Марк Биллингем - Погребённые заживо
— Неужели Софи не учует?
Холланд кивнул:
— Конечно, учует, но в девяти из десяти случаев она меня понимает. И когда есть веские причины, чтобы нарушить запрет, она не кричит.
Торн оттолкнулся от стены и побрел в глубину сада. Холланд следовал за ним в тени, куда не падал свет от дуговой лампы. Они присели на маленькую резную лавку.
— Думаешь, это сделал наш похититель? — спросил Холланд.
— Если это не он, то тогда я вообще, блин, не понимаю, что происходит. Хотя я и так мало что понимаю.
— Может, мы подобрались к нему совсем близко?
Торн оглянулся на дом и стал пристально следить, как эксперты внутри дома ходят туда-сюда мимо окна спальни.
— Именно сейчас, — ответил он, — в сложившейся ситуации, это меня совсем не радует.
Он вытянул перед собой ноги. Трава пахла так, как будто ее косили пару дней назад. Она казалась серой на фоне белых полиэтиленовых бахил.
— Что-то я давно не видел детектива Портер, — заметил Холланд.
— И?..
— Ничего. Я просто хотел узнать, как она.
— Хорошо. Когда я видел ее в последний раз, она разговаривала с фотографом. — Торн подался вперед и посмотрел на Холланда, который хотел подзадорить его все рассказать.
— И что?
— Даже не думай зубоскалить, — предупредил Торн, — заткнись и докуривай свою сигарету.
— Я же просто спросил!
— Или я позвоню твоей подружке и расскажу, что ты опять выкуриваешь пачку в день.
Холланд внял совету, и несколько минут они сидели молча. Клубочки дыма поднимались вверх и исчезали на грани света и тьмы, где танцевали мотыльки и мошки. Докурив, Холланд погасил сигарету о ножку скамейки и встал.
— Пошли лучше в дом, — предложил он. — Думаю, тело с минуты на минуту увезут.
Вот вам еще одно преимущество работы на месте преступления в такой час: вы застрахованы от встреч со случайными, страдающими бессонницей собачниками, которые выгуливают своих любимцев, или сумасшедшими бегунами. Кэтлин Бристоу смогла в последний раз покинуть свой дом без ненужных зрителей. Днем хватило бы зевак, которые бы молча стояли, переминались с ноги на ногу и придумывали историю, которую позже рассказывали бы за обеденным столом или в баре за кружечкой пива. Каждый раз, когда Торн слушал свежую информацию о состоянии движения на дорогах, он удивлялся: почему диктор просто не скажет правду? Почему честно не признаться, что пробки чаще всего возникают тогда, когда водители притормаживают, чтобы получше разглядеть аварию?
Он поднял голову, услышав шуршание целлофановых брюк, увидел Портер и подвинулся, чтобы она могла присесть.
— Холланд тебя достает? — спросила Луиза.
— Да нет, все в порядке.
Торн подумал, что Портер как-то намекает на то, что чуть было не произошло у него в квартире, и ясно дал понять, что не очень хочет распространяться об этом. Он не мог не задаваться вопросом: а хотел бы он это обсуждать, если бы между ними что-то произошло?
— Я беседовала с Хендриксом, — сообщила она. — Поэтому считаю, что мы обязаны спросить у Фристоуна, где он был ночью в пятницу.
— Не вижу смысла.
— Да, а как тебе вот этот: у нас нет никого и близко похожего на подозреваемого?
Торн пожал плечами:
— Что ж, можем и спросить.
— Ставишь десять фунтов, что он был со своей сестрой, да?
— Возможно. Но независимо от того, есть ли у Фристоуна алиби или нет, я уверен в том, что это сделал тот же, кто убил Аллена и Тиккел. Должен быть он. Тот же человек, который удерживает Люка.
В соседнем доме наверху в окне вспыхнул свет. Оглядевшись, Торн увидел, что на противоположной стороне улицы на первом этаже тоже горит свет — похоже, в зеваках недостатка все-таки нет. В Лондоне, как он и предполагал, всегда кто-нибудь за кем-нибудь да наблюдает. Когда рассветет, полиция, вероятно, будет проводить опрос соседей, и остается надеться, что двадцать четыре часа назад этот кто-то был таким же наблюдательным.
— Ладно, возможно, что и эта идея не блеск, но что-нибудь лучше мы можем придумать? Почему он это сделал?
— «Придумать лучше?» Одни догадки и предположения…
— Ты заглядывала в пустую комнату? — спросил Торн.
В этой комнате он заметил три металлических шкафа с выдвинутыми ящиками, и ему припомнилось, что Каллем Ропер сказал о том, что именно Кэтлин Бристоу могла, вероятнее всего, сохранить какие-то протоколы заседаний комиссии за 2001 год. Он поделился своей мыслью, которая только начала формироваться в голове, с Портер.
По ее ответной реакции он понял: это предположение — далеко не самое абсурдное, которое ей приходилось слышать.
— Ты думаешь, ее убили, потому что она что-то знала?
— Или что-то хранила. Даже не осознавая, что это что-то у нее есть. Впрочем, это лишь предположение…
— Проблема в том, что мы не знаем, что было в тех ящиках, и я не вижу, каким образом мы сможем это узнать.
— Я заглянул в один из ящиков. Там полно всякой всячины, которую собирали годами. Можем позже, когда криминалисты закончат работать, просмотреть их все. Если мы не найдем ничего о Фристоуне или о планах МКОБ в 2001 году, думаю, стоит попытаться выяснить, а было ли там что-то.
— В таком случае нам необходимо обратиться в департамент социальной службы, где она работала, — Портер поморщилась, вспомнив, какой сегодня день. — Не стоит забывать, что в воскресенье не особо следует рассчитывать на везение.
— Я бы не стал полагаться на то, что у них хранятся копии всех протоколов, — заявил Торн. — В этом Ропер, скорее всего, прав. Но им может быть известно, что Бристоу взяла с собой, когда пошла на пенсию, или, по крайней мере, они смогут подтвердить, вела ли она свое делопроизводство.
С самого начала эта идея стала казаться им неясной и сырой — по меньшей мере принимая во внимание трудоемкость процесса. Причем следовало помнить, что, хотя на них и висело расследование трех убийств, все же оставался пропавший мальчик, чья безопасность была, теоретически, их первоочередной задачей.
Мальчик, который, теоретически, был все еще жив.
Однако Портер, казалось, загорелась идеей Торна. В то время как сам Торн мог лишь надеяться на то, что вид у него не такой же плохой, как самочувствие, по лицу Портер невозможно было сказать, что она уже практически сутки не спала.
— Может, важно то, что Фристоун имел отношение к делам этого МКОБ? — предположила она. — А не те угрозы, которые он рассыпал, отправляясь за решетку.
Три убийства…
— Значит, что-то чрезвычайно для кого-то важное, — сказал Торн.
— А как же Люк?
Одни догадки и предположения. И было еще кое-что, что стало ужасающе очевидным…
— Если его прижмут — он убьет Люка, — заявил Торн.
Портер кивнула, поскольку Торн озвучил то, что она сама уже поняла. Она забралась с ногами на лавку, подтянула их к подбородку, обхватила руками колени и сказала:
— Я только недавно двоих потеряла.
Приблизительно минуту Торн искал подходящие слова, но прежде чем они пришли ему в голову, Портер дала понять, что не нуждается в утешении.
— Мы должны продвигаться быстрее, — сказала она, вставая. — Может, когда мы зайдем с другой стороны, это поможет.
— Может быть. — Торн с трудом поднялся, надеясь, что ее оптимизм оправдается. Вне всякого сомнения, ход этого расследования, постоянно отражаемый в служебных записках, дублировался у Торна в голове. И поскольку линии расследования повернули в другую сторону и впервые пересеклись с иными, одно имя — что бы там еще ни произошло — неотступно двигалось в том направлении, где оно вообще не должно было упоминаться. Оно медленно переходило из той части «карты» расследования, отведенной для жертв и свидетелей, в абсолютно темную, необозначенную зону.
— Тони Маллен.
Взмах руки в дверном проеме означал, что выносят тело Кэтлин Бристоу. Портер побрела к дому, за ней, в нескольких шагах позади, шел Торн.
В такие моменты обычно прекращались все шуточки, по крайней мере, на несколько минут, пока своеобразная похоронная процессия не скрывалась из виду. Тогда уже возобновлялось раскладывание по пакетикам, соскабливание и добродушное подшучивание. Разговоры становились самую чуточку громче.
Как только тело уносили, место убийства могло, так сказать, вздохнуть.
Торн видел, как носилки спустили по ступенькам у заднего входа и понесли в сад. Потом из дома вышел Холланд, за ним Хендрикс, который стал выбираться из своего костюма, демонстрируя готовность сопровождать тело в морг. Носилки пронесли в ворота; дуговая лампа освещала им путь на всем протяжении: от дома до дороги.
Торн вернулся в дом, размышляя над тем, что запах сигарет — не самый худший из запахов, распространяя который ты можешь явиться домой.
Пересмотр решений об изменении меры пресечения проводился через шесть и пятнадцать часов после задержания и далее дважды в сутки. Тридцать минут назад, в 8 часов утра, Китсон и Бригсток во второй раз пересмотрели действующую меру пресечения Адриана Фаррелла. На этот раз Китсон сама с удовольствием сообщила ему новость: на тот случай, если решение будет не в ее пользу, она и старший инспектор будут ходатайствовать перед суперинтендантом о продлении срока задержания еще на шесть часов.
