Роберт Ладлэм - Иллюзии «Скорпионов»
— Каким образом? Вы же оборвали телефон.
— Уверен, что здесь есть и другие телефоны...
— Есть еще один, в моей комнате на третьем этаже. Но если ты думаешь, что я вчера в таком состоянии смог добраться туда по лестнице, то, значит, я занимаюсь не своим делом и лучше мне было бы стать актером. Да в зачем мне это нужно? Я жду от тебя помощи.
— В твоих словах есть определенная логика... — Значит, нас просто выследили, когда мы пришли сюда. Кто бы это им был, он знал, что мы отыщем тебя, но так же прекрасно донимал, что нам нужен не ты, а тот, кто стоит за твоей спиной. — Ты понимаешь, что говоришь, а? — Холодные глаза Саймона уставились на Хоторна. — Из твоих слов получается, что я являюсь звеном в этой цепочке и могу быть следующим... в пулей во лбу!
— Эта мысль и мне пришла в голову.
— Ну так сделай же что-нибудь!
— А что ты предлагаешь? Кстати, после трех часов дня я буду занят другим делом и уеду отсюда.
— А меня бросишь одного в этой кровавой бане?
— Давай сделаем так, — сказал Тайрел, бросив взгляд на часы. — Сейчас пятнадцать минут седьмого, так что у нас есть почти девять часов, чтобы найти какой-то выход.
— Да ты ведь за десять минут можешь обеспечить мне защиту!
— Это не так-то легко. Тратить деньги налогоплательщиков на охрану мошенника, бывшего пилота американской армия, который к тому же является владельцем публичного дома? Подумай о слушаниях в конгрессе!
— А ты подумай о моей жизни!
— Вчера вечером ты предлагал мне нажать на курок...
— Да я был пьян! Больно уж ты правильный, разве тебе никогда не приходилось осознавать, что дела идут совсем не так, как тебе хотелось бы?
— Я это переживу. Ладно, у нас есть еще девять часов, так что начинай думать. И чем серьезнее ты будешь думать, тем больше вероятность того, что я обеспечу тебе защиту... Каким образом они впервые наняли тебя?
— Черт возьми, это было так давно, мне трудно вспомнить...
— Постарайся вспомнить!
— Большой такой парень, вроде тебя, но волосы седые, одет первоклассно, лицо симпатичное... Знаешь, он как будто сошел с картинки рекламы одежды для мужчин. Он пришел ко мне и сказал, что вся эта дерьмовая история будет изъята из моего досье, если я буду выполнять его приказы.
— И ты выполнял?
— Конечно, а почему бы и нет? Сначала я перевозил кубинские сигары — ты можешь в это поверить? Потом настала очередь водонепроницаемых коробок, которые сбрасывали на парашютах на рыболовные отмели в сорока милях от островов Флорида-Кис.
— Наркотики, — утвердительно заметил Хоторн.
— Да уж, конечно, не сигары.
— И все-таки ты занимался этим?
— Позволь мне кое-что сказать тебе, коммандер. У меня есть двойняшки в Милуоки, которых я даже никогда не видел, но они мои. Я не торговал наркотиками, а когда сложил два и два и получил в результате четыре, то сказал им, что завязываю. И тогда этот пижон ясно дал мне понять, что правительство обрушится на меня, как топор мясника. И я продолжал выполнять их приказы, иначе бы очутился в Ливенворте. А уж тогда я не смог бы посылать деньги в Милуоки моим детям, которых никогда не видел.
— Очень уж ты сложный человек, господин пилот.
— Можешь и не говорить мне об этом. Я хочу выпить.
— Бар у тебя под рукой. Пей и думай дальше.
— Ладно, — сказал владелец публичного дома, наклоняясь к бару. — Раз в год или два, а то и три раза сюда приходит подозрительный сукин сын в пиджаке в галстуке и заказывает лучшую минетчицу.
— Минетчицу?
— Ну, которая берет в рот. Как тебе еще объяснить?
— И что?
— Он развлекается с девочкой, но не позволяет в себе прикасаться. Понимаешь, что я имею в виду?
— Это выше моего понимания.
— Он никогда не снимает одежду.
— Ну н что?
— Но это же неестественно. Настолько неестественно, что меня взяло любопытство и я приказал одной из девочек устроить ему «ракету»...
— "Ракету"?
— Она подсыпала ему в выпивку порошок, который вознес его в космос...
— Здорово.
— И угадай, что я обнаружил? У него в бумажнике была дюжина удостоверений, визитных карточек, членских клубных карточек. Он адвокат, настоящий высокопоставленный адвокат одной из этих богатых фирм в Вашингтоне.
— Ну и какой ты сделал вывод?
— Не знаю, но все это очень неестественно. Понимаешь, что я имею в виду?
— Не уверен.
— Такой человек, как он, мог бы получить все, что угодно, в публичных домах в центре города. Так почему же он приходит на окраину, тем более в такое место?
— Именно потому, что это окраина. Вполне понятно, что его здесь никто не узнает.
— Может, и так, а может, и нет. Девочки говорили мне, что он всегда задает вопросы. Типа: кто мои клиенты, кто из них похож на араба ила светлокожего африканца... Черт побери, да какое это имеет отношение к сексу?
— Думаешь, он связник?
— Опять ты про какого-то связника.
— Есть человек, который передает информацию, но совсем необязательно, что он знает, от кого и кому.
— Ты меня правильно понял.
— А смог бы ты опознать его? Это в том случае, если все его удостоверения просто липа.
— Конечно. Таких пижонов здесь не бывает. — Пилот налил себе полстакана канадского виски и выпил в несколько глотков. — Симилис симилибус курантор, — пробормотал он, закрыл глаза и рыгнул.
— Не понял?
— Это старая средневековая молитва. В переводе это значит похмелиться[3].
— Ладно, значит, мы имеем двух пижонов: человека, который нанял тебя, и адвоката из Вашингтона, который не снимает одежду в публичном доме. Как их зовут?
— Тот, который завербовал меня, назвался мистером Нептуном, но с тех пор я не видел его и не говорил с ним. А этого шпика-адвоката зовут Ингерсол, Дэвид Ингерсол, но все это может быть липой.
— Ладно, это мы проверим... Какое было твое последнее задание перед Гордой?
— Я зарабатывал на хлеб с маслом, вполне законно возил туристов...
— Я говорю о тайном гадании, — оборвал его Тайрел.
— Летал на гидроплане раз в неделю, а иногда и два раза на крошечный остров, который и на карте-то с трудом можно отыскать.
— Там есть бухта с небольшим причалом и дом на холме.
— Да! А откуда ты знаешь? — Его больше нет.
— Острова?
— Дома. Что ты возил туда? Или кого?
— Главным образом продукты. Много фруктов и овощей, свежее мясо... Те, кто там жил, не любили замороженных продуктов. Еще возил гостей, но вечером забирал назад, на ночь никто не оставался, кроме одной.
— Про кого ты говоришь?
— Никогда не слышал ее имени, довольно привлекательная женщина.
— Женщина?
— Да, француженка, испанка или итальянка, длинноногая, лет тридцати.
— Бажарат, — тихо прошептал Хоторн.
— Что ты сказал?
— Ничего. Когда ты видел ее последний раз? И где?
— Несколько дней назад я отвозил ее на остров, после того как забрал с Сен-Бартельми.
Тайрел судорожно заглотнул воздух, чувствуя, что задыхается. Но это же безумие!.. Доминик?
Глава 16
— Ты лжешь! — Хоторн схватил пилота за грязную рубашку, и тот выронил стакан, который ударился об пол и разлетелся на множество осколков. — Кто ты такой, черт бы тебя побрал! Сначала ты называешь моим именем проклятого убийцу, который летел в твоем самолете с Горды, а теперь говоришь, что моя подруга, очень близкая подруга, в есть та самая сумасшедшая сука, которую разыскивает половина стран мира! Ты проклятый лжец! Кто научил тебя так говорить?
— По какому поводу весь этот кошачий концерт? — Только что проснувшийся и ничего не понимающий Пул сел и опустил ноги на пол с шезлонга.
— Отстань от меня, ты, псих! — Пилот ухватился за бар, чтобы не упасть. — Ты в ботинках, а я нет, и здесь повсюду осколка стакана!
— Через десять секунд я ткну тебя в них мордой! Кто научил тебя так говорить?
— Да о чем ты, черт побери?
— Это снова Амстердам! Что ты знаешь об Амстердаме?
— Я никогда не был там... Отпусти меня!
— Какие волосы были у этой женщины с Сен-Бартельми, светлые или темные?
— Темные, я же сказал тебе, она итальянка или испанца...
— Какого она роста?
— На каблуках почти одного роста со мной, а во мне...
— Лицо... телосложение?
— Она была загорелой, похоже, солнечный загар...
— Во что была одета?
— Не помню...
— Думай!
— Это было что-то белое... платье или брючный костюм... что-то вроде такого делового костюма.
— Сукин сын, ты лжешь! — закричал Тайрел, прижимая пилота спиной к бару.
— Да зачем мне, черт возьми, это нужно?
— Он не лжет, Тай, — сказал Пул, — У него для этого кишка тонка.
— О Боже! — Хоторн бессильно опустил руки и повернулся спиной к обоим, бормоча:
— О Боже, Боже, о Боже! — Он медленно подошел к окну, выходящему на грязную мощеную улицу. Глаза его затуманились, из горла вместе со всхлипываниями вырывались слова:
— ...Саба, Париж, Сен-Бартельми — все это ложь. Амстердам, Амстердам!
