Брайан Форбс - Порочные игры
Я двинулся к «виннебаго». Пирсон шел впереди, а человек с пистолетом — сзади. Открыв дверь, Пирсон пропустил меня вперед.
Фургон был разделен на несколько секций — обеденная зона, полностью оборудованная кухня, душ и спальный отсек. Пирсон вошел следом и закрыл за собой дверь. Теперь и он направил на меня пистолет.
— Сядьте вот здесь.
Он указал на одно из двух вертящихся кресел, сам занял второе и повернулся лицом ко мне.
— Выпить хотите?
Я отрицательно покачал головой. Он положил пистолет на колени.
— Выпейте, полегчает. Бутылка рядом с вами. И мне тоже налейте, нам обоим не помешает.
Наливая виски, я пролил несколько капель. Пирсон взял стакан в левую руку. Я слышал, как отъехал «бронко».
— Стало быть, — сказал Пирсон, — вы не рассчитывали меня здесь встретить. Должен сказать, вы поступили неразумно. Несмотря на все предупреждения, продолжали испытывать судьбу. Боюсь, на этот раз удача вам изменила.
Я смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. Единственное, что я отчетливо осознал, — они меня не обыскивали. К виски я не притронулся, хотя Пирсон уже осушил свой стакан.
— Похоже, старик Роджер оказал вам медвежью услугу, познакомив со мной? Глупый старый гомик. Говорят, он отличный преподаватель, но совсем не разбирается в людях. Но бедняга не виноват — хотел вам сделать добро. Наверняка питал к вам нежные чувства, в молодости вы, наверно, были в его вкусе.
Я слушал, не прерывая его.
— Только не думайте, я не из их компании. Никогда не увлекался «шоколадным пуншем» — вы понимаете, что я имею в виду? Особенно когда узнал, чем это кончается. Все это я давно бросил — игра не стоит свеч, лучше почитать хорошую книжку. Забавно! Господь сначала создал все эти удовольствия, а потом решил передвинуть ворота. Как жестоко с его стороны!
— Я и не знал, что вы философ.
— О, я человек многогранный. Как вы можете убедиться.
Случайный луч солнца упал на его лицо, и я заметил, что один глаз у него слезится. Не переставая следить за мной, он встал и поправил жалюзи.
— Знаете, какая у меня философия? Я работаю за деньги. Чистая экономика, понимаете? Вы пишете свои книги, и я зарабатываю, как умею. Не думаете же вы, что я ушел из полиции с шикарной пенсией? Я послал их на хер, зато теперь, когда все это кончится, буду иметь больше чем достаточно на всю оставшуюся жизнь. Возможно, свалю куда-нибудь в местечко более теплое, чем наша милая старая Англия. Мне рассказывали про Каймановы острова — там просто здорово и совсем небольшие налоги.
Я выслушал его и спросил:
— Ну, и что дальше?
— Не знаю. Моя задача — доставить вас сюда. Не в пример вам я не задаю лишних вопросов.
Не помню, как долго мы там сидели. Разговаривать было не о чем. Вот так же в больнице сидят и ждут, когда вернется хирург с результатами онкологического исследования. Потом я услышал, как подъехала машина. Лицо Пирсона напряглось. Он встал, направив на меня пистолет. Хлопнула дверца, потом другая; через некоторое время послышались шаги. Дверь «виннебаго» открылась — я и увидел Софи. Она вошла, а следом за ней — Генри. Внешне он мало изменился с тех пор, когда мы последний раз виделись. Только волосы стали светлее — он их покрасил, а в глазах были цветные контактные линзы, придававшие глазам какое-то дикое выражение. Так, во всяком случае, мне показалось, хотя в полумраке салона разглядеть это было трудно. Раньше у Генри была очень гладкая кожа, почти без морщин, но сейчас на скулах проступила сеточка тонких вен — характерный признак любителей выпить. Он заметно располнел, подбородок отяжелел, а шикарный костюм, так не вязавшийся с аризонской жарой, едва сходился на нем.
Войдя внутрь, он с усмешкой плюхнулся в кресло, освобожденное Пирсоном.
— Ну вот, старина, кто мог бы подумать — ты да я сошлись в таком месте, а? Ты не поздоровался с моей вдовой, — не без ехидства пошутил он. — Знаешь, наша Софи ведет себя совсем не так, как полагается вдове, — не облачилась во власяницу, не посыпала голову пеплом, даже в монастырь не ушла. А ушла к знаменитому коллекционеру бабочек. Разве не так, дорогая? Но не ее это вина. Разве можно долго любить мертвеца? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
Софи подняла голову и устремила на него неподвижный взгляд.
— Так-то лучше. — Он снова повернулся ко мне: — Она забыла меня с невиданной быстротой, и я ей этого не простил. Впрочем, ладно, главное, что мы опять втроем. — Как и многие политики, он говорил хорошо поставленным голосом.
Я посмотрел на Софи. Она вертела кольцо на мизинце левой руки.
— Знаешь, ты доставил мне массу хлопот, дружище. Массу хлопот. Что бы тебе не соваться в мой бизнес? Ведь ни тебе, ни мне это не принесло добра, только привело нас к сегодняшней пиковой ситуации.
— Я правильно понял, ты сказал — бизнес?
— В этом мире все — бизнес, способ заработать кусок хлеба. Разве не на этом держится мир?
— Должен тебе сказать, что полиция напала на твой след.
Он усмехнулся.
— Ты имеешь в виду трогательного недотепу с сенной лихорадкой? Мартин, только не думай, что это эпизод из твоего романа. Твои книги отлично читаются, но они далеки от жизни. Ты до сих пор веришь, что на земле воцарится добро. И в этом твоя беда. — Он покачал головой. — Нет. Мир — это выгребная яма, и вся штука в том, чтобы ее обойти, не вляпаться в грязь. Вот у меня чистые ботинки, я лично ни в чем не замешан. Я просто торговец, удовлетворяющий потребности. И ты очень удивишься, узнав, кто покупает мой товар. Все из высшего общества, Мартин, богачи. Им есть что терять.
Он налил себе виски.
— Выпьешь? Нет? Эх, Мартин, Мартин, не нравится мне все это. Слишком давно мы с тобой знаем друг друга. И ты не можешь думать, что я вычеркнул себя из списков живых для того лишь, чтобы ты все это взял и испортил? Нет, конечно. Не такого ты обо мне плохого мнения?
— Я никогда тебя не знал, — сказал я.
— Это же не моя вина. Какие-то отклонения между нами когда-то были, и я хорошо это помню. Ты не станешь отрицать, что я давал тебе много шансов устраниться, начиная с этой истории в Венеции. Из-за тебя пострадали люди, Мартин, из-за тебя и из-за твоей мудацкой настырности. Когда мы увидели друг друга, уже тогда все было кончено. Но я наперекор моим друзьям все оттягивал окончательное решение. Вся штука в том, что даже после Москвы ты ничего не понял. Я вовсе не хотел, чтобы дошло до сегодняшней ситуации. У нас были хорошие времена, и — веришь или нет — в душе я человек сентиментальный. Вот почему, когда ты наткнулся на Пирсона — кстати, по чистой случайности, ведь твоего корнуоллского приятеля среди наших абонентов нет, — я велел ему попытаться отвлечь тебя от этого дела, сгладить углы, убедить тебя в том, что больше раскапывать нечего. Думал, до тебя дойдет, но оказался не прав. Ты всегда был упрямым, всегда во все сомневался.
— Да, тут ты прав.
— К несчастью для тебя. Чистые сердцем не воцаряются на земле, Мартин. Давно пора было это понять.
— Мне казалось, что это ты всегда стремился к чистоте. Вспомнить хотя бы нашу первую встречу с Софи.
— Конечно, мы все изменились. Кто к лучшему, кто к худшему. Вот, например, Софи. Она тоже изменилась. Я, в отличие от тебя, знал, что она собой представляет. Погляди на нее. Дашь ей немного «конфеток» — и она чудеса вытворяет перед камерой. Эти пленки — наши бестселлеры. Тебе следовало забыть о ней, дружище. Она тебя давно забыла.
— Ты хорошо ее использовал, — сказал я. — И ты, и этот ваш коллекционер бабочек.
— Ну да, дорогой Сеймур — странный любовничек. Но он оплачивает мою деятельность, и мне не следует критиковать его за второстепенные увлечения.
Он помолчал и несколько секунд смотрел на меня.
— Стыдно быть таким высокоморальным, как ты. Кто-нибудь поднимает голос, когда всякое дерьмо на фондовой бирже проворачивает хлебные фьючерсы, в то время как в мире две трети населения голодает? Конечно нет. А я проворачиваю сексуальные фьючерсы — это товар, который не выходит из моды, на него всегда спрос. И я удовлетворяю этот спрос. Вот и все. У меня библиотека с абонементом: клиент заканчивает одну книгу и меняет ее на другую. Иногда рвутся страницы, иногда книга в таком состоянии, что ее уже не починить.
— Даже от тебя я не ожидал таких слов.
— Каких?
— Ты торгуешь вразнос детьми, а твои респектабельные клиенты — худший сорт дерьма.
— Как бы мир ни вертелся, кого-то обязательно поймают. Я проходил это в лучшей школе — в Вестминстерском дворце. Не я придумал эти игры, дружище, я просто один из игроков, усовершенствовавший технологию. Некоторые богатеют на поставках межконтинентальных ракет или плутония. А ты думал, если схватишь меня, что-нибудь изменится? Пока мы здесь с тобой так душевно беседуем, еще несколько тысяч детей умерло в Эфиопии, Калькутте, Сомали, Мозамбике, ты можешь продолжить этот список. Конечно, твое сердце истекает кровью за них всякий раз, когда ты уплетаешь паштет из гусиной печенки в «Гавроше» или еще в каком-нибудь оазисе.
