Тони О'Делл - Темные дороги
Крыльца у них не было. Две ступеньки вели на открытый деревянный помост. Мелкий дождик слегка намочил Брэда.
– Просто на шоссе припарковал. По пути из тюрьмы домой решил заехать за Джоди. – Я излучал дружелюбие.
– Из тюрьмы? – Он смахнул капли со лба.
– Со свидания с мамой.
– Ах да. Извини. Все в порядке?
– В полном. Вот разве пропах всякой дрянью.
Он сделал полшага назад:
– А мы уже отвезли Джоди домой.
Я поклонился:
– Прекрасно. Тогда, если уж я здесь, можно мне переговорить с вашей женой?
– С моей женой?
– Буквально два слова.
– Зайдешь?
– Напачкаю. Навоняю.
У дверей показалась Келли в замшевых брюках и красной тишотке с атласной отделкой вокруг горла.
– Что-то случилось? – спросила она у Брэда. Со мной даже не поздоровалась.
– Он желает с тобой переговорить.
Она недоуменно посмотрела на меня.
– Можете выйти на минутку? – вежливо осведомился я.
– Дождь идет.
– Спрячемся в пикапе.
Лицо ее выразило изумление.
– Может, тебе правда сходить поговорить? – предложил Брэд. – Он со свидания с матерью в тюрьме.
– О. – В ее голосе неожиданно прорезалось сочувствие.
– И сегодня мой день рождения, – вставил я быстро.
Этим я ее добил. По глазам было видно.
– И где твоя машина? – спросила она, ища взглядом мой пикап.
– На дороге осталась.
– Мама! – закричала Эсме из глубины дома. – Зак развалил мой кабинет врача. Он был уже почти готов.
– А она сбросила мой автобус на пол, – отозвался Зак.
– А он на меня наступил.
– Я разберусь, – вздохнул Брэд. – До встречи, Харли.
– Ну да.
– Что ты вытворяешь? – накинулась на меня Келли, как только муж скрылся.
Я повернулся и зашагал к машине. Она потрусила за мной. Ее босые ноги шлепали по лужам.
– Харли!
Я неторопливо забрался в кабину и подождал Келли. Она бешено хлопнула дверцей.
– Давай условимся раз и навсегда, Харли. Если Брэд здесь, тебе путь закрыт.
– Я приехал за Джоди.
– Ничего подобного. Брэд уже пару часов как отвез ее домой. Ты приехал устроить сцену.
Она откинулась назад и сложила руки на груди. Из-под короткой майки показался пупок.
– Что мне говорить Брэду, если он спросит, что тебе от меня было надо? Какая необходимость могла заставить нас уединиться в машине в такой дождь? Только не бубни, что мне надо сказать ему правду.
– Куда ты сегодня ездила? – спросил я, глядя на ветровое стекло, залитое дождем.
– За покупками. И в библиотеку заглянула.
А что?
– А в четверг чем была занята?
– В школе Эсме устраивали праздник пиццы. Я помогала. В чем дело, Харли? Ты следишь за мной? Какое твое дело, чем я занята?
– Хотел убедиться, что ты на меня не злишься.
Я почувствовал на себе ее взгляд.
– Злюсь за что?
– Ты ушла.
– Когда? В среду ночью? Ты хорошо знаешь почему.
– Как по-твоему, иногда можно все организовать так, чтобы тебе не пришлось никуда торопиться?
Она смолкла. Помолчала. Спросила:
– Так за что мне на тебя злиться?
– Я ничего не сделал.
– В смысле?
– Валялся как колода.
Опять молчание.
Она положила свои мокрые, грязные ноги на приборную доску Поджала колени, обхватила ладонями ляжки.
Настало преображение. Ее улыбка напомнила мне шоколадки с начинкой, которые мама как-то подарила папаше на Рождество. Вишни внутри были сладкие-сладкие.
У меня моментально встал.
– С днем рождения, – сказала Келли.
– Спасибо.
– Не против, что я задрала сюда ноги?
– Нет.
– Как мама?
– Хорошо.
– Ты часто ездишь к ней на свидания?
– Дважды за каждое пожизненное.
Она спустила ноги на пол.
– Сам-то ты как? Все хорошо?
Я кивнул.
– На день рождения тебе полагается поцелуй, – сказала она игриво.
– Что-то вроде этого.
Она припала ко мне. Губы ее были приоткрыты. Я подождал, пока наши дыхания не перемешались, и только тогда ответил на поцелуй.
Вытащил руки из карманов папашиной куртки. Обнял Келли. Наш поцелуй длился некоторое время. Не слишком долго. Мне не пришлось прерываться и хватать ртом воздух. Прогресс налицо.
Поцелуй прервала она. Отстранилась от меня, насторожилась. Ливень совсем стих, стрекот капель превратился в уютное шуршание. Сейчас она уйдет.
– Значит, у тебя день рождения. – Она водила пальцем по моей ноге. Штаны ужасно меня стесняли. – И кем же ты станешь, когда вырастешь?
– Никем, – ответил я. – У меня нет никаких талантов.
Она провела пальцем по губам.
– Ты умеешь выживать. Это талант.
– В этом я тоже не слишком силен.
Палец ее застрял у меня между губ.
– А на самом деле зачем ты приехал?
Я отвернулся.
– Можешь не отвечать, – засмеялась она.
Соскользнула с сиденья на кучу мусора и потянула меня за собой. Когда я оказался рядом, раздвинула мне ноги и уселась верхом.
– Считай, что это подарок. – Она расстегнула мне молнию.
С головой, прижатой к сиденью, я смотрел в окно на проплывающие свинцовые тучи. Все, что она для меня сделала, было подарком. Но говорить об этом я не стал.
Глава 18
В понедельник я кое-кому позвонил. В офис окружного прокурора. В управление шерифа. Маминому адвокату чья визитная карточка по-прежнему торчала под магнитной прилипалкой «Банк Лорел-Фоллз» на двери холодильника между моментальной фоткой Джоди на Хэллоуине в зеленом костюме стегозавра и предупреждением о случае конъюнктивита в классе Мисти.
Каждого чиновника следовало сперва убедить в том, что я не свихнулся, потом вывести из спячки. Я-то думал, все возмутятся, что невиновного человека держат в тюрьме. Я-то думал, в них пробудится гражданская ответственность: настоящую убийцу надо засадить за решетку. Вместо этого мне прожужжали уши о том, что невозможно дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление: законно рассмотренное и закрытое дело не может быть возбуждено снова.
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ ВЫНЕСЕНО, заключил помощник маминого адвоката. По делу об убийстве отца РЕШЕНИЕ ВЫНЕСЕНО, и оно удовлетворило штат Пенсильвания и даже осужденную убийцу В офисе прокурора предположили, что у меня бред. В управлении шерифа сказали, что я слишком много смотрю телевизор. Но все предложили личную встречу.
С такими планами я начал вторник, но тут оказалось, что из «Беркли» мне не вырваться, а в свой собственный обед со мной встречаться никто не намерен. Люди не станут отказываться от сэндвичей с кока-колой ради разговора с недоумком, желающим выпустить на свободу убийцу, признавшую свою вину. Преступницу, которую приговорил суд. Это тебе реальная жизнь, а не телевизор. Помощник шерифа, с которым я разговаривал, был совершенно прав.
В течение дня мне неоднократно мерещилась мама, нас разделяла перегородка из плексигласа, за ней мерцали гигантские буквы КЛЕВАЯ, а дальше простиралась бездна. Фигуру мамы сквозняком носило туда-обратно, и вместо лица у нее белела какая-то нашлепка с застывшими раз и навсегда чертами. Все чувства у нее забрала бездна.
Мерещилась мне и Мисти – ее лицо внезапно возникало из мрака, что наполняло меня ужасом. Я тряс головой, напевал песенки, перечислял названия планет и имена семи гномов, старался вспомнить, в чем состоит разница между абстрактным экспрессионизмом и сюрреализмом. Я не мог допустить Мисти до себя. Мне не нужно было то, что знала она.
Если бы не мама и Мисти, все было бы сносно. Хоть мысли о них и лежали камнем на душе, было на что отвлечься. Вот, например, обрезок папашиной антенны.
– Лучше всего залить ее цементом, – предложил Бад, укладывая клиенту в пакет связку бананов и энергично пережевывая резинку. – Хоть ты ее и срезал, все равно кто-то может пораниться.
– Мне будет спокойнее, если ее полностью ликвидировать.
– Как глубоко она сидит?
Я вежливо попрощался с покупательницей.
– Довольно-таки глубоко. Он копал яму, когда мне было лет шесть-семь. Так эта яма скрывала меня по плечи, одна голова торчала. У мамы есть фотка.
Черч оторвался от созерцания своих ног в кедах:
– Однажды мама сфотографировала мою голову. Кроме шуток. Фото у нас дома.
– Замаешься ее выкапывать, – развивал свою мысль Бад. – Взрывчатку тоже не применить, скважина рядом. Как насчет лебедки? Найди специалиста по раскорчевке.
Его клиент и моя покупательница вдруг принялись обсуждать участок, выставленный на продажу неподалеку от Кларксбурга. Мужчина отправился туда в субботу, а дама в воскресенье: надеялась на хорошую погоду. Но в воскресенье тоже лил дождь.
