Поль Андреота - Очищение огнем (тематическая антология)
— Не совсем понимаю, при чем здесь ваша дочь. Или же я сам, — признался он.
Подавляя нервозность, она сжала пальцы в кулаки.
— Когда вы были женаты на Роксанне, не встречался ли вам молодой человек в черной шляпе дерби?
В его глазах действительно мелькнула искорка понимания, или ей это показалось?
— Боюсь, нет. А почему вы о этом спрашиваете?
— Потому что этот человек — кем бы он ни был — как-то связан с моим мужем и Роксанной и…
Боже, он думает, что я сошла с ума! Наверняка думает!
— Вы не замечали за Роксанной каких-либо странностей? Какой-то скрытности или — хитрости?
Теперь голубые глаза похолодели, а лицо стало почти отчужденным.
— Извините, миссис Кларксон, но пожалуй, я не смогу быть вам полезен.
— Я понимаю, что не имею права спрашивать у вас о подобных вещах, но я должна знать! Ведь могли же вы заметить хоть что-нибудь!
Он встал.
— Кажется, дальнейший разговор не пойдет нам на пользу.
— Роксанна и Дункан… не были сатанистами? — вырвалось у нее.
С минуту, он пристально смотрел на нее, затем щелкнул кнопкой интеркома.
— Миссис Дэйли? Миссис Кларксон нас покидает.
— Да, мистер де Ланкрэ.
Пола поднялась, чувствуя себя крайне неловко.
— Извините, — попросила она. — Знаю, о чем вы могли подумать, но мне необходимо было это сделать.
Он промолчал. Пытаясь казаться спокойной, она подошла к двери и секретарша распахнула ее. Пола обернулась.
— Благодарю за потраченное время, — мягко сказала она.
И вышла из комнаты…
Внизу, на Пайн-стрит сновали толпы клерков, маклеров и прочих служащих, спешащих после завтрака в свои конторки. Протискиваясь через толпу, она, сгорая от стыда, переживала случившееся. «И как это я осмелилась? — думала она. — Все же считаю себя настоящей леди и вдруг врываюсь в чужую контору и допытываюсь у абсолютно незнакомого человека, не сатанистка ли, случаем, его бывшая жена!»
Она столкнулась с человеком в черной дерби. И в ужасе оглянулась. Тот оказался пожилым банкиром с белой гвоздикой в петлице.
Торопливо извинившись, она заспешила прочь. Подавляя рвущийся из груди крик, она бросилась к ближайшей станции подземки.
* * *Теперь Пола редко видела Майлза.
Когда она приходила домой после работы, он занимался наверху. Она заглядывала к нему, здоровалась и отправлялась на кухню готовить ужин. Иногда они ели вместе, но чаще он продолжал заниматься, пока она не поужинает. Затем она спускалась вниз, а он ел в одиночестве и возвращался к инструменту. Пола лежала на постели, уставясь в потолок и пытаясь читать «Признания Нэта Тэрнера», а наверху раскатисто гремел рояль, лишая ее покоя и заставляя ненавидеть музыку. В десять часов он прекращал занятия, и она притворялась спящей, чтобы не пришлось с ним разговаривать. Иногда он «будил» ее для любви и она смирялась, но нежности уже не было — лишь холодность и удовлетворение потребности. Она стыдилась этой, все еще присутствующей потребности, потому что всегда считала физические и духовные качества Майлза одним целым, а сексуальное влечение — гранью этого целого. Ее смущало, что желание в ней не угасло, несмотря на подозрения о возможном изменении или даже смерти личности любимого ею человека.
Ее уже не трогала его карьера пианиста. Интерес угас вместе со смертью Эбби. Пола едва помнила, что до дебюта оставались считанные дни. Но знала, что каждый вечер Майлзу обязательно звонит Филип Розен. Часто звонила и Роксанна. Несмотря на ее вежливость, чувствовалось, что ей не терпится поговорить с Майлзом. Пола протягивала ему трубку и вновь ложилась в постель, недоумевая: ревность ее к Роксанне уже притупилась и перешла в слабую ноющую боль. Наверно, она уже смирилась со своим положением.
А может быть — и это хуже — ей уже все равно.
Глава 3
Дебют Майлза не собрал полного зала в Карнеги, но для концерта неизвестного пианиста слушателей вполне хватало и, благодаря Роксанне, публика была светской. Даже погода смягчилась и предоставила ароматный весенний вечер. Вылезая из такси у прекрасного заново отделанного здания. Пола попыталась настроиться на какие-то переживания и пробудить в себе волнение, достойное столь важного в ее жизни события. Но так ничего и не почувствовала.
Она прошла за кулисы, в заполненную цветами артистическую комнату Майлза, где находились и присланные ею цветы. Там же была и Роксанна, поразительно эффектная в бледно-желтом платье от Мэйнбохера. Она поцеловала Полу и похвалила ее белое платье, сделав вид, что не видела его раньше. Пола подыграла ей, выказывая радость от встречи, а затем поцеловала Майлза, Тот выглядел совершенно спокойным и был очень симпатичен в новом фраке. В нем есть определенный стиль, решила Пола. И у него появилась уверенность в себе, которой не было раньше или это заурядная наглость?
— Не похоже, чтобы ты нервничал, — заметила она, не находя более интимных слов для ставшего почти чужим для нее человека.
— Не совсем так. У меня потеют ладони. Но почти не колотит, чего я вовсе не ожидал…
— Перед выступлением все нервничают, — сказала Роксанна. — Так было и с отцом. Это придает особое волнение концерту.
Вошел Филип Розен.
— Майлз будет великолепен, — произнес менеджер. — Он уложит их нокаутом.
— Пришли нужные люди, — добавила Роксанна. — Они разнесут событие по Нью-Йорку и завтра утром станет известно, что произошло нечто замечательное.
Пола чувствовала, что все трое ждут ее ухода; пожелав Майлзу удачи, она покинула комнату и прошла на свое место в пятом ряду.
Белый элегантный зал с его темно-красными сиденьями кресел был ярко освещен, а на сцене в молчаливом ожидании стоял огромный концертный рояль. Как и тысячи раз до этого, он готов был распять или же осыпать почестями очередного питающего надежды пианиста. Пола заметила Гарольда Шонберга из «Тайме», затем Сиднея Рэймонта, а рядом с ним — Агату Ренфру, похожую на стареющую сивиллу. В четвертом за ними ряду сидела принцесса Андраши, которую сопровождал высокий тощий мужчина с рыжей бородой. Роксанна была права, подумала Пола, подмечая в толпе известные лица. Здесь вся знать. С точки зрения рекламы — если Майлз не провалится — подобная публика стоила миллиона долларов. Но конечно, он не провалится. Это знают и Роксанна, и Майлз, и Филип Розен. И конечно, он не нервничает. Ведь он играл в Карнеги холле десятки раз.
Она глянула на отпечатанную программу: гольдберговские вариации Баха. Ни один новичок не осмелился бы начать со столь длинного и сложного произведения. Затем соната для фортепьяно — кто совладает с ней после вариаций, кроме пианиста-ветерана? Затем andante spianto и полонез Шопена… После антракта последуют вариации на тему Паганини Брамса, «Лиль Жуайе» и «Маски» Дебюсси, а вместо финала — «Мефисто-вальс»… Довольно сложная программа. Фактически, программа Дункана Эли.
В ту минуту, как свет в зале начал гаснуть, к ней наклонился Уильям де Ланкрэ.
— Миссис Кларксон? — прошептал он.
Пола обернулась и увидела сидящего прямо за ней симпатичного маклера. На нем был строгий костюм, как и на большинстве мужчин из публики.
— Если уделите мне минутку в антракте, я хотел бы с вами поговорить.
Пола кивнула. Послышались аплодисменты, и она отвернулась, чтобы увидеть выходящего на сцену мужа. Тот уверенно поклонился и уселся за рояль. С полминуты длилось молчание, помогающее сосредоточить на себе внимание публики. И вот — он заиграл Баха…
* * *— Вы были правы: ваш муж в самом деле играет, как Дункан, — сказал Уильям де Ланкрэ во время антракта. Они устроились в уголке переполненного вестибюля. Позади курили и оживленно обсуждали концерт зрители. Даже не обладая особым восприятием, можно было заметить по их реакции, что Майлз пользовался большим успехом.
Публика устроила ему овацию после мастерской интерпретации Бетховена, а яркий Шопен в едином восторженном порыве поднял людей на ноги.
— И ко всему прочему, у него прекрасная внешность! — делился впечатлениями некий элегантный юноша, а Пола в это время угощала сигаретой маклера.
— Секс, стиль и Шопен, — заметила она, выдыхая дым. — Боюсь, Майлз обречен на успех.
— Кажется, вы не очень рады.
— Нет, рада, — пожала плечами Пола. — Но для меня это вовсе не сюрприз.
— Почему?
— Вы не поверите, если я вам отвечу, де Ланкрэ.
— Пожалуйста, зовите меня Биллом. Но меня крайне интересует ваше объяснение.
Она бросила на него скептический взгляд.
— Я не хочу попадать впросак дважды… Он помолчал.
— Насчет той встречи: именно о ней я и хотел с вами поговорить. Кажется, я обошелся с вами грубо.
— И правильно сделали. Мне не следовало лезть в чужие дела со своими расспросами.
