Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
— Наверное, вы правы, — задумчиво повторил Николас уже в четвёртый раз за это утро.
И тут вновь пронзительно зазвонил телефон.
19 августа. Чуть позже
— Кто его включил? — простонал Николас.
— Я… — Милли удивлённо захлопала глазами. — Но что в этом такого? Смотрю, розетка выдернута, валяется на полу. Думала, вы случайно ногой зацепили…
Телефон продолжал надрываться.
— Зачем вы это сделали? — глаза Николаса начали наливаться кровью.
— Господи, да что я такого сделала? — испуганно пролепетала домработница. — Телефон должен работать, мало ли кто позвонит по делу? По важному…
— У меня нет никаких важных дел! — взорвался Николас. — К черту все дела! Мне совершенно ни к чему, чтобы сюда звонили! Кому я нужен, могут разыскать по мобильному!
— Так вы будете отвечать или нет?
Николас кинул на неё испепеляющий взгляд, немного подумал и решительно снял телефонную трубку.
— Алло, — сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Здравствуй, Ник, — тихо прошептал знакомый голос.
— Здравствуй, Дженни, — Николасу показалось, что он сейчас задохнётся.
— Я же просила не называть меня по имени…
— А мне наплевать. Трубка немного помолчала.
— Ты стал грубым, Ник. Я лишь…
— Что ты хотела? — грубо оборвал он её.
— Ты опять не приехал, — голос материализовался и обрёл пронизанную печалью плоть. — Наверное, я не буду больше верить тебе.
Внутри у Николаса все замерло, но он не произнёс ни слова.
— Я всегда старалась тебе доверять. Но на деле получается иначе. Многое из того, что ты обещал, просто не выполняется. Неужели ты совсем не изменился?
— Изменился, — глухо пробормотал он.
— Тогда почему ты не держишь своё обещание? Правда, Ник, я уже устала надеяться…
— Ты — не Дженни! — выпалил Николас и опять почувствовал приступ удушья.
— Почему? Кто тебе это сказал? Тот, кто нас с тобой слушает?
— Нас никто не слушает!
— Неправда. Нас слушают все. И никто. Они окружают нас повсюду, они — иные. Но сейчас это неважно. До нашей встречи остаётся не так много времени…
Николас почувствовал, что у него останавливается сердце.
— Но все равно, ты — это не Она, — сипло выдавил он.
— Разве ты не узнаешь мой голос? Неужели ты совсем забыл меня, Ник?
— Нет, — хрип стальными тисками сдавил горло. — Не забыл. Просто я для себя все давно решил и…
— Ты перестал быть добрым?
— Наверное, да. Я уже устал от доброты. Она все время выходит мне боком. Поэтому, давай больше не обсуждать эту тему. Скажи мне, что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты меня согрел…
— Это я уже слышал, — Николас раздражённо мотнул головой. — Я спрашиваю конкретно. Я знаю, что ты — не Дженни. Та Дженни для меня умерла. Тебе нужны деньги? Может быть, этот Дом? Говори прямо…
На другом конце провода послышались всхлипывания. Николас ощутил, как на шее, за воротом рубашки, выступили холодные капли.
— Почему ты так со мной поступаешь, Ник? Что я тебе сделала плохого?
— Плохого? — Николас наконец-то задохнулся от ярости. — Из-за тебя я чуть не погиб!
— Это была не я…
— Не ты? Тогда кто же? Твой двойник?
— Это была ТА, которая ХОТЕЛА это сделать.
Теперь Николас почувствовал, что капли пота появились на висках и щеках. В душе начало зарождаться отвратительное чувство, которого он опасался больше всего на свете.
Жалость.
В голове опять всё смешалось.
— Откуда ты звонишь?
— Это не очень хорошее место, — шёпот вновь приобрёл пространственный объем, его звуки начали отдаваться в ушах гулким эхом. — Здесь темно…
— Перестань! Ты можешь хоть раз поговорить по-человечески?
— Я так и разговариваю. В такое место, где я нахожусь, лучше не попадать.
— Ты звонишь из клиники?
— Нет.
— Тогда где же ты?
— Я — в самой глубине больной человеческой души.
Заныли зубы, и Николас крепко стиснул челюсти, чтобы не чувствовать боль.
— Ты можешь перестать говорить загадками?
— Что здесь загадочного? По-моему, я довольно понятно выражаюсь.
— Так что же ты хочешь, в конце концов?
— Чтобы ты меня согрел…
Николас отчаянно рубанул рукой воздух, оглянулся и растерянно посмотрел на Милли. Та, в свою очередь, беспомощно развела руками.
— Хорошо, Дженни, — он вытер пот со лба. — Я обещаю тебе сделать то, что ты просишь.
— Ты меня опять обманешь.
— Нет. Обещаю в последний раз.
— Когда?
— Сегодня вечером.
— А как же твой друг?
— Какой друг?
— Друг, который по ночам находится рядом с тобой.
Черт! Она знает всё!
Николас скрипнул зубами.
— Его больше здесь не будет.
— Ты говоришь правду? — Да.
— Хорошо. Я поверю тебе в последний раз.
В трубке послышались короткие гудки. Продолжая держать её в руке, Николас обернулся.
— Ну что? — шёпотом спросила Милли.
— Она придёт.
— Когда?
— Сегодня ночью. Надо позвонить детективу.
20 августа. Ночью
На ночь Николас выпил изрядное количество кофе, рассчитывая не заснуть, как можно дольше. Но всё-таки после полуночи сон его сморил.
Детектив не приехал, как он его и просил. Поэтому, когда Николас проваливался в распахивающуюся чёрную бездну, в голове мелькнула мысль: «Может, оно и к лучшему, что я один. Не нравится мне только, что я засыпаю…».
Через минуту он уже спал ровным, глубоким сном.
Проснулся Николас от внезапного, внутреннего толчка. Приоткрыв глаза, он увидел, что в кресле напротив кровати сидит человек.
«Спокойно, — подумал он. — Сейчас главное — не совершать резких движений. И не дать страху проникнуть в душу».
Глаза постепенно привыкали к темноте, и черты лица сидящего проступали все более отчётливо. Сомнений не оставалось — это была Дженни. Стройная, красивая, обнажённая, кутающаяся в полупрозрачный газовый шарф.
Девушка с картины.
Николас машинально перевёл взгляд на портрет. Центральной фигуры не было.
— Как Тебе это удаётся? — шёпотом спросил он.
— Что? — девушка с картины грациозно сменила позу, закинув ногу на ногу. — О чём ты говоришь, Ник?
— О картине, — Николас провёл ладонью по лбу. — Ты действительно с неё сходишь?
— Картина напоминает обо мне, — шёпот был лёгким, но в то же время таким безрадостным, что у Николаса защемило сердце. — Кроме неё у тебя больше ничего не осталось.
— Мне напоминает о Тебе этот Дом.
— Он не может этого делать. Ты сам говорил, что он только высасывает жизнь.
— Откуда Ты… Ах, да, извини, я совсем забыл, что Ты всё знаешь…
— Я знаю больше, чем ты думаешь, Ник. Самое главное, что я в курсе всех твоих потайных желаний.
— Каких?
— Вернуть меня.
Николас почувствовал, как правую ногу прихватывает судорога.
— Но ведь Ты уже вернулась!
— Нет. Теперь я могу сказать правду. Это — не я. Я — не настоящая Дженни. Та, настоящая Дженни, в самом деле, умерла.
Сердце превратилось в шар с острыми кровавыми шипами. На мгновение всё вокруг заполонила тьма, в которой мелькнули абстрактные красные фигуры.
— То есть, — во рту пересохло, язык отказывался повиноваться, — как это умерла?
— Очень просто. Ты сам Её умертвил. Ты желал этого, Ник, ты говорил, что для тебя Она больше не существует. Три недели ты ломал безумную комедию. Лишь для того, чтобы потешить своё самолюбие. Ты не изменился за эти годы, Ник. Ты так и остался эгоистом.
— Неправда! — Николаса бросило в жар. — Ты прекрасно знаешь, что всю жизнь я жил только ради Тебя! Я сделал для Тебя всё…
— И одновременно ничего, — перебила она. — Ты никогда не хотел понять Её.
— Я пытался, — Николас закусил нижнюю губу. Просто то, что Ты иногда хотела, шло вразрез с моими устоями…
— Именно этим ты мотивировал свои желания. На самом деле всё было иначе. Свои устои ты навязывал Ей сам. И Ей оставалось лишь соглашаться.
— Неправда, ты и так всегда соглашалась со мной!
— Не я, Она. Делала вид. Потому как не могла иначе. Думала, что рано или поздно ты сам все поймёшь.
— Получается, что я не понял?
— Получается, нет.
Девушка с картины умолкла. Закусив губу, Николас обдумывал услышанное. Что-то не нравилось ему в разговоре, что-то было не так.
Только вот что?
— Значит, — пробормотал он, — я всё-таки был прав… Ты — не Дженни…
— Ну конечно, нет, — она с улыбкой кивнула. — Я же только что сказала, что я — Дженни — два. Девушка с картины. А та, НАСТОЯЩАЯ Дженни умерла.
— Нет, она жива!
— А кому это известно? Сейчас Она существует под вымышленным именем. Ты сам сделал так, чтобы Её не стало.
