Карин Жибель - Укус тени
Она ушла от него, потому что он — гнусный наркоман, ничем, в общем-то, не отличающийся от тех «наркош», которых вылавливают по улицам его подчиненные.
Но кроме наркотиков у него есть еще одно порочное пристрастие — игра в карты. Он иногда выигрывает, но чаще проигрывает. Еще немного — и он проиграет все. Проиграет в глупой надежде на то, что ему рано или поздно должно повезти.
«Мне должно повезти».
Лозунг смелых.
Или глупых.
Прошлым вечером он опять принимал наркотики. И играл в карты, в очередной раз давая обещание, что сумеет заставить себя покончить со всем этим. А пока ему нужно рассчитаться с карточными долгами. Он — полицейский, причем далеко не рядовой! Его репутация помогает получать отсрочки по возвращению долгов.
Но в один прекрасный день ему все равно придется платить.
Всем людям время от времени приходится за что-то расплачиваться. В той или иной форме.
А поэтому все средства хороши для того, чтобы раздобыть деньги. Даже самые постыдные средства…
Никто из его сослуживцев не знает, какие за ним водятся грешки. Отнюдь не мелкие грешки.
Да, никто, кроме майора Лорана, которому удалось раскрыть тайну комиссара.
Ох и хитрец этот Лоран! Он толковый полицейский и искусный враль! Бенуа мог бы стать прекрасным игроком в покер, но он всегда предпочитал заниматься совсем другими играми. Тоже весьма опасными!
Моретти снова садится за свой стол, заваленный папками для бумаг, и тяжело вздыхает.
«Да, Бенуа — превосходный полицейский. Вот только жаль, что он чрезмерно любопытен…»
— Как дела, Лидия?
— Спасибо, хорошо.
— Прекрасно выглядите. Вы хорошо провели уик-энд?
— Замечательно, доктор…
Психиатр Лидии — Нина Вальдек — всегда держит в руке авторучку. Красивая авторучка, блестящая. Наверное, дорого стоит. Перед врачом — чистый лист бумаги, лежащий на безупречно аккуратном столе. Черный блестящий стол. Под стать авторучке.
Лидия, приходя к своему психиатру, очень редко располагается на диване. Ей больше нравится сидеть в кресле — лицом к лицу с врачом. Эта элегантная женщина-психиатр действует на нее успокаивающе. Лидия наизусть знает каждую черту ее лица: они знакомы уже давным-давно… Однако несколько месяцев назад в лице психиатра что-то изменилось. Это изменение было почти незаметным, но оно не ускользнуло от проницательного взгляда Лидии. Глаза психиатра стали выглядеть уставшими, ее лицо осунулось. Недавно этой женщине перевалило за пятьдесят, и, наверное, возраст стал сильно сказываться на ней.
Нина Вальдек ждет. Ждет, когда Лидия наконец-таки раскрепостится и начнет изливать ей свои треволнения, направив невидящий взор на восточный ковер (подделку, изготовленную в Сен-Маклу). Лидия — одна из ее постоянных пациенток; ее случай — самый интересный. Она непредсказуемая и ужасно умная. Стало быть — опасная.
А еще — неизлечимая.
И удивительная.
Лидия приходит в этот кабинет раз или два в неделю — в зависимости от того, в каком психическом состоянии она находится.
— Итак, Лидия, что вы хотите рассказать мне сегодня?
«По правде говоря, очень многое. Однако есть тайны, которые нельзя раскрывать даже своему психиатру… А точнее, особенно своему психиатру!»
— В эти субботу и воскресенье я ни с кем не виделась, — начинает рассказывать Лидия. — Я почти не выходила из дому.
— Почему?
Лидия пожимает плечами.
— Я следовала вашим советам…
— Моим советам?!
— Ну да… Тем советам, которые вы мне дали две недели назад… Вы заметили тогда, что я слишком много сплю с мужчинами, и все такое прочее…
— Нет-нет, я не говорила вам, Лидия, что вы слишком много спите с мужчинами! — возражает Вальдек. — Я всего лишь сказала вам, что нет ничего хорошего в том, чтобы «коллекционировать» случайные связи, не думая о завтрашнем дне. Ведь именно так вы и поступали в течение последних нескольких месяцев… Мне кажется, что это не может принести вам ничего хорошего…
— Да, конечно.
Лидия достает из сумочки носовой платок и вытирает им ладони. Она всегда поступает так в начале беседы с психиатром, хотя сама не знает, зачем это делает.
— Почему вы больше не проводите со мной сеансы гипноза, доктор?
— Вам хотелось бы их возобновить? Они пошли вам на пользу?
— Не знаю… Возможно, и пошли.
— Мы возобновим их, когда я сочту это необходимым…
— Психиатры обычно не занимаются гипнозом, не так ли?
— Вы ошибаетесь. Очень многие из нас прибегают к данному виду терапии. Нужно уметь использовать все средства, которые могут оказать благотворное воздействие на пациентов… Но если вас это пугает, я…
— Нет, ни чуточки! — поспешно заявляет Лидия.
— Ладно, посмотрим… Может, на следующей неделе. Но только не сегодня… Что еще вы хотели мне рассказать?
Лидия, как это часто бывает, молчит, теребя прядь волос. Вальдек уже привыкла к подобному молчанию своей пациентки, которая, случается, не произносит почти ни одного слова в течение всей их встречи. Но сейчас психиатр решает прервать игру в молчанку.
— Кстати, я не смогу увидеться с вами в следующую среду.
— Но в субботу мы увидимся, да? — с беспокойством спрашивает Лидия.
— Да, конечно. Я просто хотела заранее предупредить вас насчет среды. Мне пришлось отменить все свои встречи, запланированные на этот день…
— Надеюсь, у вас не произошло ничего ужасного?
— Нет-нет, все в порядке! Просто у моей дочери день рождения и она попросила меня побыть с ней!
— А-а…
Лидия снова начинает вытирать платком ладони, хотя они абсолютно сухие.
Она думает, что дочери мадам Вальдек, должно быть, уже двадцать с лишним лет и что она вполне может обойтись без своей матери. Они, по-видимому, решили славненько провести время вдвоем. Погулять по улицам, поглазеть на витрины, сходить в кино, посидеть в ресторане… Нет, даже если тебе больше двадцати, мама все еще может быть нужна…
— Ей повезло… — бормочет Лидия.
— Кому?
— Вашей дочери… Ей очень повезло. Повезло в том, что у нее есть вы.
Нина Вальдек опускает взгляд и смотрит на чистый лист бумаги. Ей кажется, что зимний холод вдруг проник сквозь двойные стекла окон в ее кабинет.
— Моей дочери последнее время нездоровится, — говорит она, словно бы оправдываясь. — Поэтому я стараюсь проводить побольше времени с ней…
Однако Лидию ничуть не волнует состояние здоровья дочери ее психиатра. Она разглядывает свой живот и не проявляет ни малейшего интереса к семейным проблемам мадам Вальдек, которые не имеют к ней никакого отношения. В конце концов, она пришла сюда совсем по другому поводу. Ей и ее психиатру не следует меняться ролями!
— Для моей матери день моего рождения — самый черный день! — сердито произносит Лидия.
Вальдек ничего не говорит в ответ. Молчание для нее — своего рода щит, которым она иногда защищается от резких высказываний пациентов.
— Она думает, что я сумасшедшая, — только и всего! — нахмурившись, продолжает Лидия.
— Вы не сумасшедшая, Лидия. У вас, правда, есть кое-какие проблемы, но…
— Однако все считают, что я чокнутая… Все так говорят!
— Не впадайте в паранойю, Лидия…
— Я прекрасно знаю, что думают и что говорят мне в спину люди!
— Ну, если кто-то такое и говорит, он ошибается! — энергично возражает Нина. — Они просто совсем не знают вас! Не позволяйте никому относиться к вам как к сумасшедшей…
Лидия припоминает оскорбительные слова, брошенные ей пленником, и сжимает правый кулак, словно бы она держит этого наглеца и хочет его раздавить.
— Вы правы, доктор… Я не должна никому позволять относиться ко мне как к сумасшедшей! Мне нужно быть суровой по отношению к тем, кто меня оскорбляет. Или оскорблял раньше…
Психиатр слегка улыбается.
— Я вижу, что вы полны энергии, Лидия! Мне кажется, в вашей жизни в последнее время что-то изменилось… Или я ошибаюсь?
— Нет, вы абсолютно правы. Я даже надеюсь, что в ближайшее время мне станет намного лучше… Мои проблемы уладятся!
— Я очень рада это слышать!
Лидия разжимает кулак и, улыбнувшись во весь свой рот с ослепительно-белыми зубами, заявляет:
— Я нашла решение своих проблем… Оно у меня уже есть… Оно — в моих руках!
Сейчас, должно быть, уже полдень. Солнце — в зените. Его лучи осветили почти весь подвал. Правда, это длилось лишь несколько минут после чего подвал снова погрузился в полумрак, но Бенуа не преминул воспользоваться представившейся возможностью: чтобы развеять скуку, он внимательно осмотрел через решетку все уголки подвала. Этой постройке, по всей видимости, не меньше ста лет, и электрооборудование здесь — примерно такого же возраста! Вдоль влажных стен протянуты оголенные провода. Стоит только случайно к ним прикоснуться — и…
