Поль Андреота - Очищение огнем (тематическая антология)
А может, Дункан Эли ухитрился прожить дважды? Ночью Майлз поинтересовался, не считает ли она, что дебют следует отменить?
— Вовсе нет. Зачем?
— Я думал, что из-за Эбби…
— Отказ от выступления в Карнеги-холле не вернет ее…
Пола знала, что она охладела к мужу, но ничего не могла поделать. Он был обижен.
— Пола, ты все еще веришь тому, о чем говорила в больнице?
Отыскав свой старый антиникотинный мундштук, она воткнула в него очередную сигарету. Тяга к курению так и не оставила ее, а в нынешнем состоянии не находилось сил с ней бороться. Глубоко затянувшись, она выпустила дым через ноздри.
— Я уже сказала, что сожалею об этом.
— Знаю. Но ты ведешь себя так холодно…
— Возможно, но это получается непроизвольно.
— Но я действительно не понимаю, о чем ты говорила! «Масло» — что за масло? Как может масло кого-то убить? И — я же сказал тебе, что тот человек Билл Грэнджер. Спроси Филипа Розена, и он подтвердит.
— Я уже говорила, что верю тебе.
Они смотрели друг на друга, словно боксеры, медленно кружащие по рингу, в ожидании, что противник чуть раскроется… Ей хотелось протянуть к нему руку и восстановить контакт, но она не могла — потому что не верила ему.
Она не раскрывалась.
* * *— Пола, милая, что с вами обоими случилось? — спросила Жанет, когда они ожидали в аэропорте Кеннеди самолета на Форт-Лодердейл. Майлз отошел, чтобы зарегистрировать ее билет.
— Насколько мне известно, ничего, — тупо ответила Пола, закуривая очередную сигарету. Вернувшись к вредной привычке, она обнаружила, что теперь курит больше, чем когда-либо.
— Он говорит, будто ты подозреваешь его в какой-то причастности к болезни Эбби.
— Я уже говорила, что не думаю этого. Если он не верит — моей вины здесь нет.
— Но милая, за то время, пока я была с вами, вы едва обменялись парой слов. А раньше вы были так счастливы вместе… и я знаю, что Майлз очень из-за этого переживает.
— Откуда вы это знаете?
— Он мне рассказал. Вдобавок, я знаю собственного сына. И вижу, когда тот переживает.
Внезапно туман, окутывающий мозг Полы, рассеялся. Ну конечно, она видит! Она — его мать, собственная плоть и кровь! И должна знать…
Глянув в сторону бюро регистрации, она нашла Майлза в очереди с билетом Жанет и повернулась к свекрови.
— Жанет, вы не заметили, что Майлз изменился?
— Изменился? Я сказала, что его расстраивает твое отношение…
— Нет, я имею в виду его привычки. Касающиеся его…личности. Он не кажется несколько другим! Жанет на секунду сомкнула веки.
— Вообще-то, да.
— В чем?
— Он вновь собирается стать пианистом. Впрочем, я всегда полагала, что ему следовало стать музыкантом. Не стоило обращать внимания на те неважные отзывы…
— Я не о том. Не кажется ли, что он каким-то образом стал совсем другим!
— Милая, я не понимаю о чем ты говоришь.
— Знаю, — вздохнула Пола. — Не уверена, что сама понимаю, о чем говорю…
Жанет бросила на нее любопытный взгляд.
— Ты просто расстроена, это естественно. Знаешь, неплохо было бы навестить врача. Я имею в виду психиатра. Они чудесно лечат депрессии… Когда умер мой второй муж, мне казалось, будто вселенная пришла к концу. Но после нескольких сеансов у доктора Арнхейма, я словно вновь родилась. Хочешь, я дам тебе его координаты? Он все еще практикует по старому адресу, на Сентрал Парк Уэст.
— Спасибо, нет. Мне не нужен психиатр. По крайней мере сейчас.
Потушив сигарету, она наблюдала, как Майлз идет к ним через зал ожидания.
— До твоей посадки пятнадцать минут, — заметил он матери. — Ты приняла успокоительное? Жанет кивнула.
— За пятнадцать минут я успею выпить двойной скоч это успокоит меня по-настоящему. И они направились в бар.
Глава 2
Теперь жизнь казалась ей пустой.
Она вернулась в «Бич Бам», пытаясь загрузить себя работой, но ее не интересовала торговля купальными костюмами. Ее преследовали призраки дочери и странного человека в черной шляпе. Мысли, что приснившееся было правдой, и все, случившееся той ночью проникло в ее спящий мозг, исказившись в символах сна, не покидали ее. Но как это доказать? Засыпая, она пыталась восстановить сон в памяти, концентрируясь на странном полуразрушенном доме. Она ясно помнила его: зияющие дыры в крыше, продранные шторы, разбитые оконные стекла, латунная кровать посреди огромной комнаты… Но странно — чем больше она старалась вызвать сон в памяти, тем бесчувственнее засыпала.
Потом она кое-что придумала: вытащив из стопки журналов «Таймс-санди», перечитала статью, написанную Майлзом о Дункане Эли… Муж Роксанны, Уильям де Ланкрэ. Возможно, причиной их развода был слабоумный ребенок, о котором рассказала Роксанна. Но может, и нечто иное — то, что «откроет окно» для Полы. Она решила попытаться встретиться с ним.
Позвонив в маклерскую фирму «Де Ланкрэ, Риэрдон и Лорд», попросила де Ланкрэ к телефону. Назвавшись подругой его бывшей жены, она сказала, что хотела бы поговорить с ним по «личному вопросу». Ей казалось, что он мог подумать, будто ей от него что-то нужно, например, деньги. Но что бы Ланкрэ ни думал, манеры его были скрупулезно вежливыми. Он осведомился, устраивает ли ее встреча в два часа назавтра. Она согласилась.
Офисы «Ланкрэ, Риэрдона и Лорда» находились на Пайн-стрит, через полквартала от Уолл-стрит и занимали шестой, седьмой и восьмой этажи старого здания. Грязноватый фасад начала века придавал ему солидность и цельность, которых не хватало постройкам из металла и стекла. Пола нервно курила в приемной, пока в комнате не появилась секретарша, проводившая ее по коридору в большой, отделанный панелями кабинет с потертыми кожаными креслами и морскими гравюрами на стенах. Уильям де Ланкрэ встретил ее у двери, улыбнулся и пожал руку. Ему было чуть за сорок, хотя он легко мог сойти за тридцатилетнего. Он казался даже симпатичнее, чем на фотографии к статье Майлза — темные вьющиеся волосы и квадратное лицо с синими, как у Пола Ньюмена, глазами. На нем был консервативного покроя костюм от Бруксов, а дружеская манера общения казалась старомодной, но вполне гармонировала с гарвардским акцентом и галстуком нью-йоркского яхт-клуба. Он подвел ее к стоявшему перед столом креслу, и Пола заметила лежащие там и сям журналы «Парусный спорт» вперемешку с «Уолл-стрит джорнэл».
— Ваше имя кажется мне знакомым, — произнес он, усаживаясь за стол. — Это не вы написали статью о Дункане Эли в «Таймсе» за прошлый месяц?
— Ее написал мой муж.
— На мой взгляд, очень хорошая работа. Дункан был весьма необычным человеком. Вы когда-нибудь с ним встречались?
— Да. Примерно, за два месяца до его смерти, когда муж брал у него интервью для статьи.
С минуту оба помолчали. Он явно ожидал, пока она сообщит о цели своего появления. Пола отчаянно придумывала наилучшее вступление для «личного вопроса».
–..Мистер де Ланкрэ, — сказала она наконец, — придя к вам я чувствую себя несколько глупо. Но на прошлой неделе умерла моя дочь…
— Примите мои соболезнования, — прервал он сочувственно.
— Она внезапно заболела и через сутки скончалась. Врачи не уверены в том, что именно ее убило, но…
«Боже, — подумала она, — как же мне сформулировать, зачем я здесь?»
— Но мне кажется, что мой муж и ваша бывшая жена некоторым образом имеют к этому отношение.
Теперь дружелюбие и вежливость менеджера нью-йоркского яхт-клуба сменились истинным изумлением.
— Простите, миссис Кларксон, но я не совсем понимаю. Какое именно отношение?
Она беспомощно махнула рукой.
— Я не уверена. Поэтому и решила вас навестить. Я думала, что вы сможете о чем-то рассказать…
«Прекрати, — приказала она себе. — Ты начинаешь волноваться, а затем расплачешься и покажешься дурой. Успокойся. Будь рассудительной. Не позволяй ему принять тебя за глупую психопатку. Расскажи обо всем медленно и четко».
Так она и сделала. Рассказала ему о встрече с Дунканом, о перемене в Майлзе после смерти старика, о чудесной метаморфозе в его игре и его решении попробовать себя в концертной карьере.
— Концертная карьера? Как у Дункана?
— В точности, как у Дункана. Муж начинал пианистом, но не добился успехов. Дункан поощрил его попытку заняться карьерой музыканта вновь и даже завещал ему пятьдесят тысяч долларов в качестве помощи. А теперь Роксанна и Филип Розен устроили для него вечер-дебют в Карнеги-холле, в следующую субботу, и мне кажется, он добьется большого успеха.
Она смолкла. Ланкрэ сохранял вежливость, но она видела, что он сбит с толку.
— Не совсем понимаю, при чем здесь ваша дочь. Или же я сам, — признался он.
Подавляя нервозность, она сжала пальцы в кулаки.
