Брайан Фриман - Казино "Шахерезада"
Статья подтверждала и причастность мафии к делу об убийстве, на что ему ранее намекал директор сиротского приюта.
Так он узнал главное имя и фамилию – Бони Фиссо.
И тут же, в приемной, Амира, его мама, впервые обратилась к нему, позвала домой, в Неваду, куда он когда-то поклялся никогда не возвращаться. Она взывала к отмщению.
Блейк оставил дантиста валяться на полу в луже крови, струящейся изо рта. Промыв его зубы, он сунул их себе в карман как талисман на удачу. Они стали для него своего рода вехой, отмечавшей конец старого пути и начало нового. Вернувшись домой, Блейк засел за составление списка людей, прегрешения которых требовали воздаяния. Прегрешения против Амиры и ее сына.
Он пересек мексикано-американскую границу в районе штата Техас и оказался в Америке. Сделать это не составило труда. Сколько Блейк себя помнил, он всегда тайком переходил границы – колумбийскую, афганскую, нигерийскую, иракскую и накопил огромный опыт. Удостоверений личности у него были десятки, одни – фальшивые, другие – подлинные, но с каждым из них Блейк чувствовал себя комфортно, поскольку не знал, кто он на самом деле, да и внешность у него была блеклая, незапоминающаяся. Прошлое его остановилось в Рино, где Блейк связал своих приемных родителей и облил бензином. После чего вышел из комнаты, чиркнул спичкой, зашвырнул внутрь и выскочил на улицу. Оттуда равнодушно смотрел, как полыхает дом, слышал сквозь треск пламени истошные крики. А пламя разрасталось, ползло по лестнице и стенам, как голодный хищник к жертве. Уловив запах горящей плоти, Блейк несколько раз глубоко вдохнул и побежал.
Для него началась новая жизнь. Почти двадцать пять лет погони.
Когда поиски матери зашли в тупик, он ощутил себя разбитым. Директор приюта, которому Блейк прижигал грудь горящей сигаретой, умолял поверить, что он незаконнорожденный сын одного из боссов мафии, которого невесть откуда принесли к нему. В конце концов Блейк ему поверил. Частично потому, что ему импонировала загадочность собственного происхождения, а кроме того, она его вполне устраивала. Он был в буквальном смысле человеком из ниоткуда, без прошлого. Однако стремление когда-нибудь узнать правду о себе его не покидало. Как и неясный образ матери, постоянно являвшейся к нему. Она разговаривала с ним. Направляла его. Мысленный контакт с ней никогда не прерывался.
В Америке Блейк не задержался надолго. Ему было чуть больше шестнадцати, но выглядел он на все двадцать два. Когда США вторглись в Гренаду, он отправился туда наемником вместе с двумя парнями из Луизианы, привлеченными запахом денег. Быстро сообразил, что всегда найдутся люди, готовые хорошо заплатить за то, чтобы другие выполняли за них грязную работу. Удостоверения личности у него не было, но никто и не собирался спрашивать документы. Блейк был сообразительным, безжалостным, ничейным анонимом, а большего от него и не требовалось. Платили щедро.
После Гренады он отправился в Никарагуа. Потом в Африку. Кружил по миру, всегда оставаясь в тени. Почти все прошедшее десятилетие провел на Ближнем Востоке. Риск там был неизмеримо выше, чем в любой иной «горячей точке», но и деньги за работу платили баснословные.
Ему нравилось ощущение опасности, но скоро он устал и от работы с фанатиками, и от пустыни с ее изнуряющей жарой. Блейк перебрался в Мексику. Эпизодически, когда нуждался в наличности, выполнял задания для одного из наркокартелей, но главным образом наслаждался легким бризом, налетавшим с залива, и покрытыми бронзовым загаром женщинами, приезжавшими поваляться на пляже.
Он считал себя полупенсионером. Денег на счете в офшорном банке лежало достаточно. Иной раз Блейк брался за знакомую ему работу, но здесь, недалеко от побережья. Для человека, никогда не имевшего собственного пристанища, он чувствовал себя прекрасно у воды, под ласковым солнцем. Незнакомые девушки – туристки, местные – полностью удовлетворяли его сексуальные желания. Он обзавелся домом. Научился ловить и готовить рыбу. По четвергам в близлежащем баре пил «Корону» и играл в покер с портовыми рабочими.
Но темный угол души Блейка оставался мрачным. Свет никогда не проникал туда. Движение там происходило медленно, со скрежетом и скрипом. И постоянно из этой черноты до него доносился шепот матери. Она напоминала ему, что главное его дело остается незавершенным. Настал день, когда Блейк осознал, что обленился и погряз в удовольствиях. Почувствовал, что еще немного, и он совсем раскиснет, а этого он не мог себе позволить. Однажды в конце лета, проведенного в безделье, пьянстве, с разными женщинами, Блейк вышел поздним вечером на пляж, начинавшийся прямо за его домом, и понял, что уходить на покой рано. Что-то грызло его изнутри, а позднее он заметил простертую из ниоткуда руку, направлявшую его. Завершить миссию.
Через несколько месяцев он оказался в приемной дантиста и увидел фотографию матери. Если бы он бросил свое занятие, то никогда бы не нашел ее. Прочитав статью, сквозь приступ ярости он догадался, что сама судьба привела его сюда. Он должен был оказаться тут. Пора возвращаться домой.
В Лас-Вегасе Блейк снял дешевую квартирку в жалком районе, недалеко от стены, что отделяет нищету от сытого благополучного Кэшман-Филда. Он мог бы поселиться в гораздо лучшем месте, но хотел затаиться. А где лучше всего это сделать, как не среди временных жильцов, предпочитающих никого не видеть, ничего не слышать, а с полицейскими – не разговаривать.
В подобных местах живут по своим, негласным законам – никого не замечать и в чужие дела не соваться.
Блейк жадно впитывал любую информацию об Амире. Проводил часы в библиотеках, выискивая информацию о ней. Перерыл весь Интернет и нашел-таки пиратский фильм с ее супершоу «Пламя». Он десятки раз смотрел его как завороженный, следил, как Амира раздевается перед ревущей от похоти толпой, ловящей каждое ее движение. Она и его соблазнила. Блейк помнил каждое мгновение ее выступления, даже начал узнавать зрителей, трясущихся, глотающих слюни возле сцены, и танцовщиц. Порой ему казалось, что перед ним прокручивается видеоприложение к статье Рекса Тиррелла.
Вот Елена Троянская. В одном месте шоу он улавливает ее взгляд, брошенный в сторону Амиры. Жадный, завистливый, полный ненависти. На долю секунду ее лицо искажает лютая злоба.
А это Муз Даргон. Пьяный, кривляется среди танцовщиц. Сдвигает и раздвигает мохнатые брови. Выкрикивает пошленькие шуточки. «После того как Бог создал Амиру, он уже не смог больше отдыхать».
Уокер Лейн. Видна лишь его макушка. Выше всех остальных зрителей в первом ряду. Его лица Блейк не видел, но почувствовал, как тот напрягся, когда Амира вышла на сцену. Уокер Лейн жаждал ее, как и остальные, – это было заметно по тому, как он вскинул голову.
Лео Риччи, напоминавший хищным взглядом и повадками волка, не отрываясь смотрел на сцену, переводя сладострастный взгляд с одной танцовщицы на другую. «Мужчина с бычьей шеей, – вспомнил Блейк и подумал: – Это точно он. И убил ее тоже он». В сознании Блейка Риччи превратился в главного разрушителя его жизни и жизни матери, вырвавшего из ее рук беспомощного младенца.
Вскоре Блейку начало казаться, что всех их он давно знает. Он мысленно входил на сцену, ощущал запах косметики, духов, бриллиантина и табачного дыма. Смешивался с толпой зрителей, стоял между ними, одетый в смокинг, хладнокровный, бесстрастный. Уводил Амиру со сцены и уезжал с ней в пустыню на шикарном «коронете» с откидным верхом. Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру, а мир будто превращался в черно-белый фильм.
Чем больше Блейк погружался в прошлое, тем легче оказывалось наметить план будущей игры. Он имел преимущество. Нашел в городе Дэвида Камена, набиравшего наемников для работы в Афганистане. Сам он там находился несколько лет и накрепко увяз в торговле наркотиками и оружием. Блейк часто выполнял для него опасные задания, убивал конкурентов, в результате чего Дэвид стал его должником. Он принял Блейка на работу. Так Блейк получил доступ к интересовавшим его людям.
Фрагмент за фрагментом образовалось законченное панно.
Вечером, перед отъездом в Рино, Блейк сидел в темноте и опять смотрел «Пламя». Зубы дантиста, талисман, взятый им на счастье, лежали в красивой шкатулке на телевизоре. Не отрывая глаз от экрана, он снял ее, высыпал их в ладонь, несколько раз легонько подбросил. Он нервничал, не терпелось сыграть партию. Просматривая фильм, Блейк вспоминал свою жизнь, как попал в порочные руки Бони Бертон. В то время Амира еще блистала на сцене. Злости Блейк уже не чувствовал. На следующий день он собирался начать сводить счеты.
Он знал, что до утра ему не заснуть. Нервы на пределе, и их следует успокоить, расслабиться перед предстоящей работой. Перед долгой поездкой в Рино. Перед моментом кровавой расправы с Эллис Форд. Он вышел из дома и направился покурить и выпить в бар, куда уже часто заходил. Назывался он «Лаймлайт».
