Саймон Бекетт - Увековечено костями
Тем не менее она захватила с собой кое-что с Руны: колли. Иначе пришлось бы ее усыпить, а Эллен считала, что собаку нельзя наказывать за преступления хозяина.
Броуди был бы ей благодарен.
Что касается меня, я сам удивился, как быстро жизнь пришла в норму. Бывало, я задумывался, сколько человек осталось бы в живых, если бы я не поехал на Руну, если бы убийство Дженис Дональдсон списали на несчастный случай. Все равно, ядовитая одержимость Броуди заставила бы его сделать еще одну попытку, а безумие Грейс всплыло бы рано или поздно. И все же погибшие висели у меня на совести.
Однажды ночью я лежал и размышлял обо всем этом. Проснулась Дженни и спросила, что случилось. Мне хотелось все ей рассказать, изгнать духов с острова, которые продолжали меня преследовать. Не смог.
— Ничего, — улыбнулся я, чтобы выглядеть убедительнее. Именно мелкая ложь разъедает отношения. — Просто не могу заснуть.
По возвращении у нас не сразу все наладилось. Злоключения на Руне только усилили ее ненависть к моей профессии. Она внушила себе, что этот род занятий связывает меня с прошлым, с собственной утратой. Дженни ошибалась: однажды я уже пытался бросить работу из-за несчастья, постигшего мою семью. Убедить ее было невозможно.
— Дэвид, ты высококвалифицированный терапевт, — заявила она во время одного из наших споров. — Мог бы устроиться куда угодно. Мне все равно куда.
— Но если мне не хочется этим заниматься?
— Раньше ведь хотелось! Будешь работать во благо жизни, а не смерти.
Я не мог заставить Дженни понять, что, с моей позиции, моя работа и так заключается в жизни. В том, как люди ее теряют и кто ее отнимает. И чем я могу помочь, чтобы остановить последних.
Шло время, и страсти поутихли. Наступило лето, жаркие деньки и благоуханные ночи, события Руны совсем забылись. Остались неразрешенные вопросы о нашем будущем, однако они отодвигались на заднюю полку по обоюдному молчаливому согласию. И все же осталось напряжение, неспособное переродиться в шторм, но маячащее где-то на горизонте. Меня пригласили на месяц в Теннесси проводить антропологические исследования на так называемой ферме человеческого организма, где я узнал много интересного по своей специальности. Наступила осень, а я так и не принял решения. Проблема состояла не только в том, что мне приходилось находиться вдали от Дженни. Еще и в самоотдаче. Работа была частью меня, как и Дженни. Однажды я чуть ее не потерял. И больше не мог рисковать.
И все же я продолжал тянуть время, откладывая момент, когда придется решать.
Однажды субботним вечером прошлое снова постучало к нам в дверь.
Мы жили тогда не у Дженни, а в моей квартире на первом этаже с небольшой террасой, вмещавшей стол и стулья. Был теплый солнечный вечер, и мы пригласили друзей на барбекю. Они должны были приехать через полчаса, но я уже разжег костер. Мы решили провести выходные, наслаждаясь холодным пивом и запахом древесного угля. Барбекю всегда напоминают нам о тех временах, когда мы только познакомились. Дженни вынесла тарелку с салатом и скармливала мне оливку, когда зазвонил телефон.
— Я отвечу, — сказала она, едва я положил щипцы и шпатель. — Занимайся делом.
Улыбаясь, я проводил ее взглядом. Светлые волосы отросли за два года с нашей встречи и уже завязывались в хвост. Ей шло. Довольный, я глотнул вина и снова принялся за уголь.
Вернулась Дженни.
— Тебя спрашивает молодая женщина, — сказала она, изогнув бровь. — Представилась Ребеккой Броуди.
У меня отпала челюсть.
Столько месяцев прошло. Дженни не интересовалась подробностями, и я никогда не называл ей имени дочери Броуди.
— Что такое? — встревоженно спросила Дженни.
— Что она сказала?
— Да ничего. Просто спросила, дома ли ты и можно ли навестить тебя прямо сейчас. Я не очень обрадовалась, но она уверила, что заглянет на пару минут. Слушай, ты в порядке? Выглядишь так, будто привидение увидел.
— Забавное сравнение, — усмехнулся я.
У Дженни вытянулось лицо, когда я сказал, кто это.
— Извини. Думал, она умерла. Бог его знает, что она хочет. И как она меня нашла?
Дженни ненадолго замолчала, затем вздохнула: что тут поделаешь?
— Ладно, ты не виноват. Уверена, у нее есть веская причина тебя видеть.
Раздался звонок в дверь. Я растерялся. Дженни улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня.
— Иди. Не буду вам мешать. Если хочешь, можешь пригласить ее остаться на ужин.
— Спасибо, — сказал я, поцеловал Дженни и пошел внутрь.
Я был рад, что она так спокойно к этому отнеслась, но не очень хотел принимать дочь Броуди у себя в гостях. Не буду отрицать, мне было любопытно, хотя я и с тревогой ожидал, как предстану перед ней лицом к лицу. Броуди погиб, думая, будто она мертва.
И еще пять человек ушли на тот свет.
Однако ее нельзя в том винить. Дай ей шанс. По крайней мере она потрудилась прийти ко мне. Вряд ли бы решилась, если б не испытывала ответственность за трагедию.
Я сделал глубокий вдох и открыл дверь.
В пролете стояла рыжеволосая женщина. Она была стройной и загорелой. На лице — темные солнечные очки. Но ни они, ни свободное платье не по размеру не могли скрыть сногсшибательной красоты.
— Привет, — улыбнулся я.
Что-то в ней было до боли знакомо. Я пытался найти в ней схожесть с Броуди, но не мог. И тут почувствовал запах духов с мускусом, и улыбка застыла у меня на лице.
— Привет, доктор Хантер, — сказала Грейс Страчан.
Все вдруг стало как при замедленной съемке. Не было времени подумать, что яхта все же не сорвалась с цепи.
Грейс достала из сумочки нож.
При виде его я вернулся в реальность. Она бросилась на меня, и защищаться было, как всегда, слишком поздно. Я схватил лезвие, оно прорезало ладонь и пальцы до кости. Даже не успев почувствовать боль, я ощутил, как нож погрузился мне в живот.
В тот момент я испытывал не боль, а холод и шок. И чувство насилия. Мне это снится. Как бы не так. Я набрал в легкие воздух, чтобы закричать, но издал лишь удушливый хрип. Схватился за нож, горячая липкая субстанция смазала наши руки. Грейс пыталась вытащить нож, а я удержать. Не выпускал его, даже когда подкосились пот. Держи. Держи, или ты труп.
И Дженни тоже.
Грейс кряхтела и боролась, опустилась со мной на пол, когда я сполз по стенке. Затем разочарованно вздохнула и сдалась. Она поднялась, тяжело дыша, скривила рот.
— Он отпустил меня! — крикнула она, и по щекам побежали две параллельные струйки. — Убил себя, а меня отпустил!
Я пытался что-то сказать, что угодно, но не нашел слов. Лицо зависло надо мной на мгновение, сморщенное и страшное, и исчезло. Коридор был пуст, по улице эхом разносились бегущие шаги.
Взглянул на живот. Из него непристойно торчал нож. Рубашка пропиталась кровью. Я ощущал под собой лужу крови, на кафельном полу. Вставай. Шевелись же. Но у меня не осталось сил.
Попытался крикнуть. Издал лишь хрип. Стало темно. Темно и холодно. Уже? Но ведь сейчас лето. И не было боли, по телу расползалось онемение. По соседней улочке бодро катил прицеп с мороженым. Дженни суетилась на террасе, звенели стаканы. Приятно и заманчиво. Я понимал, что должен попытаться встать, но не мог. Перед глазами все плыло. Помнил только одно: нельзя отпускать нож. Забыл почему.
Знал лишь, что это очень важно.
Примечания
1
Так жители Гебридских островов называют собственно остров Великобритания. — Примеч. ред.
