Карен Роуз - Во власти страха
Сет приподнял седые брови.
— Я не выдаю своих источников информации, — надменно ответил он, потом посерьезнел. — Почему ты не рассказала о проблемах в школе, Дженна? О вандализме в твоем кабинете. О воде в бензобаке. Об опоссуме. Мы же твоя семья. Почему ты нам ничего не рассказала?
Дженна опустила глаза.
— Не хотела вас тревожить.
— Поэтому и хранила все в себе, пока не взорвалась из-за мясного рулета Эллисон? — спросил он, в голосе слышалась усмешка, и губы Дженны растянулись в улыбке.
— Как стыдно! — призналась она. — Ты на самом деле вмешиваешься в мои дела, а Эллисон строит из себя командиршу, но мне не стоило выплескивать это вот так. Пап, мне очень жаль.
— Извинения приняты. — Он улыбнулся. — Но я не слышал извинений за мясной рулет.
— Я не могу извиняться за это с серьезным видом, — ответила Дженна, у нее на лице задрожала улыбка.
— Вернись, Дженна. У тебя есть семья, которая волнуется за тебя. — Он взял ее за подбородок и слегка приподнял, чтобы она увидела, что возле дома стоят и пристально смотрят на них Эллисон, Гарретт и Чарли.
Она направилась по дорожке к людям, которые были ей небезразличны. Они были ее семьей. Несмотря на все свои эксцентричные поступки и ужасную еду.
— Прости, Дженна, — извинилась Эллисон, и девушка почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются слезы. Эллисон тоже плакала.
— И ты прости, что назвала тебя командиршей, — сказала Дженна и крепко обняла Эллисон.
— А как насчет рулета? — поинтересовалась Чарли, и Дженна засмеялась.
— Шарлотта-Энн, замолчи, — хором сказали Дженна и Эллисон, обе рассмеялись, и впервые за несколько дней Дженна почувствовала умиротворение.
А потом, разумеется, в доме зазвонил телефон. Ответил Гарретт, на его лице было написано удивление.
— Да, она здесь. — Он прикрыл телефонную трубку рукой. — Дженна, это тебя. Отец Леон, он говорит, что это срочно.
Умиротворение тут же испарилось, когда она услышала просьбу отца Майка встретиться с ним в приходе.
Среда, 5 октября, 19.30
— Мы куда? — спросила Дженна, когда села в машину отца Леона и пристегнулась.
— Мимо Шотвелл-Кросинг, — ответил он, сворачивая с дороги, ведущей от домика приходского священника. — Там мы как раз и встретим Стивена с Брэдом.
— Давайте проясним ситуацию, — предложила Дженна, поднимая руку вверх. — Брэд убегает из дому, — она загнула один палец. — Поэтому Хелен звонит Стивену, который, слава Богу, соглашается бросить работу и приехать домой. — Она загнула второй палец.
— Значит, вы заметили пристрастие Стивена к работе, — сказал отец Майк, не отрываясь от дороги.
— Я заметила, что Стивен прячется от детей. Не знаю почему. — Дженна разглядывала профиль отца Майка, его непроницаемое лицо. — Вы ведь не расскажете, хотя и знаете.
— Нет.
Дженна вздохнула.
— Ладно. Рассуждаем дальше. Стивен бросается домой, но по дороге Хелен сообщает ему по телефону, что звонила бабушка Брэда по материнской линии и сказала, что мальчик у нее. — Она загнула третий палец.
— Пока все правильно.
— Стивен злится, удивляется и решает забрать сына и преподать ему урок. И не может придумать ничего лучше, чем заставить его участвовать в поисках пропавшей девочки. — Она загнула четвертый палец и нахмурилась. — И о чем только думал этот человек?
— О том, что Брэду пора повзрослеть и прекратить закатывать детские истерики, — ответил отец Майк.
— Отличный способ повзрослеть! — воскликнула Дженна, но прикусила язык. — Простите, святой отец. Я не верю, что поиски девушки, которая, вероятнее всего, уже мертва, — лучший способ помочь повзрослеть.
— В этом я с вами согласен, — заметил отец Майк, выводя машину на трассу.
— Подведем итоги. — Дженна загнула большой палец. — Хелен расстраивается и звонит вам. Она пытается дозвониться мне, полагая, что у меня есть волшебная палочка, которой я могу взмахнуть и повлиять на поступки Стивена. Но меня дома нет, и ей каким-то образом удается выяснить, где я. Мне хочется знать, как она меня нашла. И что заставило ее думать, что он прислушается к моим пожеланиям.
— Он — это Стивен или Брэд?
— И тот, и другой. Оба.
Отец Майк взглянул на пассажирку.
— Во время написания диссертации вас учили только считать?
Дженна улыбнулась.
— Меня многому учили, но, если честно, ничего из этого позже не пригодилось.
— Ваши родители, наверное, невероятно вами гордятся.
Дженна приподняла бровь.
— Если таким образом вы хотите разузнать о моем прошлом, не нужно заходить издалека. Я отвечу на все интересующие вас вопросы, если вы расскажете, как Хелен удалось меня найти.
Отец Майк улыбнулся.
— Разумно. Вы где выросли?
— В Мэриленде, округ Колумбия. Средний класс. Мой отец работал на правительство.
— Чем занимался?
— Не знаю.
Отец Майк удивленно взглянул на Дженну.
— Что значит — не знаю?
— То и значит — не знаю. Папа работал на министерство обороны. Он дал обет молчания или что-то в этом роде. Я знаю, в каком здании он работал, но это все.
— Какое, должно быть, интересное у вас было детство.
Дженна поджала губы.
— Можно и так сказать.
— А ваша мама?
Дженна задумалась над ответом. В конце концов, этот человек — священник.
— Она обет молчания не давала, — наконец произнесла она.
— Понятно, — протянул отец Майк. — Немного властная? Требовательная?
— Немного, — сухо ответила Дженна.
— Заставляла вас быть отличницей?
Дженне даже задумываться не пришлось. Она до сих пор слышала голос матери так же отчетливо, как голос отца Майка. Та требовала только отличных отметок, а когда дочь приносила домой идеальный табель, уверяла, что программа слишком легкая. Да, мама была требовательной и всегда недовольной.
— На выпускном в школе именно я произносила прощальную речь, в университете Дьюка входила в число лучших, в университете Мэриленда получила диплом с отличием, как и в университете Северной Каролины.
— А мама так никогда и не сказала, что гордится вами.
Дженне было досадно, что в горле у нее стоит ком. Она не любила вспоминать о маме, еще меньше хотелось вспоминать о том, что она так и не заслужила маминого одобрения.
— Нет.
— И вы были папиной дочкой?
— До носочков туфель.
— Таких начищенных, что можно было смотреться, как в зеркало.
Дженна печально улыбнулась.
— Если бы моя мама, пусть земля ей будет пухом, была жива, я могла бы поклясться, что вы знакомы с ней.
— Я повидал таких матерей, как она. И отцов тоже. А братья или сестры есть?
— О таковых мне неизвестно, — весело ответила Дженна. — Только одна я, старушка.
— Старушка, которая получает научные степени и дипломы, а потом идет преподавать в школу. — Отец Леон задумался. — Должен признать, что последнего решения я так и не понял.
Дженна пожала плечами.
— Никакого секрета нет. Я познакомилась с мужчиной, когда училась в аспирантуре в университете Северной Каролины. Влюбилась, обручилась. Мы вдвоем стали проводить исследования в области фармакологии. Потом он заболел и умер. Мне пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за ним, а потом я просто не захотела возвращаться к исследованиям. Все напоминало о нем. Моя лучшая подруга работает в старшей школе Рузвельта, там искали учителя химии. Раз, два — и готово! Теперь я учительница химии.
— Которая подвела важного игрока.
Дженна поджала губы.
— Да, это я.
— И которая пытается достучаться до толковых ребятишек, которые «завалили» химию.
Дженна смягчилась.
— Да, и это я.
— Что ж, по-моему, это и есть причина, по которой Хелен решила, что Брэд к вам прислушается. А почему она решила, что вас послушает Стивен, мне кажется, вы и сами знаете.
Дженна вспомнила лицо Стивена, когда он уходил вчера ночью, злой как черт. Одному Богу известно почему. Или духовнику Стивена. Она прищурилась.
— Похоже, вы знаете немало, — пробормотала она. — Вопрос в том, насколько много вам известно.
— Ничего, — ответил Майк, но Дженна заметила, как заиграли его желваки.
— Так я и подумала, — сказала Дженна и пожала плечами. — Так как же Хелен удалось найти меня?
— Вас было бы намного проще найти, имей вы сотовый телефон, — заметил отец Майк.
— Не увиливайте от вопроса, отче. Я сдержала обещание. Как она меня нашла?
— Готовы опять загибать пальцы? — усмехнулся он. — Хорошо. У лучшего друга Мэтта по футбольной команде есть старший брат, который учится в Рузвельте, и… он обратил на вас внимание. Разумеется, издалека.
Дженна почувствовала, как запылали щеки. Она ощущала на себе заинтересованные взгляды подростков, именно поэтому всегда носила строгие костюмы — чтобы быть как можно менее привлекательной. Хотя белья это не касалось — здесь она позволяла себе быть настоящей женщиной. О чем не знал никто. За исключением Стивена. Она откашлялась.
