Максим Шаттам - Теория Гайи
Как только они окажутся в долине, обсерватория взлетит на воздух — и все улики и доказательства будут уничтожены.
52
Франсуа Де Брей не терял времени на раздумья, решение пришло само собой. Он набрал номер мобильного телефона Фабьена и велел ему через час явиться в штаб-квартиру «GERIC». Когда Де Брей вышел, то чуть не упал, наткнувшись на малютку Камиллу, свою младшую дочь, которая уселась со своими куклами под дверью его кабинета.
Де Брей схватился за перила и откашлялся, прежде чем заговорить. С тех пор как он женился во второй раз на Лорен, дети больше не раздражали его. Лет двадцать назад его дети от первого брака получили бы за это хорошую оплеуху. Но мягкий характер Лорен, а может быть, и прожитые годы смягчили вспыльчивый нрав Де Брея.
— Не играй здесь, Камилла, — сказал он дочери. — И разве ты не должна быть в школе?
— Сегодня нет занятий! На нашу школу упали деревы!
— Не деревы, а деревья. Ну, иди! Нет, постой!
Де Брей наклонился и поцеловал дочку в лоб. Он прошел в большую гостиную и поправил перед зеркалом узел галстука.
Вошла Лорен, как всегда улыбающаяся и счастливая.
— Ты еще не уехал? — спросила она.
— Я ждал звонка. Но к обеду не вернусь, у меня сегодня трудный день.
Лорен не выразила неудовольствия: она привыкла. Де Брей поцеловал ее. Даже через восемь лет их совместной жизни он не переставал восхищаться ее красотой. Ей было на пятнадцать лет меньше, чем ему. А не обманывал ли он себя? Что на самом деле он собой представлял? Он всегда задавал себе вопрос: что она могла в нем найти? Первые недели он боялся ее и бежал от нее как от чумы, убежденный в том, что почуял след иностранных служб, американских или английских… Последние ради своей монархии могли запросто пожертвовать чужой жизнью — подготовить красивого агента и подсунуть директору, чтобы красть у него информацию. Он ничего не сказал. Ни разу. И Лорен осталась. Несмотря на его недоверие, скачки настроения, его нескончаемые отсутствия в те дни, когда у него случались неприятности на работе, она никогда не требовала объяснений. Однажды она сказала ему, что готова вынести все, лишь бы он хоть иногда становился с ней самим собой. И он старался. Но даже после рождения дочери был готов к тому, что однажды утром найдет записку — несколько слов о том, что она уходит и больше не вернется. Но Лорен все еще была здесь, уже восемь лет.
Он поцеловал ее и вышел на крыльцо. Шофер сидел за рулем, слушая радио. Он издалека заметил хозяина и поспешил выскочить из машины, чтобы открыть дверь.
— В кабинет, — коротко сказал Де Брей.
Через час, когда вошел Фабьен, Де Брей пристально смотрел на огонь, горевший в камине.
— Садитесь, — приказал он. — Сегодня утром фрегат морского флота крейсирует вокруг острова Фату Хива. Капитан лично ведет наблюдение за островом, в частности за восточным берегом. В шесть часов утра — в восемь вечера по местному времени — он не обнаружил там никакой активности. И еще хуже — похоже, что жители покинули обе деревни. Буря помешала кораблю приблизиться к острову, но ситуация очень тревожная.
— Репутация базы «GERIC» может пострадать?
Де Брей уставился на Фабьена.
— Вы что, не слышите меня? — спросил он холодно. — Две деревни заброшены. Я приказал кораблю уйти, чтобы его даже не видели в том секторе… — Он посмотрел на часы: — Меньше чем через час один из наших самолетов сбросит фосфорную бомбу, которая сожжет остров. Там разыгралась буря, свидетелей не будет.
Фабьен судорожно сглотнул:
— Как мы сможем доказать правомерность подобного действия?
— Мы ничего не будем доказывать. В ближайшие двадцать четыре часа все уставные документы и досье компании «GERIC» будут заменены, и она станет химическим предприятием, тайно разместившим свои лаборатории на Фату Хива, чтобы избежать любопытства конкурентов. Лаборатория проводила эксперименты для разработки новых веществ на основе фосфора: удобрения, зубные пасты, добавки для различных областей применения. Учитывая изолированность объекта, надо сказать, огромные количества этих веществ хранились без соблюдения правил безопасности. Буря вызвала нарушение работы базы, что повлекло за собой взрыв всего объекта. Фосфор выжег все, и это будет подтверждено анализами. Да, трагедия для более пятисот жителей острова, да, промышленный скандал, затем процесс, возмещение убытков. И всё, дело закрыто.
— И это все?
— Да, всё, — отрезал Де Брей. — Еще погибнут люди, этого не избежать, если только кто-то остался там в живых. Но мы это знали, основывая предприятие на обитаемом острове. С самого начала это был осознанный выбор, согласованный со всеми. Заповедные французские острова в первую очередь попали в сферу влияния экологов, и мы не смогли обосноваться там. А Фату Хива был идеальным местом; если учесть соблюдение тайны, единственным его неудобством было присутствие гражданских лиц по другую сторону гор. Но мы рискнули, проиграли, вот и всё.
— Полетят головы. Руководители «GERIC» подвергнутся преследованиям, и вы тоже.
— Некий Родольф Бьелло, доставивший нам некоторые неприятности в другом деле, будет, сам того не зная, новым руководителем «GERIC». Если все пройдет, как надо, он покончит жизнь самоубийством после полудня или вечером. Другие сотрудники либо спасутся бегством, и их никогда не найдут, либо погибнут в результате несчастного случая.
— Вы полагаете, это сработает?
— Даже более сложные операции проходили как по маслу. Если мы будем держаться намеченного плана, осложнений быть не должно. — Де Брей заговорил более настойчиво: — Было бы гораздо лучше, если бы все прошло тихо. Сомневаюсь, что у нас будет выбор, если всплывут наши имена.
— Понимаю.
— Из соображений безопасности я отдал приказ о самоуничтожении нашей инфраструктуры на острове, а бомба уничтожит всё остальное. Остается только проконтролировать вашу часть работы. На каком мы этапе?
— Всё под контролем. Архивы вскоре будут уничтожены. Мои люди действуют быстро. Боюсь, что на подвесной дороге вот-вот произойдет несчастный случай, который повергнет в траур все научное сообщество.
— Прекрасно. Возвращайтесь к себе и, если через три дня не последует отмены приказа, возьмите отпуск и уезжайте на неделю из Парижа. Я свяжусь с вами, и, когда вы вернетесь, мы подведем итоги. Через час операция «Гайя» превратится в горсть пепла, которую развеет ветер.
53
Внутри ангар «GERIC» все еще освещали красные лампочки. Они действовали угнетающе.
Трубы, проложенные под потолком, которые Эмма видела в первый раз, были вырваны, в коридоре стало еще теснее. Из стен торчали перерезанные электрические кабели, их оплетка висела среди искореженных решеток, и она поняла, почему воздух казался таким тяжелым — не работала система вентиляции. Эмма продвигалась среди обломков, ее ладонь была такой влажной, что рукоятка мачете выскальзывала из руки. Ноги несли ее сами, и Эмма спрашивала себя, сможет ли она противостоять опасности. Ради детей — да, я не имею права быть слабой.
Страх сочился из стен, бесшумно преследовал Эмму по пятам, лишал сил, парализовал волю. Страх — первый шаг к безумию.
Она прошла камеру системы безопасности, не заметив никаких признаков жизни. Ни движения, ни звука в длинном коридоре. Она дошла до огромной круглой комнаты, выходящей к камерам, и поняла, что ей придется снова идти над пленниками.
Живы ли они?
Крики раздавались в долине так долго, что Эмма была уверена, что в живых никого не осталось. Тишина подтверждала ее догадку. Она тут же осмотрела место, где дети были прикованы в первый раз.
Сердце подпрыгнуло у нее в груди.
Там не было никого, только цепь валялась на полу. Ничто не указывало на то, что они были здесь. Они могли быть где угодно — в любом другом месте, в пироге, могли утонуть во время бури. Эмма представила себе их маленькие тельца, плавающие среди скал, и тряхнула головой, чтобы прогнать этот образ.
Она обошла караульный пост и убедилась, что там никого не было, затем осмотрела камеры. Никого. Теперь к запаху, который Эмма вначале приняла за затхлый воздух закрытого помещения, прибавился какой-то кислый оттенок, атмосфера становилась тошнотворной.
Эмма отказывалась думать, что детей здесь нет.
Они внизу, в подвале.
Она вспомнила, что Монговиц рассказывал о лабораториях. Он называл их «пыточные камеры». Они внизу. Убийцы, оставшиеся на острове, спрятались в самых темных углах, мерзких норах, похожих на них самих.
Эмма покачала головой и вытерла руку, сжимавшую мачете.
Она выверяла каждый шаг, осторожно ступая по металлическим ступеням. Зловоние усиливалось. Она приближалась к логову зверя.
Это место было больше похоже на завод, чем на лабораторию: трубы, стены, выкрашенные черной краской. Только две тележки с медицинскими принадлежностями свидетельствовали о том, что здесь происходило. Эмма кралась вдоль центрального коридора, она не стала сворачивать в боковые проходы, чтобы не заблудиться. Два больших окна, расположенных друг напротив друга, выходили на смотровые кабинеты. В кабинетах было темно.
