Оке Эдвардсон - Танец ангела
Ему было известно, что Болгер когда-то недолго лечил психическое расстройство, тайно, никто не знал, кроме Винтера. Отец Болгера огораживал семейные тайны колючей проволокой.
Итак — соперничество, и Болгер всегда оставался на шаг сзади и чуть в стороне. Винтер редко оглядывался. Каково это испытывать?
Упрощает ли он? Да. Но может, так и надо, чтобы найти объяснение, голую суть?
«Теперь все на меня косятся, — думал Винтер. — Или я сам себя накручиваю?»
Может, задним числом он домысливает, чего не было, но, кажется, он может проследить события в обратном порядке. Они выстраиваются в тонкую путеводную нить, состоящую из цепи неброских, но ясных сообщений.
Были и слова, и музыкальные фрагменты, как будто Болгер все рассчитал заранее. «Если ты такой умный, то вот тебе подсказки, посмотрим, как ты справишься».
Болгер бросил ему вызов. Если только это правильное слово. В этом деле все время остается что-то невысказанное, явно присутствующее, но в стороне и на шаг сзади.
Болгер знал, что Винтер поедет в Лондон. Он умеет предугадывать его поступки.
«Все как по-писаному, — думал Винтер. — Случайностей не было. Или я все напридумывал сам? Может, это большая иллюзия. Я все неправильно понял. Оснований нет. Нет причин надеяться, что мы знаем, кто убийца. Что лучше, чтобы я оказался прав или чтобы я оказался не прав? Я не знаю».
Винтер пытался успокоить сам себя. «Дело не именно в тебе. На твоем месте мог оказаться любой. Это малоизученные явления. Ты только объект. Ты не можешь предотвратить подобные действия или влиять на них».
И снова он упорядочивал прошлое и листал воображаемые страницы: справа дневник, слева фотоальбом. Когда-то произошло что-то важное, но он ничего не заметил.
«Я всего лишь человек», — подумал Винтер и встал.
У них оставалось два дня на поиски доказательств.
Он сполоснул лицо холодной водой, упал в кровать и провалился в сон без сновидений.
47
Они привели Болгера на второй этаж. У Винтера саднило горло, и ему не хватало воздуха.
Болгер в коридоре смотрел на Винтера широко раскрытыми глазами. Потом он заговорил, как говорят со старым товарищем по пути к морю. Он спросил Винтера, что они будут делать, когда весь этот кошмар закончится. Перед дверью комнаты для опознания он снова замкнулся в себе, пробормотал что-то, что никто не услышал, оперся на стену. У Винтера взмокла шея сзади от холодного пота. Все тело ныло. Болгер стал раскачиваться всем телом вперед и назад. Охранники крепко его держали по обе стороны.
Открыли дверь. Винтер внезапно увидел рядом Макдональда — конский хвост, кожаная крутка. Макдональд не смотрел на Винтера, он следил за Болгером. Охранники ввели Болгера через порог в комнату.
Макдональд подошел к Болгеру почти вплотную. Винтер обратил внимание, что они одного роста.
Свет внутри был мягче, чем в коридоре. Комната освещалась весной из окна и торшером, стоящим в глубине.
Болгер издал неопределенный резкий звук. Его затрясло, мускулы напряглись. Винтер не отводил от него глаз. Время приостановилось.
Рядом с Болгером поставили семь человек, все было готово к опознанию. Перед ними, как всегда в таких случаях, стояла стена, зеркальная с одной стороны и прозрачная с другой.
Винтер вышел из комнаты и зашел в соседнюю, отделенную зеркальной стеной.
В углу стояла кровать на колесиках, зафиксированных, чтобы она не двигалась. Кровать была похожа на те, что раньше стояли в больницах, но это была новая модель, разработанная для авиаполетов.
В кровати лежал человек, и его черное лицо смотрелось как маска на фоне белой подушки. Голова была забинтована, но черная кожа все равно виднелась.
Это был Кристиан Ягерберг. Винтер никогда не видел его живым, только на фотографиях.
Глаза мальчика блестели. Он смотрел только на Болгера, который стоял за стеной. Он смотрел сквозь стену, как в окно. Болгер не мог его видеть. Мальчик пытался поднять забинтованную руку. Он стал двигать головой вперед и назад, как Болгер перед дверями комнаты. Он смотрел на Юхана Болгера, как жертва на убийцу, и кивнул.
Винтер подошел поближе и вслушался в его слабый голос. Сомнений не было.
Винтер вернулся туда, где у зеркала стоял Болгер. Остальные семь человек стали для него невидимками. Болгер посмотрел на Винтера, на зеркало и кивнул. «Он знает, — думал Винтер. — Он понял, кто там, по ту сторону».
Болгер стоял теперь спокойно. «А что я ожидал? — подумал Винтер. — Что он будет биться, рот побелеет, пойдет пена?»
Винтер на мгновение прикрыл глаза и внутренним взором увидел, как Болгер всей нечеловеческой силой кидается вперед, раскидав охранников, и…
Он открыл глаза и увидел, что Болгер стоит спокойно, его никто не трогает. Он смотрел на Винтера с тем пронзительным выражением, которое Винтер никогда не замечал у него до того момента, как они его задержали.
— Ничего не закончилось и не закончится никогда, — внезапно сказал Болгер.
Они сидели в кабинете Винтера. Винтер чувствовал холодок пота по всему телу. Макдональд выглядел осунувшимся, кожа натянута на кости.
— Я думал, что он все-таки рехнется, — признался Винтер.
— Мм…
— Пока он нормален, но риск остается.
Винтер закурил «Корпс». Руки слегка дрожали. Затянувшись и выпустив дым к потолку, он продолжил:
— Он сказал, что это еще не конец и что конца не будет.
— Я понимаю, что он имел в виду, — сказал Макдональд.
— Что ты сказал?
— Я понимаю, о чем он говорил. По крайней мере частично.
Винтер курил, не чувствуя вкуса сигар. Макдональд продолжил:
— Помнишь разочарование, когда вам пришлось отпустить Викингсона…
— Да…
— Он же на свободе.
Винтер молчал. Он был бледен.
— И фотоколлаж, который ты нашел.
— Куда ты клонишь, Стив?
— Никто из нас не перестал подозревать викинга.
— Конечно, нет.
— Я тоже был недоволен. Мы поговорили с ним, когда он прилетел в Лондон. У меня появилось то же ощущение, что и у тебя: что-то за ним есть.
— Ближе к делу, Стив!
— Так вот. Это удивительно, но это правда. Ты сказал мне как-то, что веришь в Бога. И вот мы получили награду. Это случилось только вчера вечером, и я ждал, пока мы останемся одни, чтобы рассказать тебе.
— Что рассказать?
— О викинге. Мы стали за ним следить. Хотели посмотреть, что получится. В нем было что-то такое… Да, это я уже говорил. Значит, двое моих ребят стали за ним ходить. Да еще Франки сказал что-то…
— Стив! Короче!
— Подожди, послушай. Я должен рассказать по порядку. Франки нашел кого-то, у кого есть товар на продажу. Не тот, что можно купить в порноклубах Сохо. Но рано или поздно все стекается в этот район все равно.
— Викингсон был в Сохо?
— Некий здоровый блондин шлялся по точкам с особым поручением. Строго секретно, но недостаточно секретно для источников Франки.
— А кто его источники?
— Не спрашивай, этого лучше не знать ни мне, ни тебе.
— Так что произошло?
— Франки сказал, что на рынок пока ничего не вышло.
— Так что нам это все дает?
— Мы пошли дальше.
— Вы пошли дальше… — повторил Винтер.
— В последний свой приезд Викингсон был не столь аккуратен. Его же освободили, он почувствовал свободу, весь мир его. Мы проследили его до Хитроу, но он не работал в тот день.
Макдональд облокотился на стол, куртка на плечах натянулась. Он был еще бледнее, чем обычно, голос тих.
— У работников авиакомпаний есть свои камеры хранения, и он пошел прямо туда и достал оттуда рюкзак. Тут мы подошли и помогли ему его открыть. Там оказался штатив.
— Что??
— Штатив, который мы так искали. На одной из его ножек не хватано колпачка. Официальное решение от техников Ярда еще не пришло, но нет сомнений, что это тот самый.
— Ты меня разыгрываешь.
— Я? В таком деле? После всего, что с нами было?
— Нет…
— Что нет?
— Не разыгрываешь… Некоторые иногда думают, что могут меня разыграть. Но им еще никогда не удавалось. Штатив… — повторил Винтер, чувствуя странный привкус во рту.
— Еще кудесники из Кеннингтона нашли на штативе отпечатки пальцев и говорят, для них не имеет значения, насколько давно они были оставлены.
Винтер только молчал. Сигара давно потухла, но он продолжал держать ее в руке.
— Но и это еще не все, — сказал Макдональд. — К верхней стороне ячейки был приклеен конверт, а в нем лежал ключ от банковской ячейки.
— Вы успели ее найти?
— Мы ее нашли, а в ней нашли еще один ключ.
— Еще один ключ?
— Да, от какой-то ячейки в камере хранения какой-то станции. Может, в подземке или железнодорожной.
— И сколько таких камер в Лондоне?
— Сотни станций, сотни тысяч ячеек. Но мы ее найдем…
