Сабина Тислер - Смертельная измена
Все это пронеслось у Магды в голове, пока она тащила безжизненное тело мужа к могиле в огороде.
Никогда больше здесь не будет расти картошка, потому что у огорода теперь новая задача: навсегда поглотить Йоганнеса.
9
Была половина второго ночи, когда ей удалось столкнуть труп в яму. Она поставила оливковое деревцо на грудь Йоганнеса, присыпала его землей, зарыла могилу и граблями выровняла ее. После этого сил у нее совсем не осталось.
Но зато самое плохое было уже позади. До сих пор никто не интересовался их огородом, значит, и в будущем этого делать не станет. Она успеет выполоть сорняки еще до того, как придет время подавать заявление об исчезновении Йоганнеса, и все будет в порядке. Она может расслабиться.
Магда уселась за большой деревянный стол во дворе и выпила бокал вина. Она не стала включать лампу над столом, просто зажгла свечу. Лес мрачной стеной стоял перед ней, в темноте она не могла даже рассмотреть очертания дороги. Нежный аромат жасмина, который рос рядом с дверью в кухню и только начинал расцветать, плыл в холодном ночном воздухе.
Она понимала, что осталась одна. Одна за этим столом, одна в постели. Больше не было никого, кто устранял бы засорения в трубах, ведущих к цистерне, когда в доме не было воды, никого, кто бы выкрутил поломанный замок из двери или отремонтировал заклинивающий ящик стола. Ей придется вызывать механика, чтобы поменять пробитое колесо машины, потому что оно будет слишком тяжелым для нее, придется самой совершать покупки и самой, поскольку она одна и последняя, на ночь выключать свет. Она будет одна появляться на деревенских праздниках и одна уходить домой после ужина у друзей. Ей будет одиноко. Не будет никого, кто улыбался бы ей в зеркале, когда она будет чистить зубы, и никто не будет ее обнимать, когда внизу у ручья станут лаять охотничьи собаки. В доме будет тихо. Наверное, она даже постепенно забудет звук его голоса.
Все это стояло у Магды перед глазами, тем не менее она чувствовала глубокое удовлетворение. Она сделала то, что запланировала. Она действительно сделала это.
Она совершила то, что ей самой казалось невероятным, потому что, когда она тащила труп в огород, у нее уже совсем закончились силы. Она сидела рядом с тяжелым пакетом, весившим целых девяносто килограммов, и рыдала от беспомощности. Через десять минут она взяла себя в руки, с трудом поднялась, дотащила труп до ямы, в тишине вознесла благодарственную молитву к небу и столкнула пакет вниз.
В земле лежал мешок из-под мусора, а в нем человек, который когда-то был ее мужем. Который целовал и любил ее, обнимал и утешал. Который знал ее лучше, чем она сама и который означал для нее все. Который был ее жизнью.
Она подняла оливковое деревце, поставила его в яму, поставила именно на то место, где, как она думала, находится сердце, засыпала черной землей, и Йоганнес исчез.
Навсегда.
Она еще долго сидела, наслаждаясь этим моментом тишины. И как-то незаметно для себя начала мурлыкать под нос, а потом и вовсе запела:
When the night has come,
And the land is dark,
And the moon is only light weʼll see,
No i wonʼt be afraid, oh, i wonʼt be afraid,
Just as long as you stand, stand by me.
So darlinʼ, darlinʼ, stand by me, oh, stand by me.
Oh, stand, stand by me, stand by me.[6]
Ее чистый высокий голос звучал в ночи как одинокий реквием.
Когда прокричал сыч, она задула свечу, ушла в дом, тщательно заперла дверь и улеглась, совершенно довольная собой, в постель.
Она уснула сразу же.
10
Магда проснулась на следующее утро в четверть девятого. Она чувствовала себя свежей и полной энергии. Она сразу же встала, приняла душ и вымыла голову, чего обычно не любила. Аппетита у нее не было, хотя вчера она почти не ела. Ей хотелось кофе. Капучино с большим количеством горячего пенящегося молока.
Она попыталась снова запустить эспрессо-машину. Почистила ситечки, промыла их несколько раз водой с уксусом, чтобы убрать известь из кофеварки, и попыталась сварить эспрессо. Первая порция получилась слишком жидкой, и она даже не попробовала ее. Для второй она взяла больше кофе и утрамбовала его, а при третьей попытке качала хромированным рычагом до тех пор, пока кофе не приобрел кремовый оттенок. Магда внутренне возликовала, разогрела молоко на плите и залила в кофе.
Она уже не помнила, когда последний раз на завтрак пила кофе, и наслаждалась каждым глотком. Это было словно праздник. Все, конец жалкому чаепитию по утрам! Теперь она, одеваясь, будет слушать бульканье эспрессо-машины и вдыхать аромат кофе, распространяющийся по дому.
И первый раз Магде в голову пришла мысль, что ей не хочется возвращаться в Германию.
Выпив кофе, она поехала в Монтеварки. Перед вокзалом она сразу нашла место на стоянке, что в воскресенье утром было делом не таким уж необычным. В маленьком здании вокзала у касс не было ни души, и служащая подошла лишь тогда, когда увидела, что Магда ждет перед окошком. Магда приветливо сказала: «Доброе утро» — и купила один biglietto в Рим. Синьора подала ей билет через прорезь в стекле, отделяющем кассира от клиента, и Магда спросила, когда отправляется следующий поезд.
— В одиннадцать часов пятнадцать минут, — сказала дама.
— Что? — Магда чуть не задохнулась от возмущения. Хорошо разыгранное, оно производило впечатление искреннего. — Я думала, что поезда в Рим идут каждый час! В восемь пятнадцать, в девять пятнадцать, в десять пятнадцать.
— В десять пятнадцать нет. Только в одиннадцать пятнадцать.
— Что это за идиотизм?
Та лишь пожала плечами. Никогда в жизни она как служащая железной дороги не признает, что расписание движения поездов составлено нелогично.
— Послушайте, — продолжала Магда, — этот билет не для меня, а для моего мужа. Он сейчас на улице ставит машину на стоянку. Очень важно, чтобы он вовремя попал в Рим, потому что у него договоренность о встрече. Поэтому он и не поехал на машине.
— Я не могу этого изменить, — сказала женщина за стеклом и громко вздохнула, что означало, что эта клиентка начинает действовать ей на нервы.
— А можно как-то иначе? — Магда переступила с ноги на ногу и принялась заламывать руки, что служащая железной дороги должна была воспринять как отчаяние. — Может, есть другой поезд, который отправляется в Рим раньше? Может быть, с пересадкой? Что-нибудь ведь должно быть!
— Mi scusi, signora,[7] но иначе никак. В одиннадцать пятнадцать. Раньше нет. Попытайтесь добраться туда машиной.
И она отвернулась, что означало, что разговор закончен.
— В Италии ничего не работает. Абсолютно ничего! — прошипела Магда, отходя от кассы.
Она могла быть уверена, что продавщица билетов запомнит ее. Потому что, даже если она была того же мнения, что и Магда, она не позволит иностранке — а Магда говорила с явным немецким акцентом — обгаживать свое гнездо.
Магда осталась довольна собственным выступлением, поэтому спокойно села в машину и поехала домой.
11
Как всегда по вторникам на рынке в Амбре были выставлены пятнадцать различных прилавков: с овощами и фруктами, рыбой, жареными цыплятами, porchetta[8] и колбасами, со сладостями, обувью, верхней женской одеждой, скатертями, постельным бельем, брюками, жилетами, чулками, нижним бельем, ночными рубашками и халатами.
Магде захотелось что-нибудь купить. У прилавка с овощами она выстояла очередь и купила головку салата, две головки чеснока, килограмм моркови и один ананас. Возле прилавка с обувью она купила пару сандалий за пятнадцать евро, по которым было четко видно, что тонкие ремешки, если надеть эти сандалии раз пять, обязательно порвутся. И наконец возле прилавка с нижним бельем она спросила легкую летнюю пижаму для мужа.
— А какой размер у вашего мужа? — спросила продавщица.
— Не знаю. Он приблизительно на двадцать сантиметров выше меня и худощавый.
Продавщица дальше не слушала. Она порылась в своих ящиках, вытащила откуда-то с самого низа упакованную в целлофан спальную пижаму и сунула ее Магде чуть ли не в лицо.
— Десять евро, — сказала она. — Если не подойдет, можете поменять на следующей неделе.
Пижама была ужасная. В зелено-желтую клеточку с голубыми полосками. Невозможное сочетание.
Магда помедлила.
— Может быть, ваш муж предпочитает трикотаж? — спросила продавщица. — Тут выбор побольше. За восемь евро.
Магда купила две пижамы из эпонжа: синюю с темно-красной оторочкой воротника и полосками на плечах и оливково-зеленую с коричневыми карманами. Обе пижамы за пятнадцать евро.
После этого она пошла в бар и заказала капучино и aqua mineralle gassata.[9] Вазочку с арахисом, которая стояла на прилавке, она прихватила с собой за столик под белым зонтиком от солнца на пьяцце.
