Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Эй, Генри, перестань. Это друзья…
— Друзья не называют бригадиров «метисами»…
— Господин генерал, вы бы сделали то же самое, если бы вас понизили в звании до капрала, — вставил человек веры. — Мой друг не хотел вас обидеть. Задолго до того, как вся чертова канадская армия стала нуждаться в услугах инженеров его компании, он служил в пехоте. Кстати, о его компании. Ведь он не очень хорошо зарекомендовал себя в Корее.
— Хватит молоть чушь всякую, — перебил приятель Вебба по рыбалке. — То есть, мы были здесь и говорили с Дэвидом, так?
— Да. И это все, что я могу вам сказать.
— Этого достаточно, Джонни. У Дэвида проблемы, чем мы можем помочь?
— Ничем — абсолютно ничем, просто следуйте расписанию мероприятий гостиницы. Час назад на ваши виллы принесли по копии.
— Лучше скажи так, — заметил религиозный канадец. — Никогда не читаю эти чертовы увеселительные программки.
— Гостиница устраивает специальный ланч, все за счет заведения, и выступит работник метеоцентра с Подветренных островов с сообщением на несколько минут о том, что произошло прошлой ночью.
— Это вы про шторм? — спросил пониженный в звании рыбак, а в настоящий момент владелец крупнейшей промышленной компании. — Шторм и есть шторм на этих островах. Что тут объяснять?
— Ну, почему они происходят и почему так быстро кончаются; как себя вести — в общем, успокоить общественность.
— И нужно, чтобы мы все там были, ты это хочешь сказать?
— Да, именно это.
— И это поможет Дэйву?
— Да, поможет.
— Тогда там будут все, я обещаю.
— Весьма благодарен, но как вы это устроите?
— Я выпущу еще одно приглашение, в котором будет сообщаться, что Ангус Макферсон Маклеод, председатель совета директоров «Ойл Канада Инжиниринг», платит десять тысяч долларов тому, кто задаст самый интересный вопрос. Как тебе это, Джонни? Богатеи всегда любили халяву, это наша главная слабость.
— Ловлю вас на слове, — только и смог ответить Сен-Жак.
— Пошли, — обратился Маклеод к своему религиозному другу из Торонто. — Мы будем со слезами на глазах распространять эти новости. А потом, дурацкий полковник, — вот кто ты был, — где-нибудь через час мы сменим пластинку и станем рассказывать только про десять тысяч долларов и бесплатный ужин. При воздействии пляжа и солнца человеческое внимание можно удерживать приблизительно две с половиной минуты; в холодную погоду не более четырех. Поверь, я провел специальное компьютерное исследование… Джонни, на твоей вечеринке сегодня будет весь народ.
Маклеод повернулся и пошел к двери.
– Скотти, — прокричал верующий, торопясь за рыбаком. — Ты не думаешь, что говоришь! Внимание, две минуты, четыре минуты, компьютерное исследование — ни слову не верю!
— Правда? — спросил Ангус, уже взявшись за ручку двери. — Но ведь десяти тысячам долларов ты поверишь, не так ли?
— Само собой.
— Вот увидишь, это тоже мое маркетинговое исследование… Именно поэтому я владелец компании. А сейчас мне на глаза навернутся слезы — это еще одна причина, почему я глава компании.
В темной подсобке на четвертом этаже главного здания «Транквилити Инн» Борн, который уже сбросил военный мундир, и старый француз сидели на стульях перед окном, выходившим на восточную и западную аллеи, проходившие вдоль берега. Внизу виллы располагались по обеим сторонам каменной лестницы, ведущей к пляжу и пристани. У каждого в руках было по мощному биноклю, через которые они внимательно оглядывали людей, прогуливавшихся по аллеям или поднимавшихся и спускавшихся по вырубленной в скале лестнице. На подоконнике перед Борном лежала переносная рация, настроенная на выделенную частоту отеля.
— Он поблизости, — тихо произнес Фонтейн.
– Что? — закричал Борн, отняв бинокль от глаз и поворачиваясь к старику. — Где? Скажите мне, где он!
— Мы не видим его, но он где-то рядом с нами.
— Что вы хотите сказать?
— Я его чувствую. Как животные чувствуют приближение грозы. Это сидит внутри вас; это страх.
— Что-то не совсем вас понимаю.
— Это касается только меня. Наверное, вы и не можете понять. Соперник Шакала, человек со множеством лиц, Хамелеон — убийца, известный как Джейсон Борн — не ведает страха, им движет исключительно храбрость, и это следствие его силы. Так нам говорили.
В ответ Джейсон мрачно усмехнулся.
— Выходит, вас обманывали, — тихо сказал он. — Часть этого человека охвачена таким животным страхом, какой редко кому приходилось испытывать.
— Мсье, мне трудно в это поверить…
— Уж поверьте. Ведь я и есть этот человек.
— Правда, мистер Вебб? Но все не сложно исправить. Вам приходится мириться со своим вторым я из-за этого страха?
Дэвид Вебб внимательно смотрел на старика.
— Господи, а что мне еще остается?
— Вы могли бы на время исчезнуть, вы и ваша семья. Вы могли бы мирно жить, в полной безопасности, ваше правительство бы помогло.
— Он придет за мной — за нами — куда бы мы ни отправились.
— Но как долго он сможет вас преследовать? Год? Полтора? В любом случае меньше, чем два года. Он болен; весь Париж — мой Париж — это знает. Учитывая нереальные затраты и сложности, которые сейчас возникли — из-за всей этой подготовки, чтобы заманить вас в ловушку — мне кажется, это последняя попытка Карлоса. Бросайте это, мсье. Отправляйтесь к вашей жене на Бас-Тер, а потом улетайте за тысячи миль отсюда. Позвольте ему вернуться в Париж и умереть в разочаровании. Разве этого не будет достаточно?
– Нет. Он придет за мной, за всеми нами! Нужно покончить с этим здесь, сейчас.
— Похоже, скоро я воссоединюсь со своей женой, поэтому сейчас я позволяю себе не соглашаться с некоторыми людьми, такими, как вы, например, Monsieur Le Cameleon,[32] с кем я бы точно согласился раньше. Теперь все обстоит именно так. Я считаю, что вы можете уехать далеко-далеко. Я считаю, что вы можете забыть про Шакала и жить нормальной жизнью, за короткое время ее перестроив, но вы ведь так не поступите. Что-то внутри вас останавливает; вы не можете позволить себе стратегическое отступление, что было бы не менее благородно, потому что позволит избежать насилия. Ваша семья в безопасности, но другие могут погибнуть, и даже это вас не останавливает. Вы должны победить …
— По-моему, хватит этого лепета, — перебил Борн, вновь поднося бинокль к глазам и концентрируясь на происходящем внизу под окнами.
— И так всегда, не правда ли? — спросил француз, изучающе глядя на Le Cameleon ’а и не трогая свой бинокль. — Они вас слишком хорошо тренировали, слишком глубоко вбили в вас ту личность, которой вы должны были стать. Джейсон Борн против Карлоса Шакала, и Борн должен победить, необходимо, чтобы он победил… Два стареющих льва, которых давным-давно стравили друг на друга, оба горящие ненавистью, которую в них вложили недалекие стратеги, не предполагавшие, к каким последствиям это приведет. Сколькие лишились жизни, потому что пересеклись с вами? Сколько ни о чем не подозревающих мужчин и женщин было убито…
– Заткнитесь! — закричал Джейсон, но словно воочию видел короткие видения: Париж, а также Гонконг, Макао и Пекин — и недавняя ночь в Манассасе, штат Виргиния. Так много смертей!
Неожиданно, без всякого предупреждения, открылась дверь в темную подсобку, и внутрь быстро вошел запыхавшийся судья Брендан Префонтейн.
— Он здесь, — сообщил бостонец. — Один из патрульных отрядов, посланных Сен-Жаком, который состоял из трех человек и находился в миле отсюда по восточному берегу, не отвечал на вызовы по радио. Сен-Жак послал охранника найти их, и тот только что вернулся, но тут же убежал. Все трое убиты, у каждого по пуле в глотке.
– Это Шакал! — воскликнул француз. — Это его carte de visite — его визитная карточка. Он объявляет о своем прибытии.
Глава 16
Послеполуденное солнце неподвижно висело в небе, обжигая воздух и землю, шар огня, который стремился иссушить все под собой. А не внушавшее доверия «исследование», предложенное канадским промышленником Ангусом Маклеодом, вполне себя оправдало. Несмотря на то, что несколько гидросамолетов прилетели, чтобы увезти испуганные пары, коллективное внимание обычных людей после таких событий можно было удержать на период времени более продолжительный, чем от двух с половиной до четырех минут. Как все поняли, во время предрассветного шторма имело место ужасное происшествие, акт мести. В него был замешан человек, желавший отомстить старым врагам, убийца, давно покинувший остров. После того как убрали ужасные гробы вместе с прибитым к берегу искореженным катером, и по радио прозвучали успокаивающие слова правительства, а также тут и там стали периодически появляться ненавязчивые охранники, к людям возвратилось чувство безопасности — конечно же, не абсолютной безопасности, потому что среди них был скорбящий человек, но он не показывался на людях и, как им сказали, должен был скоро покинуть остров. И несмотря на весь ужас произошедшего, — естественно безмерно преувеличенный чрезвычайно суеверным населением острова, — их лично это не касалось. Это был акт насилия, не имевший к ним непосредственного отношения, и невзирая ни на что, жизнь продолжалась. Семь пар остались в гостинице.
