Замерзшее мгновение - Седер Камилла
— Когда я пришла к ним в первый раз, Улоф еще лежал в утробе матери, а Сусси было года три-четыре, — начала Биргитта Сундин после того, как они забрали дела из архивного шкафа Евы Абрахамссон и положили на столе между собой.
— Они тогда недавно переехали. Вообще они откуда-то с севера, потом переезжали с места на место в окрестностях Стокгольма. В Гётеборге оказались, сбежав из Стокгольма в процессе расследования…
— Какого? Простите, что перебиваю. Какого расследования?
— Социальная служба обязана следить, чтобы дети и подростки росли в хороших, комфортных условиях. Если социальной службе становится известно, что это не так — например, поступает соответствующее заявление, — то мы обязаны начать расследование. Вам, как полицейскому, это должно быть известно.
Она покосилась на Телля. Он не был уверен, что это вопрос.
— Это не совсем моя область, — коротко ответил он и попросил ее продолжать. — Вы могли бы что-то рассказать о матери и отце?
Она просмотрела листки из дела, в котором было задокументировано растущее вмешательство социальной службы, и положила рядом толстую стопку листов с описанием принятых мер. Вместе они составляли своего рода дневник, который ответственный секретарь социальной службы вел по контактам с семьей.
— Чтобы память не подвела, — сказала она и стала вроде бы беспорядочно перелистывать записи. Многие из них были подписаны ее собственными инициалами. Она сложила страницы вместе и лихорадочно потерла кожу под краем очков. Под глазами появилось раздражение.
— Ну… как бы это точнее выразиться… Два индивидуалиста каждый со своими пагубными привычками, встречаются и заводят детей. Это если говорить цинично.
Она криво улыбнулась, но тут же вновь посерьезнела.
— На самом деле Сесилию Пильгрен легко было полюбить. Мне кажется, она имела врожденные способности, которые не смогла реализовать, — естественно, из-за собственного неустроенного детства. Но так, пожалуй, всегда и бывает. Со временем стало ясно, что у нее просто-напросто не было хороших примеров для подражания. Тянулась только к мужчинам с проблемами… вы понимаете. У Магнуса была тяжелая форма зависимости. Агрессивный тип, бил и Сесилию, и детей, когда у него случались приступы. В глубине души он, пожалуй, тоже желал своим детям только добра, ведь этого все хотят, и когда бывал трезв, с ним можно было говорить. Агрессивный фасад скрывал глубоко запрятанную добрую душу.
На мгновение ее взгляд стал отсутствующим, но она тряхнула головой и снова начала листать дело.
— Но я отвлеклась. Как я уже сказала, на эту семью поступило несколько заявлений из тех мест, где они жили раньше… После нескольких неудачных попыток со стороны социальной службы… они сбежали. Если я правильно помню, они жили в Сульне. Да, точно, они переехали оттуда.
— Неудачных попыток?
Телль хмуро рассматривал дела. Они были толстые, как телефонные каталоги, наполненные заключениями различных специалистов: врачей, учителей, воспитателей детских садов. Список можно было продолжить, но общим являлась сильная озабоченность условиями, в которых находятся дома дети Пильгрен.
— Прежде чем мы производим такое радикальное вмешательство в жизнь семьи, как взятие под опеку, то есть передача детей приемным родителям, согласно закону социальная служба должна сначала испробовать все другие методы поддержки.
— Например?
— Например, различные формы помощи дома. Магнус начал проходить курс лечения от своей зависимости, но не закончил его. Сесилии тоже предлагали помощь.
— Но, насколько я понимаю, из этого ничего не вышло, — догадался Телль.
— Именно. Прежде всего, что Сесилия пряталась, но для мамы в ее положении в этом нет ничего необычного. Это и странно, и объяснимо.
— Что вы имеете в виду?
— Вы должны понять, что хотя все эти формы помощи направлены на поддержку родителей в их родительских обязанностях, это все равно некий нож, приставленный к горлу. Если они отвергают помощь и пытаются справиться сами, проявляя добрую волю, дело все равно может закончиться опекой.
— То есть поддержка добровольная, но у них нет выбора?
— Точно. Поэтому такие родители редко настроены позитивно к мерам социальной службы, если вы понимаете, о чем я говорю. Это касалось и Сесилии. Отстраненность в сочетании с плохо организованной и беспорядочной жизнью привела к тому, что ей так и не удалось выполнить свою часть… договора, скажем так. Как вам известно, все закончилось передачей детей в приемную семью, и наверняка то же самое случилось бы и в Сульне, если бы они не переехали оттуда.
— Почему же вы сразу не исполнили намерение тамошней социальной службы? Они ведь, наверное, уже вынесли свое заключение?
Сундин улыбнулась чуть снисходительно, но признала, что в словах Телля есть доля истины.
— В принципе так и должно быть. Но во многих случаях практика не следует принципу. Нередко случается, что эти… мультипроблемные семьи, назовем их так, начинают систематически переезжать из одного муниципалитета в другой, как только их «припекает», если вы понимаете, о чем я. И зачастую они сами думают, что заживут по-новому на новом месте и все наладится, если только они уедут от старого дерьма. Наверняка так и получается, по крайней мере на какое-то время, пока семья снова не начинает трещать по швам и на нее не обращает внимание следующая социальная служба.
— Или же на новом месте все действительно становится по-другому, — вдруг вставил Телль, удивившись своему нежданному и отчаянному оптимизму.
— Гм, да. Хочется в это верить, — многозначительно ответила Сундин.
Телль решил больше не высовываться.
— Вы хотите сказать, что информация о проблемных семьях не передается автоматически в другой муниципалитет?
— Именно.
— Иначе говоря, на практике дети из этих семей могут пройти через ад сколько угодно раз, и никто не будет этим заниматься только потому, что семья переезжает и дело закрывается.
— На практике выходит так.
Какое-то время они молча размышляли над этим.
— Это бессмысленно, — наконец произнес Телль. — Я говорю о способности человека изменить свою жизнь или о праве сделать это, не будучи осужденным заранее, на основе предыдущих неудач.
Он снова подумал о Лизе Йонссон.
— Я имею в виду неприкосновенность личности и все такое.
Биргитта Сундин медленно покачала головой.
— Несмотря ни на что, мы превыше всего должны ставить интересы ребенка, но, как в любой большой организации, люди иногда оказываются между стульями. Ну так вот. Я встретилась с ними впервые после того, как они прожил здесь несколько месяцев… подождите, сейчас проверю по записям в журнале, правильно ли помню. К нам поступил заявление от соседей, что в их квартире, простите, черт знает что творится. Вскоре после этого Магнус так сильно избил Сесилию, что та оказалась в больнице. Потом она ка кое-то время жила в кризисном женском центре вместе Сусси. Сесилия подала на Магнуса заявление в полицию, потом забрала его.
Телль кивнул. Ситуация была ему знакома.
— Если вкратце, то мы сделали все от нас зависящее, чтобы мотивировать Сесилию принять нашу помощь. Они Магнусом разъехались незадолго до родов. Я помню, что тот да мне это показалось шагом в правильном направлении. Будучи беременной, она сильно сократила употребление амфетамина — вот здесь есть довольно позитивное заключение из исследовательского центра, где она находилась в время беременности.
Она показала Теллю кипу пожелтевших машинописны страниц с логотипом «Исследовательский центр Хестевикена».
— Если женщины, страдающие от зависимости, когда либо и могут собраться и положить конец наркотикам, та это во время беременности, поэтому исчезновение Магнуса я расценила как новый шанс для Сесилии.
Она вытащила пачку леденцов для горла из верхнего ящика стола.
— К сожалению, зачастую в подобных семьях мы уже на ранней стадии перестаем принимать отца в расчет, — сказала она, стараясь не выглядеть при этом виноватой. Мы пытались и так и сяк, но когда Улоф родился, уровень злоупотребления у Сесилии опять повысился и она потеряла контроль над Сусси, — видите, я отметила здесь, что она перестала водить ее в садик и прекратила все контакты и с социальной службой, и с дошкольным учреждением. Если я правильно помню, Улофу едва исполнилось полгода, когда Сусси взяли на попечение.
