Татьяна Полозова - Город постоянной темноты
Джастин достал свой блокнот с желтоватыми листами и открыл чистую страницу. Он нетерпеливо теребил карандаш в руках, выжидательно смотря на рассказчика.
— Мы попали в интернат после смерти родителей и раз уж тогда все детские дома в округе были переполнены, то оставался один вариант: новый интернат для детей от семи до восемнадцати, «Обитель Рая». Конечно, от него ждали сверхъестественного: лучших условий, новейших методик воспитания, прекрасных преподавателей. Но вскоре выяснилось, что правительство с большим энтузиазмом финансирует войну, чем образование, а в интернат стали посылать самых трудных подростков с надеждой на перевоспитание. Так что вся прекрасная идея была загублена на корню.
Робин отпил небольшой глоток кофе и посмотрел на Джастина. Тот невыразительно наблюдал за собеседником, лишь жестом предлагая продолжить.
— Честер сказал мне, что Вы лучший в своем деле. — Заметил Робин с сомнением.
— Ну, раз редактор сказал. — Саркастично ответил Джастин. — Продолжайте, пожалуйста.
МакКларенс допил одним глотком кофе и подозвал официанта повторить.
— Поймите, я не хочу, чтобы моя история показалась пересказом обывателя концлагеря. Это не было лагерем для пленных, это был воспитательный дом.
— Но в этом, видимо, и все дело. — Заметил Джастин.
Мужчина несмело посмотрел на него и кивнул.
— Вы начинаете понимать. Сначала-то все было нормально, во всяком случае, не хуже, чем в других подобных заведениях: строгий режим, который пытались нарушить при любом удобном случае; несправедливые наказания; экономия на всем, от одежды до обедов; разборки и конкуренция между разными подростковыми группами. Единственной глупостью тогда было только разделение на возрастные категории: мы с братьями оказались в разных бараках и нам, под страхом тягчайшего наказания, было запрещено общаться.
Кажется, что последнее заинтересовало Джастина. Он впервые за разговор внимательно посмотрел на мужчину напротив.
— Почему? — Спросил он.
Робин пожал плечами.
— Никто так толком и не знал. Все объяснялось пагубным воздействием старшего поколения на неполовозрелых младших товарищей, а также распространением инфантилизма при общении с младшими ребятами.
Джастин повел плечами, удивляясь изобретательности ума бюрократов, которые могли муху превратить в корову и доказать всем, что она с самого начала была таковой.
— Конечно, мы нарушали этот запрет, но каждый раз попадались. Я много раз отсидел в изоляторе только потому, что проводил время с братьями.
— В изоляторе? — Переспросил Джастин.
Мужчина усмехнулся.
— Странно, не так ли? Кажется, что я полжизни в тюрьме провел. Но там действительно был изолятор: особая камера без окон, сырая и холодная, как задница моржа, которая предназначалась для особенно непокорных. На самом деле, система наказаний в Обители настолько проста и в тоже время настолько изощренна, что китайская империя бы позавидовала.
Джастин прокашлялся. Он сделал большой глоток виски и снова закашлял.
— Наверное, Вам неприятно это слышать, но это лишь начало.
— Нет, нет, — тут же перебил его журналист, — просто это непривычно. Я не думал, что демократия докатится до такого.
Мужчина усмехнулся наивности молодого собеседника.
— Это всего лишь слова. Демократия, как Вы изволили выразиться, умерла, еще не родившись. Народ безмолвствует.
— Давайте не будем становиться политиканами. — Предложил Джастин. — Ваша история?
— Да, конечно. — Кивнул Робин. — Со временем мы привыкли к здешним порядкам, даже пытались с ними бороться, но всякое сопротивление жестоко подавлялось. Мой брат Джеффри погиб во время одного из таких столкновений.
— Погиб? — Кажется, сегодня был вечер удивлений.
— Мы подняли бунт после того как тридцать наших парней отравились обедом. Пронесся слух, что нас накормили тухлой рыбой, которая сдохла в пруду после выброса химического завода, напротив лагеря. Все походило на революцию: внутреннее сопротивление, бойкот, штурм административного корпуса и стрельба. Я до сих пор помню кровь моего брата на своих руках.
Мужчина склонил голову и на несколько минут замолчал. Джастин не смел его перебить.
— Джеффри стоял в первом ряду, когда по нам открыли огонь. Он был убит одним из первых.
— Кто открыл огонь? — Недоумевал Джастин.
— Как кто? Администрация лагеря. — Мужчина протянул руки по столу. — Поймите, этот интернат далек от Рая. Он даже на Ад мало похож. Конечно, мы сдались. Кучка подростков, которые могли только шугать птиц из рогатки, не могли сопротивляться мужчинам с ружьями. После этого лагерь закрыли для посещения, и с тех пор ни одна живая душа не может туда проникнуть, только если ты сам не испорченный ребенок, сосланный на край земли.
— Но как тогда мне туда попасть?
Робин схватил Джастина за руку.
— Я хочу, чтобы Вы рассказали о них всему миру, понимаете? Я хочу, чтобы все знали правду.
— Но почему Вы сами не расскажете? — Джастин почувствовал страх. Не сумасшедший ли перед ним?
— Потому что мне никто не поверит. Таких, как я единицы. Большинство сломлены системой. Доля выживших либо молчать, либо попасть в дурку.
Джастин почесал руку, которую только что держал Робин.
— Как мне туда попасть? — Повторил он свой первый вопрос.
Робин пригладил остатки волос на голове.
— Нужно только подождать. Они сами бросят повод.
Ждать пришлось недолго.
10
Если вы никогда не видели лагерь ночью, вы вообще не жили. Мы с парнями выбрались из бараков около полуночи. Это было самое спокойное время, когда охрана уже спала, а подсобные рабочие еще не проснулись. Условным местом встречи был палисадник прямо за школой. Так как она была на одинаковом расстоянии от всех бараков, то мы находились в равных условиях, если, конечно, отбросить тот факт, что в случае обнаружения, поплатились бы мы с Колли.
Мне нравился Колли. Конечно, он много трепался, причем постоянно об одном и том же, что спустя пару месяцев уже поднадоело, но он был простым и без придури. Если он и рассказывал нам о своих приключениях, то без жеманства и хвастовства.
— Слушай, Джек, ты же недавно из карцера, крыса Молли все еще там? — С ехидной улыбкой спросил меня Колли.
Я посмотрел на него с готовностью убить. Конечно, каждый, кто выходил из изолятора на пару недель становился объектом шуток.
— Естественно, она тебе уже заждалась. — Саркастично заметил я.
Мы залезли в кусты черемухи и смотрели через ветки, еще голые, с набухающими почками, на приближающихся ребят.
— Нет, уж если я попаду снова в этот холодильник, то живым вы меня оттуда точно не достанете. — Прошептал он над моим ухом.
— Все так говорят. — Кивнул я с видом знатока.
Я бегло посмотрел на Колли и даже в темноте, под тонким рассеянным светом тусклого фонарика, рассмотрел его глаза, как будто в первый раз. Наверное, здесь в кустах, я и вправду впервые посмотрел на него. Он показался мне совершенно другим: не клоуном, у которого под колпаком больше историй, чем у Оле Лукойе, а грустным мимом, который под маской безразличия скрывает боль.
Мне хотелось узнать, почему он попал сюда, но я знал здешнее правило: не спрашивай, пока не расскажут сами. Все рассказывали, рано или поздно. Мне до смерти хотелось оказаться тем, кому Колли захочет рассказать.
— Парни идут! — Шикнул он, указав пальцем на калитку палисадника.
За воротами стояло шестеро парней, одним из которых был Люк. Я все еще грел обиду на него, хотя в душе и понимал, что он был прав. Просто, тяжело было смириться с потерей единственного друга.
Пробраться к зданию тюрьмы было самым простым. Она не охранялась снаружи, а в полуночный час прохожих не было. Хотя, кому тут проходить? Мы обошли здание с обратной стороны, где стояли мусорные баки.
— Бобби, ты залезешь на крышку, а мы подадим пакеты.
Парнишка ниже меня ростом головы на две с вихрами густых рыжих волос, отливающим кирпичным оттенком на кончиках, встал на крышку бака и зацепился за решетку окна кабинета начальника охраны. Он схватил пакет с мусором и вывалил содержимое через отверстия между струнами решетки.
— Отлично, Боб, давай еще один и потом смываемся. — Колли, который держал Боба за ноги, подал ему еще один пакет и чуть было не обронил парня, когда громкий голос за нашей спиной, разразился как гром среди ясного неба.
— Мне казалось, что баки не так уж переполнены, джентльмены.
Оуэнс! Черт, какого дьявола ему не спится?!
— Сэр! — Колли воскликнул и отпустил ноги Боба, который, не успев зацепиться за решетку, упал прямо на бак.
— Вот твою мать! — Заорал он на всю улицу, что, наверное, даже дальние бараки проснулись.
Оуэнс жеманно улыбнулся.
