Томас Харрис - Черное воскресенье
Вместе со страхом пришла враждебность. Кабаков вдруг почувствовал, что он — иностранец, да к тому же еще — еврей. Он мгновенно и очень остро ощутил, что многие в этом зале подумали о том, что он еврей. Впрочем, он этого ожидал. Он не был удивлен тем, что в сознании этих людей с безукоризненной стрижкой, у каждого из которых на безымянном пальце красовалось кольцо какой-нибудь из самых престижных юридических школ, он ассоциируется лишь с проблемой, но никак не с ее решением. Угроза исходила от кучки иностранцев, а он тоже был иностранцем. Это настроение не выражалось открыто, но ясно было, что его разделяют почти все.
— Спасибо, ребята, — сказал Кабаков и сел. Не верите иностранцам, подумал он. Что ж, боюсь, 12 января придется поверить.
Бессмысленно полагать, считал Кабаков, что раз уж «Черный сентябрь» имеет возможность нанести удар на каком-то стадионе, террористы выберут тот, где не предполагается присутствие президента. Гораздо эффектнее взорвать тот стадион, где президент будет присутствовать. Кабакова не покидала уверенность, что их цель — именно матч на Суперкубок.
30 декабря, во второй половине дня, он прибыл в Новый Орлеан. Обыск на стадионе Тулейна — в преддверии матча на Сахарный кубок — уже шел вовсю. Оперативная группа, работавшая на стадионе, состояла из пятидесяти человек — сотрудников ФБР и отдела взрывных устройств новоорлеанской полиции. Сюда также входили полицейские детективы, два кинолога из ФАА с собаками, натасканными на взрывчатку, и два сержанта технических войск США с «электронным носом», настроенным на запах статуэтки Мадонны, обнаруженной на «Летиции».
Новый Орлеан отличался от всех других городов в том отношении, что в обыске на стадионе Тулейна использовалась помощь сотрудников секретной службы, а также и в том, что такой обыск необходимо было провести дважды — сегодня, перед розыгрышем Сахарного кубка, и одиннадцатого января, перед матчем на Суперкубок. Оперативная группа работала спокойно, практически не привлекая внимания работников техобслуги стадиона, наводивших последний глянец перед завтрашним матчем.
Обыск сам по себе мало интересовал Кабакова. Он не думал, что оперативники смогут что-либо обнаружить. Он просто вглядывался в лица, не пропуская ни одного работника стадиона. Он помнил, что Фазиль отправил своих сподвижников наниматься на работу в Олимпийской деревне за шесть недель до совершения теракта. Он знал, что новоорлеанская полиция проверяет все имеющиеся данные о всех людях, работающих на стадионе, и все-таки вглядывался в их лица, словно надеялся, что собственная интуитивная, чисто инстинктивная реакция подскажет ему, что вот, прямо перед ним, — террорист. Но, глядя на здешних рабочих, он так ничего и не почувствовал. А проверка данных выявила одного двоеженца, которого и задержали, чтобы затем выслать в округ Коахома, штат Миссисипи.
В канун Нового года «Тигры» — команда штатного университета Луизианы — проиграла Сахарный кубок студентам из Небраски со счетом 7:13. Кабаков был на этом матче.
До сих пор ему не приходилось видеть американский футбол. Правда и на этот раз он видел не так уж много. Вместе с Мошевским он почти все время ходил перед трибунами, у входов и у ворот. На стадионе было множество полицейских и сотрудников ФБР, но никто не обращал на них обоих ни малейшего внимания. Кабакова особенно интересовало, как охраняются ворота и как можно попасть через них на стадион после начала матча.
Он не любил массовых зрелищ, а это — с развевающимися яркими флагами, султанами, транспарантами и многочисленными марширующими оркестрами — показалось ему особенно отвратительным. Он всегда находил, что марширующие оркестры просто нелепость. Единственное, что ему понравилось в этот день, — так это в перерыве между таймами показательный полет «Голубых ангелов» военно-морской авиации США. Точно соблюдая построение в виде ромба, реактивные самолеты, сверкнув в солнечных лучах, совершили красивейший двойной переворот через крыло; они летели высоко над спокойно жужжащим дирижаблем, медленно облетающим стадион. Кабаков знал, есть и другие самолеты-перехватчики ВМС США: они стоят наготове на взлетных полосах недалеко отсюда, на тот невероятный случай, если незнакомый летательный аппарат появится вблизи Нового Орлеана в то время, пока на стадионе длится игра.
Длинные тени протянулись через футбольное поле, когда последние зрители покидали трибуны. Кабаков чувствовал, что все в нем занемело от многочасового шума. Ему трудно было понимать тот английский, на котором разговаривала публика на стадионе, да и вообще он был сердит и раздражен. Корли подошел к нему, когда он стоял у края дорожки за пределами поля.
— Ну что ж, никакого взрыва, — сказал Корли.
Кабаков бросил на него быстрый взгляд, ожидая увидеть самодовольную ухмылку. Но у Корли был просто очень усталый вид. Кабаков представил, что в других городах, на других стадионах, где усталые мужчины в преддверии новогодних игр ищут взрывчатку, пошло в ход выражение «мартышкин труд». Он думал, что и здесь много чего говорят за его спиной. А ведь он никогда не утверждал, что цель террористов — студенческие игры на кубок, да только кто об этом теперь помнит? Впрочем, какое это может иметь значение?
Вместе с Корли они прошли через стадион, направляясь к стоянке машин. Рэчел уже, должно быть, ждет его в отеле «Ройал Орлеан».
— Майор Кабаков!
С минуту он озирался вокруг, пока не сообразил, что голос звучит из рации у него в кармане.
— Кабаков. Говорите.
— Явитесь на командный пункт.
— Понял.
Командный пункт группы ФБР разместился под трибунами, в помещении отдела стадиона по связям с общественностью. Сотрудник, сидевший за столом без пиджака, протянул Кабакову телефонную трубку.
Звонил Вейсман, из израильского посольства. Корли попытался по коротким и отрывистым репликам Кабакова представить себе, каков характер беседы.
— Давай выйдем, — произнес Кабаков, возвращая трубку сотруднику. Ему очень не по душе пришлось то, как явно агенты ФБР, находившиеся на командном пункте, избегали встречаться с ним глазами после целого дня напрасных усилий.
Стоя у боковой линии, Кабаков смотрел на флаги, вьющиеся на ветру над верхним краем стадиона.
— Они везут сюда пилота-вертолетчика. Мы не знаем, для этого ли дела, но нам известно, что он летит сюда. Из Ливии. И они чертовски спешат.
На миг ответом ему было молчание: Корли переваривал новую информацию.
— И что у вас на него имеется?
— Паспорта, фотография, все вообще. Наше посольство передает это досье в вашу вашингтонскую контору. А сюда все сведения придут через полчаса. Вполне возможно вам через минуту-другую позвонят.
— А сейчас он где?
— Пока еще на той стороне. Мы не знаем, где именно. Но его документы заберут из Никосии завтра.
— Ваши не станут вмешиваться?..
— Разумеется, нет. Мы ни в коем случае не станем препятствовать их операции на той стороне. Но мы следим за тем местом, где они должны получить документы, и за аэропортом. Это все.
— Удар с воздуха! Здесь или где-то еще. Вот что они планировали с самого начала.
— Возможно, — сказал Кабаков. — Но возможно, что Фазиль использует отвлекающий маневр. Все зависит от того, знает ли он, сколько мы обо всем этом знаем. Если он установил слежку за этим стадионом или за каким-либо другим, он поймет, что нам многое известно.
В новоорлеанском отделении ФБР Корли и Кабаков принялись изучать донесение о ливийском вертолетчике. Корли постучал пальцем по желтоватому листку телекса.
— Он въедет сюда по итальянскому паспорту, а выедет по португальскому. Въездная виза США в паспорте уже проставлена. Если он предъявит свой португальский паспорт в любом аэропорту, мы будем знать об этом через десять минут. Так что, если он участник этого заговора, Давид, они у нас в кармане. Он выведет нас на бомбу и на Фазиля, и на эту женщину тоже.
— Возможно.
— Но где, интересно, они собираются добыть для него вертолет? Если цель — Суперкубок, один из заговорщиков должен был уже договориться об этом.
— Да. И где-то совсем недалеко. У них радиус действия не очень большой. — Кабаков вскрыл толстый конверт из коричневатой бумаги. В нем было сто фотографий Фазиля, снятого с поворотом лица в три четверти, и сто отпечатков фоторобота женщины. У каждого сотрудника ФБР, у каждого полицейского, занятого на стадионе, были теперь такие фотографии. — НАСА здорово поработала над этими снимками, — заметил Кабаков.
Фотографии Фазиля были удивительно четкими, а полицейский художник еще добавил и след от пули на щеке.
— Мы передадим их в авиационные службы, на здешнюю морскую базу и во все другие места, где есть вертолеты, — сказал Корли. — А с вами-то что такое? Новая мысль в голову пришла?
