Патрик Бовен - Единственный, кто знает
— Отпечатки пальцев Уойяка, которые вы видите на этой фотографии… Они не те, что были раньше.
Они изменились.
Часть IV
Для того, чтобы зло восторжествовало
Глава 47
Раньше
Под Рождество Марион попала в больницу.
За последние сутки боли в животе постоянно усиливались. Натан осмотрел ее, сделал все положенные в таких случаях анализы и несколько дополнительных — на всякий случай, как он сказал. Повода для срочного хирургического вмешательства не было. Основная гипотеза звучала так: аппендицит в начальной стадии. Поскольку явной опасности это не представляло, а плановых операций накопилось достаточно, Натан решил оставить Марион на ночь в больнице под постоянным наблюдением. В случае если ее состояние не улучшится, он собирался прооперировать ее на следующий день.
От этого она почувствовала себя увереннее.
В любом случае, Натан оставался на ночное дежурство, так что она будет не одинока. Тем более что он поместил ее не в отделение внутренней хирургии, а в свое — ортопедической хирургии, поскольку больше полагался на своих ассистентов и медсестер, с которыми давно сработался.
Марион рассматривала свою палату.
Впервые она находилась в Отель-Дье в качестве пациентки.
Игла капельницы в локтевой ямке. Неоновый свет с улицы. Ночной столик, на нем графин с водой и стакан. Шкаф. Кровать.
Сейчас она замечала детали, на которые никогда не обращала внимания раньше, когда принадлежала другому миру, миру людей в белых халатах, совершающих визиты к больным.
Игла причиняла ей боль. Неоновые огни, на которые она теперь смотрела снизу вверх, слепили глаза. Графин находился слишком далеко, и она не могла бы до него дотянуться. Стакан был не очень чистый. Шкаф — колченогий. Кровать ужасно скрипела. Матрас был продавленный и неудобный.
На самом деле ее просто одолевал страх.
Конечно, она знала, что аппендицит — это пустяк. Сотни раз она говорила пациентам: «Вас нужно госпитализировать». Однако вплоть до сегодняшнего дня не могла осознать степень отчаяния и ужаса, которые эти простые слова вызывали у людей, всех без исключения.
У вас забирают одежду. Взамен выдают балахон с завязками на спине, в котором ваши ягодицы при каждом движении оказываются на виду. Вам меряют температуру. К вам приходят люди в белых халатах. Эти люди кажутся вам огромными, гораздо выше вас, потому что вы смотрите на них снизу. Они говорят между собой на непонятном языке. Улыбаются вам. Ощупывают вас. Дают вам понять, что все хорошо. Потом вам приносят поесть. Потом гасят свет.
По сути, вы превращаетесь в младенца.
Марион знала, что это ощущение потери контроля над происходящим может вызвать общую панику у всего организма. У пожилых людей в таких случаях может развиться даже паническое расстройство, которое длится порой довольно долго. В таких случаях им колют нейролептики — точно так же, как настоящим сумасшедшим. Но в той или иной форме такое состояние испытывают все без исключения. Например, Марион переживала нечто похожее всякий раз, когда уезжала на каникулы, а позже — в отпуск. Оказавшись на новом месте, она была вынуждена первые несколько дней принимать успокоительные, чтобы не запаниковать.
— Мне страшно.
Натан улыбнулся:
— Это нормально.
— А ты попадал когда-нибудь в больницу?
— Да.
— И тебе тоже было страшно?
— Конечно.
Марион перевела взгляд на капельницу, потом снова посмотрела на Натана:
— Я хочу, чтобы это был ты.
— Чтобы я — что?
— Чтобы ты сделал мне операцию.
Натан удивленно взглянул на нее:
— Ты серьезно?
— Ты можешь это сделать?
— Да, конечно. Это же просто аппендицит. Я практиковался в хирургии внутренних органов — правда, давно, но все же мои познания отличаются от средневековых.
— А это не запрещено?
— Нет. Правда, обычно так не делается. Но это не запрещено.
— Тогда сделай это.
— Ты уверена? Ты действительно этого хочешь?
Мужчины любопытны.
Порой — такие умные, такие знающие… И все же постоянно сомневающиеся во всем.
Они смотрят на вас и нерешительно спрашивают: «А ты уверена?..», в то время как вы уже знаете, что вы будете жить вместе, потом поженитесь. Вы знаете, как обставите ваш дом. Знаете, сколько заведете детей.
Марион облачилась в свой балахон, словно в подвенечное платье.
— Да, я этого хочу, — ответила она.
Натан Чесс тщательно мыл руки раствором бетадина, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами.
Он знал, до какой степени Марион доверяется ему.
Она была самым невероятным из всех посланных ему даров судьбы. Живая, хорошенькая, умная, обаятельная — она расточала радость вокруг себя, сама того не замечая. Она горела как путеводный огонек. И смятение, которое из-за нее поселилось у него внутри, все больше завладевало всем его существом.
Порой ему казалось, что он заболел каким-то неизлечимым недугом. Вплоть до недавнего времени он думал только о работе. Но вот уже несколько недель чувствовал симптомы некой душевной болезни, трудно поддающейся описанию: что-то среднее между полным отчаянием и абсолютным счастьем. Это чувство родилось где-то в груди и с каждым днем разгоралось все сильней, понемногу захватывая мозг, руки, живот — все.
Раньше медицина была для Натана единственным средством ускользнуть от отца и связанных с ним опасностей. Служила единственным способом оставаться свободным. Но теперь он больше не ощущал уверенности — ни в своей работе, ни в жизни.
Профессия обязывала его постоянно совершенствоваться. Импровизировать — иногда прямо во время операции. Хороший интерн может стать неплохим практиком. Но чтобы стать великим хирургом, нужно обладать познаниями ученого, работоспособностью одержимого и даром художника.
Натан был именно из таких людей — он это знал.
Он не сомневался в этом, так же как в своей любви к Марион.
Но что она подумает о нем спустя несколько лет, если он станет обыкновенным специалистом, каких сотни, все время остающимся на втором плане, делающим обычные операции? Она так молода, так увлечена медициной… Что помешает ей уйти к другому человеку, моложе и талантливее его?..
Хирургия кисти сулила хорошие перспективы. Всюду развивались специализированные подразделения. Технологии пересадки тканей постоянно совершенствовались. Но Натан смотрел еще дальше.
У него была заветная мечта, фантастический проект.
Больше чем обычная пересадка тканей — полное их восстановление. Регенерация пальцев. Метод, благодаря которому они отрастали бы снова, как отпавший хвост ящерицы.
Генетическая картография уже набирала силу. Хирургия регенерации развивалась. Нужно было лишь проявить настойчивость.
Но его замыслу недоставало одного существенного элемента. Если бы только этот чертов Комитет по этике не был таким трусливым, если бы он дал свое гребаное разрешение на эксперименты!..
Натан закончил сушить руки.
На голове у него уже был медицинский колпак, лицо закрывала маска. Медсестра подала ему халат. Затем он натянул перчатки.
Анестезиолог жестом дал понять ему, что все готово.
Марион улыбнулась поверх специального защитного покрытия, закрывавшего верхнюю часть ее тела.
— Я тебя люблю, — прошептала она одними губами.
— Я тебя люблю, — ответил Натан.
— Позаботься обо мне.
— Можешь на меня положиться.
— Начинайте обратный отсчет с десяти, мадемуазель, — сказал анестезиолог.
Он прижал к ее лицу кислородную маску и впрыснул анестетик в трубочку.
Натан смотрел, как она постепенно теряет способность к внешним восприятиям, и пытался собрать все силы и весь опыт, чтобы ничем не показать своего страха.
— Десять. Девять… Восемь… Семь…
Марион погрузилась в сон.
В этот момент он принял решение.
И осуществил его.
Это была самая большая ошибка в его жизни.
Глава 48
Сейчас
Марион вернулась на судно Адриана за своим рюкзаком. Айпад и деньги исчезли — Троянец их забрал. Взяв рюкзак, она спустилась в резиновую лодку, где ждала ее Хлоя, завела мотор и повела «Зодиак» обратно, направляясь к базе отдыха. За все это время они с Хлоей не обменялись ни словом.
Девочка все время молчала, взгляд у нее был потухшим.
Марион не знала, что сказать. Сердце у нее разрывалось. Она с трудом сдерживала желание обнять и утешить девочку и в то же время ощущала собственную вину за то, что вырвала ее из привычной обстановки, увезла из дому, втянула в эту ужасную историю, а потом оставила в руках безумца.
Она не осмеливалась даже подумать о том, что Хлое пришлось пережить.
