Карин Жибель - Укус тени
Он очень плохо спал, но видел много снов. Скорее всего, он бредил во сне. Ему снились его кровать — теплая и уютная — и его жена.
А еще ему снилась эта женщина. Все та же бредовая фантазия: они стоят каждый со своей стороны решетки и доставляют друг другу невероятное удовольствие…
Одна только мысль об этой решетке приводит его в уныние. Она кажется ему живым существом, которое с издевкой наблюдает за его беспомощностью.
Он настороженно всматривается в полумрак по ту сторону решетки. Нет, чудовища в подвале нет…
И тут Бенуа начинает чувствовать, насколько сильно он проголодался. Уже в течение полутора суток он ничего не ел.
Чувство голода для него — нечто незнакомое, потому что раньше Бенуа всегда наедался до отвала.
Он поднимается на ноги, потягивается, морщится от неприятных ощущений в своем теле.
Он смотрит в подвальное окошко: небо чистое, день обещает быть солнечным. От этой мысли у него сжимается сердце: если день и будет солнечным, то явно не для него. Ему предстоит по-прежнему прозябать в этом подвале.
«Держись, Бен, не сдавайся! Будь сильным! Тебя уже ищут и обязательно найдут!.. Найдут ли? Как они смогут это сделать?.. Вот теперь-то и выяснится, дорожат ли они своим сослуживцем! Забавная мысль…»
Бенуа подходит к умывальнику и убеждается, что в нем, как и следовало ожидать, нет горячей воды. Он снимает рубашку и брызгает на себя ледяной водой из-под крана. От холода все тело начинает сильно дрожать, мышцы сжимаются. Нет, душ в таких условиях он принять не решается…
Здесь есть полотенце и кусок мыла. Больше ничего. Минимальный набор, позволяющий не превратиться в животное.
Бенуа снова одевается, напяливает на себя даже пальто. Затем он начинает ходить по кругу в своей железобетонной «клетке», мечтая о чашечке горячего кофе, булочке, сигарете. А еще об улыбке своей жены и смехе маленького сына. И даже о лицемерном приветствии — «Доброго вам утречка!» — их соседки, которое та привычно произносит, когда они волею случая выходят одновременно каждый из своего дома: он — чтобы отправиться на работу, она — чтобы погулять со своей мерзкой задиристой собачонкой.
«Гаэль… Я никогда больше не буду тебе изменять! Клянусь!»
И тут ему приходит в голову шальная мысль: «А если… если эту мегеру наняла моя жена, чтобы проучить меня как следует?.. Нет, вряд ли. Чепуха! Я, похоже, уже начинаю трогаться рассудком! Пообщаешься с этой сумасбродкой — и сам станешь чокнутым!.. Но что мне делать? Неужели ничего не остается, кроме как лежать на этом одеяле и ждать?..»
Бенуа опускается на одеяло, его глаза закрываются, но тут же испуганно открываются вновь: он слышит скрип двери.
Бенуа поворачивает голову и видит ноги спускающейся по лестнице Лидии. Великолепные ножки! Длинные, красивой формы. Вслед за ногами в его поле зрения появляется и вся Лидия. Сегодня она надела короткую черную юбку, бежевый свитер с воротником и колготки телесного цвета. Не включив освещение, женщина, скрытая полумраком, останавливается невдалеке от решетки. Бенуа, тем не менее, удается разглядеть, что она заплела свои огненно-рыжие волосы в косу.
Жаль, что ему не удалось ее трахнуть. Было бы чем себя утешить…
— Доброе утро, Лидия.
Сегодня он старается быть вежливым.
— Доброе утро, майор. Как спалось?
— Зачем задавать мне вопросы, на которые вы и сами знаете ответ?
Его реплика, похоже, вызывает у нее улыбку. По крайней мере ему кажется, что она улыбается.
— Мы снова будем обращаться друг к другу на вы?
— Как хотите, — отвечает Бенуа. — Лидия… Я готов извиниться за вчерашнее…
— Вы это искренне?..
— Да. Я… я просто немного сбит с толку. Я не знаю, чего вы хотите от меня, и подумал, что…
— Что я хочу с вами переспать?! — перебивает его Лидия. — Но тогда я вряд ли стала бы запирать вас здесь!
— Понимаете, у некоторых людей — немного странные нравы. Им нужны необычные ощущения, необычные условия для того, чтобы…
— Это не мой случай, можете мне поверить.
— Ага… Тогда почему мы разговариваем с вами через решетку?
— Моя цель состоит отнюдь не в том, чтобы вас соблазнить.
— Жаль!
— Я всего лишь хочу, чтобы вы поплатились, Бенуа…
Его руки судорожно сжимают складки одеяла.
— …и я хочу, чтобы это длилось долго, — продолжает Лидия, — долго и болезненно…
Бенуа старается сделать вид, что ее слова нисколько не испугали его.
«Странно, что она говорит об этом ровным, бесстрастным голосом, в котором совсем не чувствуется ненависти. А ведь она — раз уж заявляет нечто подобное — наверняка желает мне зла и сильно-пресильно ненавидит меня… Но за что ей меня ненавидеть? Нет, это просто какое-то безумие!»
— Но почему? В чем я провинился? Мы ведь с вами раньше даже не были знакомы!
— Я хочу, чтобы вы, прежде чем подохнете, попросили у меня прощения.
Бенуа вскакивает и стремительно бросается к решетке.
— Прощения за что, черт побери?!
Она закуривает сигарету.
— У вас будет достаточно времени для того, чтобы раскаяться и искупить свою вину.
Он ошеломленно опускает голову, слушая нелепые заявления. Эта женщина выносит ему приговор, но при этом не дает возможности сказать хотя бы слово в свою защиту.
— Это просто невероятно! — бормочет Бенуа. — Невероятно…
— У меня очень важная встреча, — говорит Лидия, вставая со стула. — Но я еще вернусь…
— Да плевать мне на ваши важные встречи!.. Лидия!.. Мне холодно, и я хочу есть!..
— Это вполне нормально.
Бенуа сжимает кулаки.
— Нет, это отнюдь не нормально!
Лидия уже идет по лестнице. Она даже не слушает его.
Он снова остается наедине с мучающими его вопросами. Вопросами и страхом.
— А почему я? — удивляется Джамиля.
— А почему бы и не вы? — отвечает вопросом на вопрос комиссар Моретти.
Джамиля поднимает глаза к небу и ерзает на стуле.
— Вы же понимаете, что нужно действовать очень быстро и эффективно. Я считаю, что вы лучше других проведете данное расследование.
— У меня много работы, шеф, и…
— Я напоминаю вам, что исчез не кто-нибудь, а один из наших коллег! А вам, судя по вашему поведению, на это наплевать!
— Я ничего такого не говорила, — смутившись, оправдывается Джамиля. — Я ничего не имею против Бенуа, но… я… По правде говоря, поиск исчезнувших людей — не мой профиль и я сомневаюсь, что смогу справиться с этой работой лучше других.
— Послушайте, капитан… Я вам полностью доверяю, — заявляет комиссар. — И я абсолютно уверен, что вы сумеете справиться с этим заданием наилучшим образом!
Небольшая похвала всегда дает положительный результат. Джамиля самодовольно улыбается, хотя все еще пытается упрямиться.
— Его бригада уже занимается этим делом, и я не понимаю…
— Им нужен руководитель, которого у них на данный момент нет… А потому вы возглавите бригаду Лорана и разыщете мне его.
У Джамили не остается другого выхода, кроме как согласиться.
— Хорошо, шеф.
— Париж пришлет нам кое-кого в подкрепление. Специалиста из Центрального управления судебной полиции…
Однако эта новость отнюдь не радует капитана Джамилю Фасани.
— Ну-ну!.. — ухмыляется она.
— А точнее, специалиста по поиску исчезнувших людей. Он прибудет сюда сегодня. Он майор, его фамилия — Фабр… Понимаете, капитан, я… я очень ценю Бенуа. И честно вам признаюсь, я начинаю сильно переживать.
— Надеюсь, ничего ужасного с ним не произошло.
— Берите себе столько людей и столько технических средств, сколько потребуется, но верните мне майора Лорана.
— Я сделаю все возможное… Конечно, я не самый лучший полицейский в мире, но уверяю вас, что буду искать его, как искала бы… своего друга.
— Спасибо, капитан. Большое спасибо.
Моретти смотрит вслед Джамиле, направившейся к выходу. «А она, надо признать, довольно-таки симпатичная, — думает он. — Это компенсирует ее несносный характер. И ее не ахти какие способности по части проведения расследований».
Оставшись один, комиссар подходит к окну своего кабинета. Засунув руки в карманы, он смотрит куда-то в пустоту.
Моретти так сильно устал, что ему хочется только одного: поехать домой и лечь спать. Он с удовольствием проспал бы двое или трое суток подряд — чтобы избавиться от усталости, а заодно хотя бы на время забыть о пороке, который появился у него после ухода жены.
«Да ладно, не пытайся обманывать себя! — мысленно говорит Моретти. — Она как раз потому и ушла, что у тебя появился этот порок, — когда еще вы были вместе».
Да, он пристрастился к наркотикам до их расставания — как говорят, «сел на иглу», — хотя, конечно, ее уход заставил его в большей степени предаться этому пороку.
Она ушла от него, потому что он — гнусный наркоман, ничем, в общем-то, не отличающийся от тех «наркош», которых вылавливают по улицам его подчиненные.