – это заставляло незнакомых людей ошибочно полагать, что его можно погладить. По телевизору шли новости. Джоанна откинулась на спинку стула, посасывая болеутоляющую таблетку.
Все главные телеканалы превратили сообщения о кровавых убийствах в своего рода мини-сериал, который сопровождался зловещей музыкой, как только речь заходила о Косаре. Серийный убийца словно не доверял репортерам, сам поддерживал свою славу и заставлял говорить о себе, оставляя на месте преступления знак косы, начертанный кровью на стене. Он также вел счет убитым присяжным, отмечая кровавыми черточками их число. В его последнем послании было девять черточек…
– …Осталось трое, – заявил ведущий, сверкая белозубой улыбкой.
Сегодня в качестве гостя программы выступал бывший федеральный судья, который открыто обвинял ФБР в неспособности остановить издевательство над американской судебной системой: «Если мы не можем гарантировать безопасность каждого присяжного, закон теряет свою силу».
Ведущий слушал с насмешливым сочувствием, затем вдруг перебил поток речи судьи, выразив сожаление по поводу того, что «почти месяц прошел с момента последнего убийства…»
Его рассказ не содержал ничего нового или интересного для Джоанны. Это походило на скучное повторение уже рассказанного: те же интервью с друзьями и родственниками погибших. Некоторые из этих людей стали случайными игроками, по неосторожности выдав местонахождение скрывающегося присяжного, другие брали деньги за эту информацию. Некоторые члены семей выбрали славу вместо денег, приобретя за последние полгода невероятную популярность. Когда других новостей не было, всегда можно было взять интервью хотя бы у этих людей.
