Пи Трейси - Наживка
Понял, что видит перед собой сейчас не одного Джеффа Монтгомери, а Мори Гилберта, Розу Клебер, Бена Шулера и, наконец, не в последнюю очередь, самого Марти Пульмана. Впервые за долгое время он почувствовал себя легко и свободно, взглянул на вещи прямо, увидел их четко и ясно.
– Слушай, Джефф. Я сам был на твоем месте, сделал то, что ты делаешь, и, поверь, это вовсе не акт справедливости.
Джефф недоверчиво и с иронией посмотрел на него.
– Вы не понимаете. Убивать по служебной обязанности – совсем другое дело.
– Я никого не убил по служебной обязанности.
Парень удивленно вздернул брови. Джек тоже.
– Что же вы сделали, мистер Пульман?
Марти глубоко вдохнул и на выдохе вымолвил, так что слова как бы выплыли изо рта:
– Я убил человека, убившего мою жену.
Джек разинул рот, попятился, наткнулся на край дивана, упал на сиденье.
– Ты застрелил Эдди Старра? – шепнул он, и Марти кивнул, не оглядываясь.
Джефф благосклонно ему улыбнулся:
– Тогда это благородный поступок, мистер Пульман. Вы обязаны были его совершить.
– Я стрелял в безоружного парня, Джефф, когда он иглу втыкал в вену, и не было в этом ничего благородного и справедливого. Я не возвысился, а превратился в убийцу, и все отдал бы, черт побери, чтобы этого не было.
Налетевший ветер ударил в стену, дверь затряслась в раме.
Джефф с жалостью смотрел на него:
– Очень плохо, мистер Пульман. Вы поступили достойно и правильно, но даже не поняли этого.
Он быстро шагнул влево, чтобы точно прицелиться в Джека. Марти почти не успел уловить нужный момент. Почти, но не совсем.
В ту самую миллисекунду, когда палец Джеффа нажал на крючок, он сам бросился в сторону, зная, что делает нечто хорошее, правильное, сразу как бы очистившись, оказываясь между выстрелившим пистолетом и единственным среди всех невинным человеком. «Потрясающая летающая горилла!..» – подумал он и с улыбкой принял в грудь пулю.
– Черт побери! – взвизгнул Джефф, вновь прицелился в Джека, и тут дверь распахнулась, грохнулась в стену, слетела с петель, а скорчившийся под проливным дождем за порогом Магоцци завопил:
– Брось оружие! Брось!
Джефф стремительно развернулся, бешено стреляя, потому что дело вышло из-под контроля. Когда рядом с головой брызнули щепки, Магоцци принялся методично выпускать пулю за пулей в грудь Джеффа Монтгомери. Жаркие волны адреналина подстегивали мышцы, пьяно туманили мозг, и он даже не разглядел по-детски гладкое лицо, удивленные голубые глаза совсем юного мальчика, которого убивал.
41
Магоцци медленно распрямился в дверном проеме, по-прежнему крепко держа в руках пистолет, нацеленный на неподвижное тело Джеффа Монтгомери. Окинул взглядом комнату, делая моментальные снимки: слева от него паренек с изрешеченной грудью; прямо перед ним лежит на спине Марти Пульман в краснеющей от крови рубашке, с открытыми еще глазами; вскочивший с дивана Джек Гилберт падает рядом с ним на колени. Письменный стол, компьютер, кресло, возле него пустая бутылка, откуда на пол капает жидкость…
Оглядев картину, он позволил себе перевести дух. В маленькой конторе пахло спиртным, бездымным порохом и кровью. Носком ботинка он отшвырнул пистолет от скрюченных пальцев Монтгомери и с огромным облегчением почувствовал на своем плече руку Джино, которая отодвигала его в сторону.
– Пусти, старина. Дай войти.
Адреналин схлынул, ноги задрожали. Магоцци наблюдал, как Джино наклоняется, щупает горло Монтгомери и распрямляется.
– Кончено.
Когда они сделали три шага к Марти, у дверей под дождем уже собрались полдюжины полицейских с оружием наготове.
– Чисто? – прокричал один из них.
– Чисто! «Скорую» срочно сюда! – рявкнул в ответ Джино.
– Уже едет!
Джек разорвал спереди рубашку Марти, сорвал с себя свою собственную, крепко прижал к ране. Марти охнул, щурясь от боли.
– Господи, Джек, ты убить меня хочешь?
– Ничего, Марти. Все будет в порядке. Дырка маленькая, мы ее сейчас заткнем, а вот ты всю рубаху кровью перепачкал, глупая задница. Знаешь, как трудно кровь со льна отстирать?
Марти закрыл глаза и слегка улыбнулся, хоть выглядел плоховато.
– Джек, давай лучше я. – Магоцци положил ладони на руки Джека, дождался, когда он выдернет свои, прижал рубашку-поло, но не слишком сильно. Совершенно ясно, черт побери, что наружу вытекает не так много крови, потому что идет внутреннее кровотечение, а это очень плохо. Марти тяжело дышит, легкие и сердце борются с напором крови, в рубашку впитывается ярко-красная кровь – артериальная.
– Эй, Пульман! – Джино присел у его головы. – Открывай глаза, приятель. Даже не думай, будто мы сами рапорт будем писать, черт возьми.
– Джино… – шепнул Марти, но глаз не открыл. – Плохо дело?
Тот тяжело сглотнул, старясь сохранить беззаботный тон.
– Шутишь? По-твоему, пуля в грудь – это семечки? Как я понимаю, с месяц пролежишь на спине, писая в утку. Будь я проклят, зачем позволил сосунку тебя подстрелить?
– Он в меня стрелял, – выдавил Джек, сцепив руки так крепко, что они побелели, чтобы не прикоснуться к Марти, не причинить ему боль. Он очень быстро дышал, быстро говорил, быстро моргал, стараясь удерживать руки на месте. – Он в меня стрелял, черт возьми, а Марти наперерез бросился, дурак, идиот, сукин сын, подставился под пулю, хотя это я виноват, во всем я виноват, Марти, проклятье, зачем ты это сделал, какого дьявола вечно геройствуешь…
Марти поднял руку, схватил его за запястье, перекатил голову, открыл глаза, посмотрел на него:
– Я не герой, Джек. Я такой же, как Мори. Запомни…
– Бред собачий…
Марти сильнее сжал его руку, и ему это дорого стоило. Он с трудом вымолвил:
– Такой же, как Мори. И как остальные. Ты им все расскажи. Расскажи Магоцци и Джино про Эдди Старра. Пусть закроют дело. – Тут он улыбнулся. – Все это время ты был единственным хорошим парнем, Джек. Лучше всех нас. Это ты герой.
Джек прижался лбом к его голове и заплакал.
Джино поднялся, хмурясь и прокашливаясь.
– Пойду посмотрю, где там чертова «скорая», – пробурчал он, гордясь, что голос лишь чуточку дрогнул.
Повернувшись к двери, увидел целое море синих форменных костюмов. Полицейские в молчаливом карауле стояли под дождем с суровыми лицами, стиснутыми губами, кое-кто тер глаза, как будто просто так. Среди них проталкивалась Лили Гилберт, маленький старый бульдозер, с прилипшими к голове седыми намокшими волосами, с залитыми дождем стеклами очков, с прямыми плечами, по которым хлестали струи. Люди расступились, пропуская ее. Она шагнула прямо к лежавшему Марти и стоявшему на коленях Джеку, не бросив ни единого взгляда на тело Джеффа Монтгомери. Магоцци поднялся, отступил назад.
Ей пришлось подойти совсем близко, прежде чем Марти увидел ее. Почему-то возникли проблемы со зрением, хоть прострелена грудь.
– Ты, Лили?
– Кто еще? Я здесь, – подтвердила она, кладя ему на лоб костлявые старые пальцы, чувствуя смертный холод.
– Джек расскажет тебе кое-что, – шепнул он и облизнул губы, слыша вкус крови.
– Знаю. Послушаю. Успокойся теперь.
– Поздновато.
По щекам Джека лились слезы, капали с подбородка на голую грудь, стекали на дурацкое небольшое брюшко.
– Заткнись, Марти, заткнись, черт тебя побери! Все будет хорошо. Все будет хорошо, клянусь Богом…
Глаза Марти закрылись, он пытался что-то сказать, грудь с усилием поднялась и опала.
– Джек, – мягко сказала Лили. – Ничего не будет. Он умирает. Пусть скажет, что хочет.
Марти горько улыбнулся серовато-синими губами, но, когда снова открыл глаза, они были ясными, сосредоточенными и сверкающими.
– Боже, как я люблю тебя, Лили, – шепнул он. – Старался все правильно сделать.
Лили улыбнулась.
– Ты всегда старался все правильно сделать. Такой уж ты есть. Хороший человек. Хороший сын, Мартин, – прошептала она и увидела, как глаза его закрылись в последний раз.
Стоявший в нескольких шагах Магоцци отвернулся к стене, заметил отколовшуюся от стенной обшивки щепку, пристально уставился на нее. Он слышал рыдания Джека, всхлипывания полицейских у двери, слышал голос Джино, вопившего: «Где, черт побери, распроклятая „скорая“?» – и все это заглушали крепчавшие порывы ветра, шум дождя, с новой силой обрушившегося на мир.
Наконец он услышал сирены.
Медики трудились над Марти Пульманом целых пять минут, проделывая все те страшные вещи, которые проделывают с людьми, не желая их потерять, совершая необходимые процедуры, зная с первого взгляда о тщетности своих усилий, требующихся только стоящим вокруг полицейским и родственникам. Когда, наконец, медики, собрав инструменты и аппаратуру, поднялись, чтобы уйти, один из них, не стыдясь, всхлипнул. Миллион лет назад он боролся с Марти Пульманом на турнире штата и, проиграв, смеялся, поскольку положить на лопатки широкоплечего великана было все равно что побороть гориллу.
