Мартин Смит - Волки сильнее собак
Димитр Воропай выскочил, как большое привидение, рядом с Аркадием и рявкнул:
– Оставьте мотоцикл. Идите за мной.
Легко говорить. Воропаи в очках ночного видения скользили на роликовых коньках, пощелкивая ими по цементу и проносясь сквозь траву. Ходили они неуклюже, но на коньках передвигались виртуозно, выписывая зигзаги. Аркадий быстро шел вперед, а братья то кружили в тени, то выкатывали из нее, сопровождая его вдоль дорожки, проходившей сквозь нечто, некогда напоминавшее сад и ставшее теперь лабиринтом ветвей. Ничто не останавливало Воропаев. Они с брызгами пронеслись по лужам и отъехали отряхнуться к двухэтажному зданию с каменными колоннами, которые поддерживали фреску, изображавшую трубки органа и модели атомов: это был местный театр. Тарас, младший из братьев, двинул дверь кулаком и завопил, вкатываясь в фойе. Димитр работал локтями и поднимал руки над головой, словно забил гол.
Когда Аркадий вошел в театр, Воропаев и след простыл. Он слышал их, но в темноте было трудно разобрать, где они, к тому же дорогу загромождали задники, сваленные в фойе. Какие драмы скрывались за ними, лежащими кучей целую вечность? «Дядя Ваня, познакомьтесь с Анной Карениной». Конечно, были и детские спектакли: «Мышиный король, познакомьтесь с Раскольниковым».
Из глубины театра донеслось звучание фортепьянных клавиш, и Аркадий протиснулся сквозь задники и громыхающие вешалки гардероба в темный проход. Щелкнул зажигалкой и увидел стену, обезображенную ругательствами, угрозами и похабными рисунками. Он уже был здесь, но днем. Темнота угрожала разбитым стеклом, скользящим под ногами, и проволокой, свисавшей с потолка.
В конце концов Аркадий нашел дорогу к раскрытому занавесу, тросам и свету керосиновой лампы. Фортепьяно было расстроенно, но Тарас Воропай все же играл на нем и распевал: «Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо», – а Димитр с поднятыми на лоб очками ночного видения в дикой пляске носился на коньках из конца в конец сцены.
В зрительном зале стояли ряды красных скамеек, на которых, словно выброшенная из дома мебель, валялись ломаные стулья и столы, бутылки и матрасы, а по стенам мелькала тень Димитра. По другую сторону фортепьяно стояла кушетка, на которой лежал в подушках Карел Катамай, укрытый одеялом. Аркадий с трудом узнал в нем того скинхеда, которого видел на фотографиях в дедовском доме. У этого Карела оказались длинные волосы, а бледное, как мел, лицо с красными глазами обросло бородой. Одет он был в хоккейную форму с надписью: «The Detroit Red Wings». Маленькие задумчивые анютины глазки стояли в стеклянных банках с водой вокруг кушетки, а литровая бутылка минеральной воды «Эвиан» лежала на коленях Катамая. Аркадий ожидал увидеть все, что угодно, только не это. Он как-то читал описание двора королевы Елизаветы. Ее и напоминал сейчас Карел Катамай – напудренную королеву-девственницу с двумя придурковатыми придворными. Голова Катамая покоилась на шелковой подушке, на уголке которой было вышито по-французски: «Я ни о чем не жалею». Полюбовавшись вертящимся как дервиш Димитром, Карел улыбнулся, обнажив рыхлые десны.
«Может, дам, может, дам, чё ты хошь!»
Тарас навалился на клавиши, его большой брат головокружительно сновал по сцене, а Катамай пытался аплодировать.
Димитр наконец остановился и показал на Аркадия:
– Вот, привел.
– Стул. – Голос Катамая был еле слышен, но Димитр тут же спрыгнул со сцены и принес стул, поставив его перед кушеткой таким образом, чтобы Аркадий и Катамай смотрели друг на друга. Молчащий Катамай выглядел так, словно его нарисовал карандашом ребенок.
– Вы плохо выглядите, – сказал Аркадий.
– Меня надрали.
Из носа Катамая закапало. Он промокнул кровь полотенцем пренебрежительно, почти элегантно. Полотенце, судя по бурым пятнам, использовалось многократно.
– Летняя простуда, – пошутил Катамай. – Так вы хотели бы знать о мертвом русском, которого я нашел?
– Да.
– Что тут скажешь? Ну нашел какого-то старого пердуна в деревне.
Катамай доверительно понизил хриплый голос, словно они с Аркадием были актерами, обсуждающими пьесу, которая будет показана на этой самой сцене. Катамай сообщил, что он увидел этого русского впервые и не знал о национальности мертвеца, так как документов при нем не было. Покойник лежал на спине, головой к воротам кладбища, окровавленный, но не слишком, уже окоченевший и потрепанный волками. Катамаю показалось, что труп поразительно похож на самосела, которого он видел раньше, парня по имени Сева, лет сорока, на левой руке нет мизинца. Аркадий сделал записи на случай, если бы Воропай захотели стать свидетелями. Пометки были кстати. Рядом с Катамаем Воропай были как псы, слепо повинующиеся любой команде, и Катамай явно велел им угомониться.
– Всего несколько вопросов. Как был одет покойник?
– Богатенький. Дорогой прикид.
– Обувь хорошая?
– Замечательная.
– Ухоженная?
– Просто блеск.
– И не грязная?
– Нет.
– Рубашка была мокрой. А вот чистая или грязная?
– Кажется, прилипли пара листков с дерева.
– Труп был перевернут?
– Что вы имеете в виду?
– Человеку, который падает замертво, перекатываться незачем.
– Может быть, он еще не умер.
– Еще вероятнее, что кто-то перевернул тело с целью вынуть деньги, а документы потом выбросить. Что-нибудь еще на трупе обнаружили? Адреса, спички, ключи?
– Ничего.
– Ключи от машины? Неужели он оставил их там?
– Не знаю.
– Не заметили перерезанного горла?
– Разрез находился под воротником, и крови почти не было. Во всяком случае, волки поели труп.
– Потрепали? Порвали?
– Особенно не трепали. Подергали нос, подцепили глаз.
Милая картинка, подумал Аркадий.
– Неужели волки охотятся за глазами?
– Надо же им что-то есть.
– Волчьи следы видели?
– Крупные.
– Видели машину и следы шин?
– Нет.
– Где находились жители деревни, я имею в виду супругов Панасенко и их соседей?
– Не знаю.
– Почему вы оказались там в тот день?
– Хватит, – сказал Димитр. – Вы засыпали его вопросами.
– Все нормально, Дима, – остановил его Катамай. – По распоряжению капитана мы вели перепись сельских жителей и ценностей в зоне.
– Например, икон?
– Да.
– Может, на минутку прерветесь и попьете?
– Да. – Катамай отхлебнул французской минералки и посмеялся в платок. «На случай харканья кровью», – подумал Аркадий. – Я все еще не могу отделаться от Уэйна Грецки. Скажите правду, вы с ним знакомы?
– Не больше, чем вы с самоселом Севой, у которого недостает мизинца, – прошептал Аркадий.
– Как вы догадались?
– Переборщили. Будьте проще, когда врете.
– Неужели?
– Мне это всегда помогало. Покажите руки.
Воропаи беспокойно зашевелились, но Катамай протянул руки ладонями вверх. Аркадий перевернул их и взглянул на лиловые ногти. Он сделал знак Катамаю наклониться вперед и направил свет рефлектора так, чтобы разглядеть кровавые прожилки на белках глаз Катамая.
– Так скажите правду, – произнес Катамай, – меня надрали или я надрал?
– Цезий?
– Он самый, твою мать.
– Есть ли лекарство?
– Можно принимать берлинскую лазурь: она нейтрализует цезий, когда тот попадает в кровь. Но такое лечение эффективно на ранних стадиях. Теперь отправляться в больницу нет смысла.
– Что случилось? Как вы подставились?
– Ну это совсем другая история.
– А может, и нет. Три человека отравились цезием – тот русский, его бизнес-партнер и вы. Как считаете, что их связывало?
– Не знаю. Это как посмотреть. История ведет себя странно, верно? Мы прошли через эволюцию, а теперь деэволюционируем. Все рушится. Никаких границ, беспредел. Террористы-смертники, дети с оружием, СПИД, лихорадка Эбола, коровье бешенство. Все рушится, и я тоже умираю. У меня внутреннее кровотечение. Нет тромбоцитов. Нет содержимого желудка. Заражен. Я согласился увидеться с вами, чтобы сказать – моя семья не имеет с этим делом ничего общего. И Димитр с Тарасом тоже. – Катамай зашелся в кашле. Воропай, как заботливые сиделки, отерли кровь с его губ. Катамай поднял голову и улыбнулся: – Намного лучше, чем в больнице. Я впервые появился на этой сцене в детской опере «Петя и Волк». Исполнял партию Волка. И думал, что я такой, пока не встретил настоящего.
– И кто же это?
– Узнаете в свое время. Но мы отклонились от темы. Остановились на том, что я обнаружил труп русского.
– Теперь о машине. Вы буксировали ее. Было ли что-нибудь внутри? Документы, карты, инструкции?
– Нет.
Аркадий вновь заглянул в записи.
– Часы. Вы сказали, был «Ролекс»?
– Да. Вот черт, вы подловили меня. – Катамай вытянул руку и показал золотой «Ролекс».
