Ричард Хайнс - Хамелеон
Кризис стремительно набирал силу. Рынок посчитал только что поступившую цифру отрицательным импульсом, поскольку независимый Федеральный резервный банк Америки, скорее всего, поднимет процентные ставки для приостановки чересчур быстрого экономического роста. Политика Федерального резервного банка заключалась в том, чтобы любой ценой держаться золотой середины: не слишком горячо и не слишком холодно, как раз то, что надо. Банк считался двигателем всей мировой экономики, и Оуэн Тейбер, его председатель, отвечал за точную регулировку этого двигателя. Вся страна и ее финансовые институты затаив дыхание внимали каждому слову Тейбера, когда тот публично высказывался о состоянии американской финансовой системы.
— Цифра крепкая, — заметил Тони, высказывая очевидное, чем покоробил шефа. — Наши позиции довольно слабые, долгосрочные контракты опустились на два пункта и продолжают падать. Им совсем не нравится происходящее.
Филлипс недовольно посмотрел на него.
— Может, скажешь нам что-нибудь такое, чего еще не знает каждый из присутствующих в зале?
Нетерпеливо тряхнув головой, он повернулся к своему монитору.
Тони виновато оглянулся на Джона. Его босс снова сделался центром всеобщего внимания. Когда рыночные цены становятся крайне нестабильными, как сейчас, клиенты и маклеры лихорадочно озираются по сторонам, ища того, кто укажет им нужный путь. Считалось, что путь должен знать старший маклер. Его задача заключалась в прогнозировании будущего и в соответствующей корректировке банковской политики. Группа Джона в почтительном молчании ожидала распоряжений своего шефа.
Большинство маклеров разбирались лишь в уже происшедшем. Но для настоящего профессионала нервозность и нестабильность рынка открывали небывалую возможность. В такие моменты Джон дышал полной грудью. Сейчас его глаза следили сразу за несколькими мониторами; Филлипс не замечал окружающего гула. Он был абсолютно спокоен и сосредоточен.
Джон мысленно просчитывал различные сценарии, перебирал все возможные ситуации, прикидывал, к каким последствиям они приведут. Риск, вознаграждение, прибыль, убытки, страховка от убытков, выход на ноль.
Через несколько мгновений Джон понял, что нужно делать, повернулся к секции опционов и крикнул через весь зал:
— Эй, Делбой! Что ты видишь, дружище?
Секцию торговли опционами возглавлял мужчина лет сорока с небольшим, одетый строго, хотя и не так элегантно, как Джон. Прозванный Делбоем или просто Делом в честь обаятельного мошенника, героя британского комедийного сериала «Дуракам везет», он был старинным другом Филлипса еще по работе на Лондонской фондовой бирже. Проницательный, остроумный уроженец лондонского Ист-Сайда, Дел был одним из ведущих маклеров банка. Как и Джон, он не придерживался новых правил поведения; сломать укоренившиеся стереотипы непросто. Хотя молодое поколение считало, что пик его успеха уже миновал, Дел, хищник из восьмидесятых, тем не менее оставался очень эффективным специалистом.
Услышав крик Джона, Делбой оторвался от экрана, и его лицо скривилось в усмешке.
— Что я вижу? — переспросил он. — Да ничего, кроме фото своей любовницы, самой страстной красавицы на свете.
Слова были произнесены с отчетливым истсайдским акцентом.
Джон рассмеялся.
— Угу. Может, как-нибудь поведаешь о любовных похождениях за кружкой пива. А пока меня интересует, есть ли у тебя мнение.
— Ты же меня знаешь, Валлаби, у меня всегда есть мнение по любому вопросу.
На Лондонской фондовой бирже Джон заслужил прозвище Валлаби, но не в честь одного из видов кенгуровых, а в честь австралийской команды регбистов с таким же названием, имевшей в то время поразительный успех.
— Тогда скажи, на что похожи сентябрьские опционы по сто десять?
Взглянув на монитор, Делбой ответил с преувеличенным фальшивым акцентом кокни. Маклеры, обратив внимание на разговор, навострили уши, и Джон с Делбоем были не прочь разыграть для них небольшое представление.
— А, эти. Только для тебя, Вал. Они выглядят на пятьдесят четыре-пятьдесят шесть, и мне сказали, что это лучшее предложение. А ты что хочешь, сын мой?
— Каковы их размеры? — спросил Джон.
Делбой задумался на мгновение.
— Если учесть, что это лучшее предложение, их можно будет сбрасывать по пятьдесят четыре размером примерно с гориллу, а покупать по пятьдесят шесть и больше размером с обезьянку.
Джон кивнул. Делбой имел в виду то, какое количество опционных контрактов на рынке будет покупаться или выставляться на продажу по определенной цене. Группа Джона уже внимательно следила за разговором. Они, как и все те, кто слышал этот странный обмен репликами, надеялись уловить крупицы ценной информации, однако их ставили в тупик незнакомые жаргонизмы далеких восьмидесятых. Именно на это и рассчитывали Джон и Дел. Так они могли выставлять напоказ свои опыт и уникальность и даже бахвалиться этим.
Теперь Джон уже открыто играл на публику.
— Как они выглядят на пятьдесят шесть, Дел?
— Сказать по-честному, Вал, если собираешься идти далеко, имеет смысл покупать, но я не уверен, что это твой размер, старина. На мой взгляд, мы имеем дело с волнистыми попугайчиками, а летают они совсем низко.
Джон удовлетворился ответом Дела и прекратил расспросы. Он повернулся к помощнику.
— Тони, будь добр, узнай, какими в среднем партиями предлагаются казначейские обязательства.
Тони снял трубку. Филлипс снова повернулся к Делбою.
— Делбой, почему бы тебе не рассказать всем этим молодым, наивным и необстрелянным мальчикам и девочкам, о чем мы с тобой говорили, а я тем временем взгляну на курс облигаций. Как-никак мы с тобой должны обучать новичков. Объясни им, что такое обезьяна.
— Ну хорошо, Валлаби, наверное, кто-то должен этим заняться. — Оба усмехнулись. — Как всем известно, обезьяна — это маленькая горилла; если быть точным, она вдвое меньше. А одна горилла, разумеется, равна двадцати Гавайям, ну а что такое Гавайи — всем известно. — Джон кивнул. — Итак, две обезьяны равны одной горилле, а одна обезьяна равна десяти Гавайям.
Итого «горилла» означала тысячу, «обезьяна» равнялась пятистам, а «гавайи», пятидесятый штат США, соответствовал пятидесяти.
Джон снова кивнул.
— Спасибо, Делбой, ты все растолковал лучше некуда. Ну а теперь можешь также объяснить моей команде, почему ты считаешь, что эти опционы — волнистые попугайчики?
— Естественно. Все дело в том, что они… — Делбой изобразил щебет австралийского попугайчика, — …чип-чип-чип.[1]
Зал дружно разразился смехом, но Джону уже надоела болтовня, и он, отбросив легкомысленный тон, снова заговорил на деловой ноте:
— Спасибо, Дел, но я, пожалуй, все же займусь облигациями, — Джон повернулся к Тони: — Будь добр, проверь, по какому курсу идут в среднем облигации доходностью пять и три восьмых процента со сроком погашения февраль две тысячи тридцать первого года. Меня интересует предложение, — резко добавил он.
Тони тотчас же связался с группой слежения за рынком в противоположном конце зала, выслушал ответ и прикрыл ладонью трубку телефона.
— Они предлагаются по сто девять и восемь тридцать вторых пакетами по сто и одиннадцать тридцать вторых пакетами по двести пятьдесят.
Начиная отвечать, Джон непроизвольно поднял правую руку и постучал себя по левому плечу, подчиняясь давней привычке. Жест восходил к работе по торговле опционами на старой Лондонской фондовой бирже и означал, что он будет покупать.
— Бери пакеты по двести пятьдесят по лучшей цене.
Тони молча выполнил инструкции босса и, закончив операцию, крикнул Джону:
— Пакеты по двести пятьдесят куплены по сто девять и одиннадцать тридцать вторых.
— Спасибо, Тони. Занеси их в реестр, на счет номер один.
Джон только что приобрел на двести пятьдесят миллионов долларов тридцатилетние государственные облигации правительства Соединенных Штатов и положил их на счет банка. Его рабочий день начинал набирать обороты.
Тони снова прижал трубку к уху.
— Долгосрочные контракты немного прочнее. Пакет по двести пятьдесят предлагается по сто девять и одиннадцать тридцать вторых.
— Опять же, бери их по тринадцать. — И снова правая рука Джона непроизвольно прикоснулась к левому плечу.
Тони не отрывал трубку от уха.
— Куплены по тринадцать. Теперь у вас пятьсот по средней цене сто девять и двенадцать тридцать вторых. Это дает доходность чуть выше четырех целых семидесяти четырех сотых процента.
Джон кивнул. Теперь тридцатилетних облигаций у него набралось на пятьсот миллионов долларов, что полностью соответствовало позиции, которую он вкратце изложил на утренней планерке. По меркам Джона покупка высоколиквидных, но уже несвежих тридцатилетних государственных облигаций не считалась крупной сделкой.
