Дж. Лэнкфорд - Чёрная мадонна
Например, Джесс мог упасть с дерева и ушибиться достаточно сильно, чтобы началось внутреннее кровотечение. Однако, чтобы быть до конца уверенным, требуется более сильная доза. После чего достаточно, сделав Джессу подножку, проследить, как тот падает с лестницы или режется о кусок разбитого стекла.
Пока же коктейль других ингредиентов призван замаскировать действие антикоагулянта, чтобы доктор Росси не заметил ничего подозрительного. Впрочем, не похоже, что он что-то заподозрит. Потому что в первую очередь Феликс исследователь, а не врач. Пусть он компетентен в клинических исследованиях, но распознать хитроумный яд – это выше его талантов и знаний. В чем накануне вечером Льюистон имел возможность убедиться.
Как, однако, смешно, что Росси поверил, будто Мэгги Джонсон, глотнувшая приличную дозу диоксида калия, могла мирно уснуть и спать до сих пор. Похоже, Росси искренне верил, что мальчишка исцелил ее, пока Льюистон не указал ему на очевидный факт – его мать вовсе не пила жидкость для снятия кутикул. Это был лишь пустой пузырек, упавший на пол. Ее тело моментально извергло наружу весь яд. Извергнуть остальное помогли они вдвоем. Так что ее судороги – это обыкновенная истерия. Кровь на губах от того, что она случайно прикусила язык. Да, она потеряла сознание, но отнюдь не умерла. Они же в панике толком не прощупали ее слабый пульс. Так что никаких чудес не произошло, они просто не могли произойти на полу спальни со стенами персикового цвета. Неужели Феликс этого не понял?
Как только Сэм со своим чемоданом покинул пределы виллы, Льюистон ощутил одиночество. На протяжении десяти лет он проводил с Сэмом времени больше, чем кто-либо другой. Тем временем мальчишка спустился с дерева и направился к портичиолло. Он встал на берегу и поднес руки ко рту, как будто звал кого-то. На глазах у Льюистона к Джессу приплыли лебеди. Мальчик разделся и вошел к ним в воду, хотя в это время года та была довольно прохладной. Один лебедь позволил ему обнять себя за шею, и они поплыли вместе, как старые друзья. Впрочем, стоит птице поранить ребенка, как тот умрет.
Глядя на мальчика и лебедей, Льюистон почувствовал, как стена, которую он возвел вокруг себя, начинает рушиться. Его собственный сын когда-то был таким же добрым и отзывчивым. И как только он согласился отнять у этого ребенка жизнь? Ему хотелось бегом броситься к озеру, позвать мальчика, дать ему мефитон и полный шприц витамина К, и через двадцать четыре часа с Джессом снова будет все в порядке. Льюистон отошел от окна и вышел в коридор.
В комнате Мэгги Джонсон он увидел доктора Росси. Встав у двери, пронаблюдал за тем, как тот измерил у нее давление и пульс. Интересно, задумался Льюистон, какая она, эта Мэгги? Говорит ли она с безупречным акцентом Род-Айленда, как он сам? Слушает ли Моцарта и Брамса? В некотором роде они оба были добровольными пленниками. Он и его Моцарт, она и ее твердая вера в христианского бога, вместо какого-нибудь там Буку, или Маву-Лиза, или Нгаи. Когда-то, изучая народную медицину африканских племен, Чак заодно ознакомился с пантеоном местных богов. Ни он, ни Мэгги не смогли заново обрести то, что их предки потеряли несколько веков назад. Правда, похоже, в отличие от него, она не слишком переживала по этому поводу.
Бесполезные мысли. Совершенно пустые. Какая разница, какая она, эта Мэгги Джонсон? Какая разница, какой у нее замечательный сын? Льюистон никогда не пожертвует ради нее собственной женой, не обменяет жизнь своего сына на жизнь Джесса. Именно поэтому Браун отправил ему зеленый «Порше» и серебристый «Астон-Мартин». Пытаясь убить Сэма в пентхаусе Брауна, когда пришли бумаги о разводе, Льюистон продемонстрировал Брауну, что ради своей семьи он готов убить кого угодно.
Зазвонил телефон. Было слышно, как внизу Антонелла взяла трубку и крикнула Росси, чтобы тот ответил на звонок в комнате Мэгги. В это время доктор измерял женщине температуру цифровым термометром, который вставлялся в ухо. Росси поднял глаза, взглядом прося Льюистона занять его место, а сам тем временем направился к телефону. Не успел он снять трубку, как кровь отлила от его лица.
– О Боже! Когда? – спросил Феликс голосом, исполненным ужаса.
Льюистон убрал термометр. Температура оказалась нормальной. Мэгги Джонсон приоткрыла глаза. Они были прекрасны – карие, с зелеными крапинками. Льюистон заглянул в них и понял, что ей хочется одного – умереть.
– Боже, о Боже! Аделина, я возвращаюсь первым же рейсом. Скажи нашему адвокату, чтобы поставил в известность ФБР и этого чертова мэра. Пусть звонит в Белый дом! Не волнуйся, мы найдем ее. Я сдвину с места горы, обещаю тебе. Я не оставлю камня на камне! Мы ее обязательно найдем!
Льюистон тем временем нагнулся над Мэгги Джонсон и прошептал:
– Привет! Я доктор Льюистон.
Росси положил трубку. Глаза его заволокло безумием. Впрочем, он смог справиться с собой, и его взгляд упал на Мэгги.
– Ты проснулась. Слава богу! – Он сел рядом с ней на постель и нервным движением погладил ей волосы. – Как ты, Мэгги? Тебе лучше?
Она кивнула.
– Ну почему, скажи мне, ты решила это с собой сделать? – воскликнул он. – Неужели ты не знаешь, как мы все тебя любим? Как ты нужна нам? Ты необходима мне, Джессу… Как мы можем быть счастливы без тебя? То, что сделал с тобой Сэм, никак на тебе не отразилось. Ты не могла что-то сделать не так! – С этими словами он заглянул в ее безжизненные глаза.
Льюистон же подумал, что его коллега вряд ли понял, что творится в душе этой женщины.
– В чем дело, Феликс? – тихо произнесла Мэгги. – С кем ты разговаривал по телефону?
– Ни с кем. Ничего страшного. По крайней мере, тебе не стоит из-за этого переживать. – Он посмотрел на Льюистона, затем вновь на нее. – Дай нам пару минут, Мэгги. Мы скоро вернемся.
Они вышли в коридор и закрыли дверь. Феликс, крепко сжав кулаки, посмотрел сначала на чернокожего доктора, затем на дверь в комнату Мэгги. Затем снова на Льюистона. Затем снова на дверь.
– Скажите, вы не могли бы здесь остаться? У меня экстренная ситуация.
– Что случилось?
– Мою дочь похитили, – ответил Феликс сдавленным от ужаса голосом.
– Похитили?
– Да, ей всего восемь лет!
– О господи! – прошептал Льюистон. В душе шевельнулось дурное предчувствие. – И кто это сделал?
– Похититель оставил указания на тот счет, где оставить выкуп, и записку: «Смотри, не сорвись с обрыва». Что бы это значило? Кроме того, он даже разрешил обращаться в полицию. Почему? Я ничего не понимаю!
У Льюистона екнуло сердце. При желании он мог бы сказать Феликсу, что за выкупом никто не придет. Что деньги будут лежать нетронутыми, где бы он сам или полицейские их ни положили. Льюистон подумал про телефонный номер, по которому Сэм не звонил уже более двух суток, потому что был занят тем, что насиловал Мэгги Джонсон, а затем валялся без сознания в домике на берегу озера.
1888 мистер Браун.
Теомунд наверняка позвонил в отель «Флорида», где ему сказали, что Льюистон не ночевал у себя в номере. Уверенный в том, что врач на вилле, Браун одним ударом убрал из кадра Росси и отправил Льюистону послание, что ему делать дальше. Это в духе Брауна – неожиданно и хитроумно. Сам же он теперь должен сообщить Брауну, что его послание получено. Потому что в противном случае его доставят вновь, но будут использованы совсем другие способы. Браун может поручить кому-то еще убрать клона и для этого выберет стену, воду у пирса где-нибудь на Гудзоне или же основание мелового утеса в Нью-Джерси как последнее пристанище для серебристого «Астон-Мартина» или зеленого «Порше».
Услышав в коридоре шаги мальчика, поднимающегося по лестнице, Феликс понял, что свершилось самое худшее. Сам того не осознавая, он вместо Мэгги и Джесса выбрал Эриэл. И даже был готов оставить их на попечение постороннего человека. Он остановился и заключил в объятия мальчика, которого, можно сказать, произвел на свет.
– Как там моя мама? – спросил Джесс.
Феликс отвернулся.
– Джесс, мне нужно срочно уехать. Я вернусь как только смогу, но сначала я должен отвезти тебя и твою маму в Турин, в монастырь. Там вы временно поживете у монахинь. Кстати, Антонелла здесь?
– Пока нет. А маме уже лучше?
Феликс заставил себя улыбнуться.
– Да, ты можешь зайти к ней.
– Вы уверены, что это правильно? – шепнул ему на ухо Льюистон. – Вдруг она не хочет, чтобы он ее видел в таком состоянии…
– Послушайте, я знаю Мэгги, – ответил Феликс и кивком разрешил Джессу войти в комнату к матери. Увы, к великой его досаде, та тотчас вскрикнула:
– Не входи, Джесс! Я люблю тебя! Ti voglio bene, однако умоляю, не входи ко мне.
– Ti voglio bene, мама. Ti voglio tanto bene, – повторил Джесс и тихо закрыл дверь. Печальными карими глазами он посмотрел на доктора Льюистона, затем на Феликса. – Мы не хотим ни в какой монастырь. Доктор Льюистон, скажите… – по щеке мальчика скатилась слеза. – Доктор Льюистон, вы позаботитесь обо мне, если моя мама умрет?
