Ричард Хайнс - Хамелеон
Главной темой сегодняшней планерки были последние данные статистического управления правительства Соединенных Штатов, отражающие состояние рынка труда, которые должны быть обнародованы Министерством труда ровно в восемь тридцать утра. Финансовые учреждения всего земного шара получат информацию одновременно. Затем ее проанализируют десятки тысяч всевозможных специалистов, говорящих на сотне языков, и выдадут тысячу различных заключений.
Точные цифры общего числа занятых в промышленности и сфере услуг всегда представляли для Джона особый интерес, поскольку они существенно влияли на направление, в котором двигался рынок государственных облигаций правительства Соединенных Штатов, самый большой финансовый рынок в мире.
— Судя по всему, дела с сентябрьскими долгосрочными облигациями обстоят плохо, — начал Джон. Его отчетливый акцент, австралийский с примесью нью-йоркского, усиливался громкоговорителями. — Индекс ожидания невысокий, так как Федеральный резервный банк намеревается в течение шести ближайших месяцев поднять процентную ставку более чем на сто пунктов. В этом случае доходность долгосрочных облигаций опустится до доходности краткосрочных бумаг. Ситуация выглядит довольно пессимистически.
Речь Джона изобиловала профессиональным жаргоном.
— Финансовые рынки строго следят за тем, чтобы не пускать посторонних. Особый защитный механизм старательно поддерживает статус-кво в данной сфере бизнеса. Наш анализ позволяет предположить: индекс ожиданий будет падать и дальше и может достигнуть абсолютного минимума, — продолжал он. — В свою очередь, это благоприятно скажется на рынке казначейских векселей. Многие говорят о том, что рынок захватят краткосрочные бумаги. Однако я не разделяю подобное мнение; за весь текущий год «спринтеры» не заработали ни гроша, и нет никаких оснований предполагать, что в ближайшее время положение дел изменится. Итог: рынок чертовски полегчал и слишком нервничает. Ни в коем случае нельзя поддаваться панике. Решающим фактором станет время, поэтому нам нужно искать любые…
Вдруг Джон умолк. Пауза зависла в воздухе. Всеобщий страх, охвативший его слушателей, спадал по мере того, как маклеры один за другим убеждались в том, что не они стали причиной остановки. Взгляды присутствующих проследили за стальным взором Джона. Объект его гнева, двое молодых маклеров, только что незаметно вошедших в зал, смущенные всеобщим вниманием, робко направлялись к своим рабочим местам. Они не только опоздали; у одного был подбит глаз и на лице красовались ссадины, у другого нос прятался под марлевой повязкой. Тишина становилась гнетущей.
Джон даже не пытался скрыть раздражение.
— Мне нет никакого дела до того, чем вы, умники, занимаетесь в свободное время. Только не надо тащить свои дурные привычки в этот зал. Вы опоздали и помешали мне вести планерку.
Проштрафившиеся маклеры беспомощно огляделись, напрасно ожидая поддержки от коллег.
Джон продолжал:
— Судя по всему, вы искали неприятности, и вы их нашли. Давайте-ка глянем. — Он присмотрелся к беднягам. — Кажется, на ботинках от Гуччи кровь? Хорошенький же видок у вашей парочки! Наверное, ваши недруги до сих пор трясутся от страха.
Реплика вызвала несколько смешков, но Джон оставался неумолимо серьезен.
— Гм… А может быть, просто тихая домашняя оргия перешла все границы? — Джон понимал, что перегибает, но он уже разошелся и получал наслаждение от происходящего. — Если так, сделайте одолжение и постарайтесь в следующий раз держать себя в руках. Быть может, удовольствия вы получите и меньше, но, по крайней мере, на работу придете вовремя.
Зал взорвался хохотом. Несчастные маклеры плюхнулись на свои места под издевки коллег.
А Джон уже вернулся к делам.
— Как я говорил, решающим фактором станет время, и мы будем искать любые слабые места на рынке, чтобы воспользоваться ими в свою пользу. Вопросы есть?
Сказано было чисто риторически, только для завершения планерки. Сейчас не время для вопросов и ответов.
— Благодарю всех за внимание.
Зал вернулся в обычный ритм; маклеры торопились завершить срочные дела. Поскольку данные о совокупном доходе всех занятых в промышленности и сфере услуг имеют огромное значение, маклеры в большинстве своем не хотели гадать, какими они будут. Вместо этого они в оставшееся время обзванивали клиентов, как американских, так и зарубежных, и вводили их в курс различных сценариев развития ситуации, в зависимости от того, какие цифры будут обнародованы. По мере приближения половины девятого напряжение нарастало.
Эллен, одна из трех маклеров, входивших в группу Джона, дождалась, когда зал снова наполнится гулом, и обратилась к нему:
— В этой ситуации вы проявили высокий уровень профессионализма и выдержки.
Тот лишь пожал плечами.
— Правда, Джон, сейчас такие вещи уже нельзя говорить. У вас будут неприятности.
— Знаешь, мне на все это наплевать. Долбаная политкорректность зашла уже слишком далеко. И если кому-то не нравится, тем хуже для него.
Эллен задумчиво посмотрела на начальника и ничего не сказала. Ей было чуть за тридцать. Одевалась помощница неряшливо, да еще носила значки с провокационными надписями, которые сходили ей с рук только благодаря все той же политкорректности. Сегодня надпись на значке гласила: «Все мужчины — насильники». Излишне полная, Эллен и характер имела под стать габаритам. В ее обязанности входили координация процедуры взаимных расчетов и ежеминутное слежение за балансом прибыли и убытков. В своем деле она была компетентнее большинства мужчин, работающих в зале. Причем и мужского в ней было больше, чем во многих представителях сильного пола. Лесбиянка, открыто гордящаяся этим, Эллен нисколько не боялась за свое будущее, зная, что банк вынужден избегать любой критики, хотя бы косвенно связанной с дискриминацией или запугиванием. Ушли в прошлое дни, когда руководители американских финансовых учреждений могли безнаказанно хлопать по попкам своих сотрудниц. Но Эллен понимала, что ей никогда не удастся прекратить сплетни и домыслы о своей половой жизни.
Джон решил не обращать внимания на сарказм.
— Ну, по крайней мере, эти оболтусы научатся приходить на работу вовремя.
Эллен не сдавалась.
— Джон, ну почему вы ведете себя так глупо?
— Почему? А я отвечу почему! Как и все остальные, я здесь по одной-единственной причине — из-за денег. В частности, из-за премиальных. Поэтому я и впредь буду делать все от меня зависящее, чтобы каждый выполнял свою долю работы. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей. Если бы я в них нуждался, то не окружил бы себя скопищем мерзавцев.
— Мерзавцев?! Господи! А я-то считала австралийцев такими культурными!
Джон усмехнулся.
— Взглянем правде в глаза. Все мы — орава зажравшихся жуликов. Воров и бандитов! В нашем костюме недостает только черной маски Зорро.
— Говорите за себя. Не все, кто работает на финансовых рынках, жулики. Вы слишком циничны.
Однако внимание Джона уже полностью переключилось на мониторы. С минуты на минуту должны были поступить данные об уровне занятости. Джон бросил взгляд на двух оставшихся членов своей группы, Тони и Гэри. Оба двадцати с небольшим лет, одетые неброско, но аккуратно, они отвечали за выполнение всех сделок в соответствии с особыми распоряжениями Джона. После чего Эллен вводила информацию в компьютерную систему банка. Хотя на данном этапе задача Тони и Гэри заключалась в помощи старшему маклеру, они мечтали со временем занять его место и прекрасно понимали: осуществление столь честолюбивого замысла даст гарантированные признание, уважение и благосостояние. Три самые заветные мечты Уолл-стрит.
— Ну и какова цифра? — Джон полностью сосредоточился на делах. — Кто-нибудь уже видел эту чертову цифру?
Все молчали, напряженно глядя на мониторы, куда непрерывно поступала самая различная информация. И ровно в восемь тридцать на всех экранах одновременно появилась строка:
«Промышл. и сф. услуг 250 000 в октябре. По сравн. с пред. значен. НЕ ИЗМ.»
Зал мгновенно взорвался кипучей деятельностью. Лишь группа Джона сохраняла спокойствие. Все четверо продолжали смотреть на экраны. В отличие от обычных маклеров, имевших дело с посторонними клиентами, они покупали и продавали исключительно в интересах банка, максимально эффективно используя нестабильность рынка. В считаные секунды после появления информации статистического управления рынок оценил обнародованную цифру и сделал соответствующие выводы. Стоимость трехлетних государственных облигаций Соединенных Штатов, служивших своеобразным эталоном, начала падать. Инвесторы спешили избавиться от них в предвидении более высоких процентных ставок на долгосрочные государственные бумаги.
