Поль Андреота - Очищение огнем (тематическая антология)
Де Ланкрэ помолчал и отпил из бокала. Затем продолжал:
— Днем ее тело обнаружили в рощице, рядом с верхней площадкой спуска. Вы слышали про отпечатки лап на снегу?
— Да. И о следах ног вокруг тела. По-вашему, они принадлежали виденному вами человеку?
Билл поколебался.
— Возможно. Это бессмыслица, но все же я считаю, что он как-то связан с гибелью Оливии. Я не говорю, что он непременно убил ее. Ведь причиной смерти оказалось животное.
— В то время у Дункана не было собаки, похожей на Робина?
— Да, он всегда держал черных лабрадоров и всегда называл их «Робин».
— Вы не думаете, что его пес мог перегрызть ей горло?
— Нет, — покачал головой Билл, — он оставил собаку в Нью — Йорке.
— А может, то была собака, которую нашли в поселке? Та, что болела бешенством? Билл нахмурился.
— Пожалуй, да.
— Почему «пожалуй»?
— Вообще-то, я видел ту собаку перед тем, как ее пристрелили. С год назад она попала левой лапой в капкан и с тех пор сильно хромала. Я видел следы той собаки, которая убила Оливию и, хотя я не специалист, но мне не показалось, что она хромала. По снегу видно было, что отпечатки задних лап были на одинаковой глубине.
Официант принес заказ, и они принялись за еду. Пола не чувствовала голода, но для приличия поковырялась в курином салате.
— После смерти своей матери Роксанна почему-то изменилась, — продолжал Билл. — Она начала отдаляться от меня, вначале почти не заметно, и я едва чувствовал, что это происходит. Но так оно и было.
— Я понимаю вашу мысль, — согласилась Пола. — То же самое происходило с Майлзом, причем настолько постепенно, что я опомнилась лишь увидев в нем кого-то чужого!
Билл кивнул.
— Роксанна стала часто посещать отца. Наша квартира находилась в нескольких кварталах от его особняка и Роксанна ходила туда днем. Примерно с месяц я даже не подозревал, что это происходит, потому что, работая в конторе, редко звонил ей днем. Но однажды я простудился и пришел домой рано. Ее не было, а вернувшись, она сказала, что была у Дункана. Роксанна стала скрытной и отчужденной, Затем она забеременела.
— Вы планировали ребенка?
— Нет, но я обрадовался, решил, что ребенок нас сблизит. Но этого не случилось; оказалось, что у мальчика врожденное слабоумие.
Глядя на Билла, Пола почувствовала сострадание.
— Роксанна заболела и едва не сошла с ума от горя, — добавил он. — Она во всем обвинила меня.
— Какая нелепость!
— И я решил так же. А позже понял, что это просто послужило ей поводом, чтобы избавиться от меня.
— Зачем?
— После смерти мальчика она переехала в Рено и начала оформлять развод. Я не опротестовал его… В тот вечер, когда она должна была уехать в Неваду — а перед этим она прожила у отца несколько дней, — я проходил мимо его особняка. Не знаю, к чему я это сделал, наверно, от одиночества и тоски по ней. Так вот: проходя по противоположной стороне улицы, я глянул на окно библиотеки на втором этаже. Оно светилось и я заметил голову Дункана — тот сидел за столом и разговаривал с кем-то, стоящим перед ним. Это был тот самый парень из Сент-Морица.
Оба недолго помолчали.
— И вы совершенно его не знаете?
— Да.
— А не помните, как он выглядел?
— Я не мог как следует разглядеть его с той стороны улицы. Но он был молод.
— Как странно. Он и сейчас таков, хотя прошло уже двадцать лет.
— Может, он принимает витамины, хотя, я чертовски уверен, что тогда он этого не делал: он был ужасно бледным, с глубоко запавшими глазами. Не хотелось бы столкнуться с ним в темном переулке.
Де Ланкрэ занялся сэндвичем.
— Вот и все, что я могу сообщить о господине «Черная шляпа». А теперь, расскажите-ка, почему вы считаете Роксанну колдуньей?
— Сатанисткой.
— Ну хорошо, пусть так.
— Вам не кажется, что есть люди, способные убить кого-либо, загадывая желание? — поколебавшись, спросила Пола.
— Вовсе нет. Но лично мне это бы не помешало — на примете у меня несколько человек, с которыми я расправился бы немедленно.
— А я уверена, что это возможно, — тихо проговорила она. — Думаю, тот человек в шляпе, Роксанна, Дункан, Филип Розен, Ина Андраши, вся компания — образуют некую сатанинскую секту. И уверена, они практикуют черную магию.
Билл помолчал.
— С чего вы это взяли?
Пола рассказала. А закончив свой рассказ, добавила:
— Наверно, вы принимаете меня за сумасшедшую?
— Что ж, история довольно дикая. Но я не считаю вас безумной. Вы просто боитесь.
— Значит вы этому не верите?
— Тому, что Дункан сумел завладеть телом вашего мужа и тому, что у них с Роксанной есть некое магическое масло, с помощью которого они могут убивать людей?
— Да.
Он усмехнулся, приканчивая сэндвич.
— К сожалению, я весьма скептичен ко всему сверхъестественному.
— Я тоже! — воскликнула Пола. — Но чем еще можно это объяснить?
— Возможно, ничего подобного не случилось, и вы просто дали волю своим фантазиям. То, что мы видим во сие далеко не всегда отображает случившееся. Фактически наш сои является полным искажением реальности.
— Может, все это плод моего воображения, — помолчав, согласилась Пола. — Скорей всего, это вызвано шоком от потери Эбби…
— Почему бы вам не уехать на несколько дней? Пожалуй, все, что вам нужно — это отдых.
— Это не поможет. Вдобавок, я не знаю, куда мне уехать.
— В конце недели я еду на свою виллу в Коннектикут. Хотите присоединиться?
Она быстро глянула на него, и он улыбнулся.
— Нас будут опекать. Там живет пожилая пара, присматривающая за домом. Вы не поверите, насколько они респектабельны…
Это звучало заманчиво. Билл нравился ей, и это удивляло ее. Разговаривая с ним. Пола испытала спокойствие, которого у нее не было уже много недель.
Но она покачала головой, отвергая приглашение. Казалось, это обескуражило его.
— Но почему же «нет»?
— Когда-то я любила Майлза — прежнего Майлза — и хочу полюбить его снова. До тех пор, пока я не узнаю, реальность ли это или плод воображения… И вообще, поездка в Коннектикут не пойдет мне на пользу. Слишком смахивает на побег.
Он не настаивал. Когда официант начал убирать со стола, Билл заказал кофе.
— Позвольте еще два слова о Роксанне: я не рассказывал об этом никому, но в данном случае это может вам как-то помочь. Роксанна не колдунья и не сатанистка. Но она очень неблагополучна.
— Что вы имеете в виду?
Он неторопливо потер губы пальцами, словно не желая выдавливать из себя мысли. Затем сказал:
— Видите ли, причиной ненависти Дункана ко мне было то, что он любил Роксанну.
— Собственную дочь? — пораженно спросила Пола.
— И любил безумно, — кивнул Билл, — В самом буквальном смысле.
— А она знала?
— Видимо, узнала после смерти матери, когда стала пропадать в особняке целыми днями.
— Но откуда ваши сведения?
— От нее. После рождения ребенка Роксанна рассказала мне правду: ребенок оказался слабоумным оттого, что его отцом был не я, а Дункан.
— Боже мой…
— А истинным поводом к разводу, — спокойно добавил он, — было то, что она полюбила другого мужчину.
— Дункана?
— Да.
Пола с отвращением вспомнила выражение глаз Роксанны в тот вечер, когда она впервые появилась в особняке — ту волнующую страсть, с которой та следила за отцом, играющим Шуберта.
— Если это правда, — медленно произнесла она, — то становится понятным, почему Дункан убил жену, или, по крайней мере, подстроил ее убийство.
— Чтобы заполучить Роксанну? Пола кивнула.
— Понятно и кое-что еще.
— Что же?
— То, что он собирается убить меня. По той же причине…
* * *Когда она вернулась домой, Майлз, сидя в постели и попивая кофе, решал кроссворд в «Таймсе». На нем были лишь пижамные брюки.
— Где ты была? Она сняла пальто.
— Заходила в ресторан «Саттера» пообедать.
— Остерегайся потолстеть от их выпечки. Он казался необычно добрым и веселым и напоминал старого Майлза больше, чем когда-либо. Он хлопнул ладонью по постели рядом.
— Полезай сюда и поцелуй самого модного пианиста в Нью-Йорке.
Она стояла в дверях их маленькой спальни, большую часть которой занимала огромная кровать.
— В начале я хочу чашку чаю.
— Я принесу ее тебе через минуту. Живо — поцелуй меня.
И он снова хлопнул по постели. Ей не хотелось входить в спальню и не хотелось, чтобы он к ней прикасался. Впрочем, пока она живет с ним в одном доме, избежать общения невозможно. Она вяло повесила пальто на спинку стула и присела на краешек постели.
— Я не могу до тебя дотянуться, — пожаловался он. — Подвинься-ка поближе, я не кусаюсь.
